– Вам надо меньше пить, – спокойно сказал Хаос. – Чрезмерное употребление алкоголя делает вспыльчивым… Что касается моей, как вы сказали, теории, то в неё укладывается главное – жестокость, грубость, жадность и ограниченность, присущие человеку. Это его фундаментальные качества. А способность к творчеству и созиданию второстепенна, да и наделены ею считанные единицы, по сравнению с общим количеством. Зарубите на носу: качество социума определяют не одиночки, а масса.
– А вы-то? – встрял Фёдор, внимательно следивший за дискуссией. – Вы хотите изменить мир, и, как я понимаю, без посторонней помощи. Можно сказать, тихо сам с собою. Выходит, кое-что по плечу и одиночке?
Доктор поморщился.
– Неудачный пример! Равнять партнёра ноосферы с обычным индивидуумом некорректно. В сущности, я давно во многом стою выше человека.
– Как же, помним, – отозвался Сидоров. – Готовите себя к роли бога… От скромности точно не умрёте.
Доктор высокомерно посмотрел на физика-террориста.
– Я вообще не собираюсь умирать, – сказал он, пожимая плечами.
– Хотеть не вредно, ёксель-моксель, – буркнул Фёдор под нос, засунул руки в карманы камуфляжных штанов и демонстративно отвернулся.
Установилось молчание. Доктор задумчиво разглядывал будущих апостолов, те отвечали ему неприязненными взглядами. Игра в «гляделки» закончилась тем, что Валя-Кира решительно распахнула дверь в коридор и вышла. Следом за ней потянулись остальные.
– А теперь, – сказал доктор в коридоре, как ни в чём не бывало, – я предлагаю совершить небольшую экскурсию по третьему этажу, После этого мы можем пообедать и обменяться впечатлениями.
Фёдор скосил глаза на ручные часы. Однако! Визит в лабораторию, посещение экспериментальной исторической площадки, и сопутствующие дискуссии незаметным образом съели больше двух часов. Аппетит нагулялся сам собой. И хотя боец ощущал себя в замке как во вражьем логове, о предстоящем обеде он подумал не без удовольствия.
Однако экскурсия лишила аппетита напрочь.
Как упоминалось, первый и второй этажи дворца были темны и пустынны. Могло показаться, что никто, кроме доктора и троицы стражников-менестрелей, в доме не живёт. Однако на третьем этаже это впечатление растаяло. Здесь, можно сказать, кипела жизнь. Но какая!.. Как-то раз Фёдору довелось побывать в съёмочном павильоне канала «Кошмар-ТВ», и насмотрелся он такого, что потом дня три просыпался в холодном поту. Однако здешние картины были в разы сильнее.
По освещённому скупым светом из узких окон-бойниц коридору, словно по улице, передвигались уроды, монстры и чудища. Некоторые ходили, другие ползали, третьи летали. Вот вдоль каменной стены прошмыгнула змееподобная бурая тварь с торчащими акульими зубами. Вот поверх голов прошуршала летучая нежить с кривым клювом и багровыми немигающими глазами. Вот проползла сиреневая бестия, похожая на огромную гусеницу – почему-то с мужскими гениталиями (Валя-Кира в ужасе отвернулась). Волосатые лапы, чешуйчатые хвосты, шипастые крылья, сине-зелёные морды – какой-то тошнотворный паноптикум… Это были ожившие ночные кошмары в полном ассортименте. Причём каждый монстр стремился почтительно раскланяться с доктором и в то же время исподтишка бросал хищные взгляды на его гостей.
– Это что такое, ёксель-моксель? – еле выговорил Фёдор, прижимая к себе Валю-Киру.
Хаос, довольный произведённым эффектом, расхохотался.
– Это, можно сказать, отходы производства, – небрежно объяснил он. – Плоды моей фантазии, не подкреплённой должными навыками и умениями… Понимаете, в какой-то момент я понял, что с помощью технологий ноосферы могу моделировать абсолютно всё. Кроме живых существ, разумеется. Но многофункциональные квазиорганизмы мне вполне по плечу, и не так уж сильно они отличаются от настоящих людей или животных… Кстати, принцип моделирования практически тот же, что вы, Сидоров, описали в своей работе. Действительно, основой служит энергетический контур. Какого чёрта вы подались в террор, у вас же огромный научный потенциал…
Так вот, технологию моделирования я получил, но ушли годы, чтобы её освоить. Это филигранная работа. Я долго учился, экспериментировал, и в итоге могу воплотить практически любую интеллектуальную фантазию. А эти, – он махнул рукой в направлении обступивших уродов, – лишь некоторые плоды моего ученичества. Я отвёл им третий этаж дворца, пусть резвятся.
– А почему вы их не ликвидировали? – озадаченно спросил Лефтенант.
