– Надейтесь! Надежды юношей питают… – Фулона вырвала свою руку и, повернувшись, стала взбираться по обледеневшему, ставшему почти неприступным берегу. Ноги скользили. Фулона понимала, что выглядит глупо. Немолодая тетка, которая вот-вот грохнется и шарит руками по воздуху, жалея, что не за что ухватиться. Она не оборачивалась, но чувствовала, что Ерлох, стоящий у руны, насмешливо смотрит на нее. Ничего. Завтра, когда в руках ее окажется копье, все будет иначе.
И вот теперь оруженосцы строили ледяную крепость. После пятиминутной возни Алексей, продув свечу, ввернул ее и завел бензопилу. Проверяя, поднес ее ко льду. Полетели колючие брызги.
– Кажется, идет! – довольно пробурчал он. – Нацепите мне кто-нибудь очки!
Оруженосец Гелаты подошел сзади и, отвернув лицо от ледяных брызг, натянул ему на глаза защитные очки. Потом сам взял вторую пилу. Других очков уже не было, и он так и пилил почти вслепую, изо всех сил сощурившись. Его боялись окликать, потому что поворачивался он вместе с пилой, которую и не думал глушить.
Алик бегал вокруг с чертежами ледяной крепости, которые еще ночью нарыл в Интернете.
– Не так надо! Стыкуй! Края не обламывай! – распоряжался он.
Оруженосец Фулоны, оглушенный его криками, молча повернулся и протянул ему лом, которым он поддевал выпиленную ледяную глыбу. Алик с испугом отскочил и отправился досаждать своими советами оруженосцу Гелаты. Но тот повернулся к нему с пилой, и Алик спешно ретировался.
Часа через полтора на двух машинах к ним прибыли и остальные. Среди них были и выпущенный из кутузки оруженосец Малары, и – что совсем уж невероятно – Виктор Шилов. Бывший тартарианец оруженосцем себя упорно не признавал и, когда ему говорили, что он «оруженосец», так грозно вскидывал брови, что его не задирали.
Одетый в слишком просторную для него куртку, Шилов походил на большую, недовольную жизнью птицу. Такую же птицу, как тот черный гриф, что теперь клевал говяжью вырезку на голом полу двушки на «Октябрьской». Двушка эта, расположенная на восьмом этаже, имела очень странную судьбу. Первый ее хозяин выпрыгнул с восьмого этажа, зачем-то держа в руке открытый зонтик. Второй хозяин неправильно понял фразу в кулинарной книге: «Для лучшего вкуса салата добавьте гранат». Стекла пришлось вставлять уже третьему хозяину, который через две недели утопился в ванне, наполненной кефиром. Больше квартиру никто купить не рискнул, и вот теперь в ней поселились Прасковья и Шилов, в первую же ночь изгнавшие из шкафа в коридоре трех мавок.
Шилов ходил по пруду, дул на ладони и недовольно посматривал на приготовленный для крепости лед. Лед был очень разным, многослойным. Слой, который вырубали сверху, – молочный, грязный, бугристый, с желтоватыми вкраплениями. Дальше – слой прекрасного льда, прозрачного, чистейшего, похожего на толстое оконное стекло. И внизу во льду опять грязь – черная, со вмерзшим илом. В нем попадались и рыба, и приросшие к камням мидии. Пруд, как и обещал Ерлох, действительно промерз до дна.
В ухе у Шилова поблескивала серьга с метательными стрелками. Раньше таких серег у него было четыре, а теперь на большой серьге находились крепления для каждой стрелки, которые делали ее похожей на пестрое украшение.
– Гы! Женская сережка! – прошептал Вован, пальцем показывая на Шилова. Хаара толкнула его локтем в бок, советуя помолчать. Вован был нужен ей живым.
Оруженосец Холы стоял на коленях и вбивал в лед деревянные клинья, добиваясь нужного ему разлома.
– Помогай давай! По шее захотел? – крикнул он, раздражаясь на маячившие рядом ноги.
Потом вскинул голову и увидел белое и злое лицо Шилова. Повисла длинная жуткая пауза. Даже бензопилы прервали свой визг. Все оруженосцы смотрели на Шилова, Виктор – на оруженосцев. Потом тартарианец вдруг шевельнулся, провел рукой по лицу и, улыбаясь, сказал:
– Ну… давай помогу! Чего надо?
Работали оруженосцы долго. Уже темнело, когда Алексей выпрямился и, стащив с головы шапку, вытер лицо. Его редкая, пшеничного цвета бородка была покрыта разной длины сосульками.
– Готово! – сказал он, окинув взглядом крепость.
Длинный ряд ледяных глыб перегораживал левую протоку. С одной стороны он касался склона, ведущего к парку сельхозакадемии, с другой – острова. По краям оруженосцы оборудовали нечто вроде боевых башен, с которых можно было метать копья, не позволяя стражам мрака отсекать их с флангов.