– Пусть живут, – великодушно сказал доктор. – В конце концов, хранят же взрослые люди свои игрушки…
«Да ты, дядя, извращенец», – подумал Фёдор, с отвращением глядя на ближайшего монстра (голубоглазый негр-карлик с паучьими лапами вместо рук).
– Ничего себе, игрушки, – хмуро обронил Мориурти. – А не боитесь, что однажды они на вас кинутся всем скопом?
– Не боюсь, – отрезал доктор. – Я человек предусмотрительный. Этаж перекрыт специальным полем, и выбраться они не могут. То же самое, кстати, относится к моим историческим квазиперсонажам… К тому же в каждую зверушку я изначально закладываю инстинкт почитания и страха перед создателем. Вы же видите, как они мне кланяются. Ну, конечно, всем прочим общаться с ними не рекомендую.
– Они что, плотоядные?
– Разумеется. Где вы видели хищников-вегетарианцев, даже искусственно созданных? Бывает, друг друга жрут…
Теперь Фёдор понял, почему на этаже стоял мерзкий запах. Очевидно, где-то поблизости располагались кормушки для обитателей бестиария. Заодно выяснилась природа ночных воплей, доносившихся откуда-то сверху. Вот кто, оказывается, скрежетал голосом после двадцати четырёх ноль-ноль…
Обитель монстров покинули по-английски, не прощаясь. Не склонная к капризам Валя-Кира заявила, что её сейчас стошнит. Да что Валя! Даже закалённому лесной жизнью Корнею было не по себе. А Мориурти просто побледнел до зеленоватого оттенка. Впрочем, возможно, виной было чрезмерно употреблённый коньяк. Фёдор тоже ощущал какой-то дискомфорт, и о предстоящем обеде вспоминал без энтузиазма.
И только Хаос был в хорошем настроении. Он подшучивал над профессором, разглагольствовал о предстоящей совместной работе, а позднее за столом продемонстрировал отменный аппетит.
Ночью, когда все уснули, сын эфира и леший сидели на краешке безбрежной кровати за шторами балдахина и шёпотом держали военный совет.
– Бежать надо, – уныло говорил Корней, почёсываясь. – Пропадём тут все как один. Водит по замку, поит-кормит, беседы беседует… Зачем, спрашивается? Какие апостолы! Не нужны мы ему. Так, время тянет, присматривается. Знать бы ещё, для чего…
Простодушный Оглобля додумался до того, о чём Фёдор и сам знал со слов Суй Кия. С первого же дня в замке бойца не оставляло странное чувство. Казалось, время от времени доктор, словно рентгеном, пытается просветить его цепким изучающим взглядом. И всякий раз внутри организма сам собой возникает непроницаемый экран… Так что в этом смысле Хаос вполне мог обратиться к Фёдору словами персонажа из древнего фильма: «Вот смотрю я на тебя, Василий Иванович, недоступный ты моему пониманию человек…»
– Бежать надо, – согласился боец. – Разговаривать надоело, а договариваться не о чем. Да ведь не выпустит… Сам видишь, что за тип, ёксель-моксель. Пока телевидение в мировом масштабе не прикончит, не успокоится. Ах, дурак я, дурак и слюнтяй! Что ж я его вчера-то ночью не придушил, как бояре того Петра! Ведь голыми руками можно было брать…
– А грех на душу? – спросил Корней, насупившись.
– Кардинал отмолил бы, – неуверенно сказал Фёдор. – А император ещё орден на грудь прицепил бы… Оно ведь как в старину говорилось? Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы…
Корней положил мохнатую ручонку на мощное плечо бойца.
– Когда бы ты мог безоружного человека придушить, это б не ты был, не Фёдор, – убеждённо сказал он. – Да и потом, что наши учёные люди говорят? Не в Хаосе дело, а в этой… всё забываю… в ноосфере. Спасать её надо. Хоть с Хаосом, хоть без Хаоса.
– Да помню я, – нехотя буркнул Фёдор.
Минувшей ночью спать почти не пришлось, и теперь от усталости и тяжёлых мыслей голова раскалывалась. И вообще, какого чёрта? Он, Фёдор, военный человек и живёт по уставу. Его дело воевать, а принимать решения должно вышестоящее начальство.
– Давай так, – утомлённо сказал он. – Пороху мы сейчас не выдумаем. Будем отдыхать, только спать придётся по очереди. На всякий случай. А завтра поговорим с Лефтенантом. Надо что-то решать. Не век же здесь проедаться.
Корней поскрёб в затылке. Стараниями Вали-Киры его кудлатая голова впервые за десять лет была вымыта, подстрижена и расчёсана, однако привычка беспокоить макушку всей пятерней осталась.
– Лефтенант, – повторил он. – Оно, конечно… Полковник, начальник и всё такое. Только разговаривать с ним не хочу. И тебе не советую. Лучше уж с другими, с нашими.