– Сегодня в три ночи! – сказал Алексей.
– Завтра в три ночи! – поправил Алик, гревшийся у костра, который они развели прямо на льду.
Алексей выудил из кармана телефон.
– Но через шесть часов! – сказал он.
– Это да. Через шесть. Но завтра, потому что новые сутки! – снова сказал Алик, обожавший ловить на неточности.
Шилов наклонился и подобрал со льда бумажку, выпавшую из кармана у оруженосца Фулоны. Отошел на открытое место и посмотрел на нее при свете луны. Это был список валькирий, принимавших участие в дуэли.
1. Валькирия золотого копья Фулона
2. Валькирия серебряного копья Ильга
3. Валькирия медного копья Хола
4. Валькирия лунного копья Ламина
5. Валькирия воскрешающего копья Гелата
6. Валькирия сонного копья Бэтла
7. Валькирия ужасающего копья Радулга
8. Валькирия разящего копья Хаара
9. Валькирия-одиночка Даша
10. Валькирия ледяного копья Прасковья
11. Валькирия каменного копья Брунгильда
12. Валькирия бронзового копья Малара
– Смертнички! – пробормотал Шилов, большим пальцем недоверчиво трогая имя «Прасковья», как если бы подозревал, что на бумаге его нет. Но имя никуда не исчезло.
– А? Что ты сказал? – не расслышал оруженосец Ламины.
– Ничего, – сказал Виктор и отправился к костру греть руки.
Глава двадцать третья
Оруженосец Брунгильды
Кто сверх должного насладился телесными удовольствиями, тот отплатит за этот излишек сторичными страданиями.
Преподобный Марк Подвижник
Плохо и беспокойно спалось в ту ночь жителям ближайших к Большому Садовому пруду домов. Они часто просыпались, подходили к окнам, прижимались к ним лбами, но за окнами была лишь колючая метель. Сотни снежинок бились в стекла, точно летящие на свет мотыльки, и ничего, совсем ничего было не разглядеть. Люди снова ложились, ворочались и опять вставали и прижимались к стеклам. И опять за окнами была лишь метель.
Ближе к часу ночи к месту боя стали стягиваться гости из Тартара. Сперва это происходило торжественно: столбы дыма, сухие удары молний, запах серы, а потом уже и совсем просто, по-деловому. Первыми прибыли суетливые ближневосточные джинны. Прохаживались, ревниво поглядывали друг на друга. Кое-кто уже начинал принимать ставки, но особого ажиотажа пока не было. Он начнется позже, уже во время самой схватки.
За джиннами начали постепенно являться и бонзы мрака, каждый с большой свитой. У многих накопились друг к другу сложные и деликатные вопросы, которые им по разным причинам не хотелось обсуждать в Тартаре. Тут же можно было пересечься как бы случайно, вскользь шепнуть пару слов, кое о чем втихомолку договориться, перетереть и тихо-быстро все уладить в обход канцелярской паутины. Возможность ценная, которой никто не хотел пренебрегать.
Начальник русского отдела Пуфс лично встречал наиболее важных гостей. Кланялся, лебезил и так расплывался в улыбке, что потом долго не мог собрать лицо, отдельные мышцы которого все дергались и растягивались, продолжая улыбаться уже каждая сама по себе. Другим же гостям, помельче, Пуфс едва кивал. Протягивал уже не руку, а пальчик, и улыбкой не удостаивал, а только дергал складками кожи на лбу.
– На трибуны! На трибуны! Занимайте места! – повторял он, обводя кругом рукой, и все гости видели пегие, с выцветшими пластиковыми креслами трибуны одного небольшого подмосковного стадиончика, сгоревшего года два назад от молнии.
И тут же как по волшебству – хотя почему, собственно, «как»? – в руках у стражей возникали длинные, недавно отпечатанные билеты с номерами мест, а шустрые контролеры-суккубы, мило приседая, показывали пальчиками, где находится нужный сектор.
Была тут и Мамзелькина. В затрюханной курточке с капюшоном Аида Плаховна устроилась на одном из вип-кресел, изредка прихлебывая из фляжки, которую она, подражая лопухоидам, пьющим в общественном месте, упрятала в бумажный пакет. Рядом с ней, занимая еще одно место, стояла закутанная в брезент коса.
На валькирий Аидушка посматривала виновато и рассеянно подергивала плечиком. По всему было заметно, что она находится при исполнении и готовится «чикать» тех из них, которым не повезет в бою. Пока же Плаховна вкушала заслуженный отдых. Вытягивала ножки, прихлебывала из фляжки, а потом, окончательно развеселившись, облачилась в белую фанатскую майку и принялась размахивать трещоткой.
