Но адвокат был в своей стихии, и остановить его было нельзя.
– Я хочу пригласить в зал судебного заседания первого свидетеля по делу – Козырева Сергея Васильевича.
– Секретарь, пригласите Козырева, – устало обратился к помощнице судья.
Молодая секретарь своим зычным голосом прокричала в сторону двери:
– Приглашается свидетель Козырев.
Открылась дверь, и красный, как рак, здоровый молодой парень неуклюже прошествовал к стойке перед судьей. Он нервно огляделся, не зная, куда девать могучие руки и, найдя глазами улыбающегося адвоката, кивнул ему, как старому знакомому.
– Назовите свое имя, год рождения, род занятий, – монотонно произнес судья.
– Козырев я, Сергей Василич! Семьдесят второго года рождения, работаю охранником в институте… – он выжидающе посмотрел на судью.
– Господин адвокат, можете приступить к допросу вашего свидетеля.
– Благодарю, ваша честь! – толстячок вскочил с места и подошел к Козыреву. – Сергей Васильевич, – доброжелательно начал он, – что вы можете рассказать уважаемому суду о том вечере, когда вы видели господина Колмогорова?
– Ну, в общем, меня Зинка – жена моя – попросила, чтобы я открыл входную дверь в десять вечера, а сам, значит, спрятался где-нибудь поблизости, чтобы вот он, – кивнул Козырев в сторону поникшего головой Колмогорова, – прошел вовнутрь. Ну, я так и сделал!
– Очень интересно, – потер руки адвокат, – что же было дальше?
– Ну вот. Он вошел, взял ключ от лаборатории и пошел наверх…
– Одну, секундочку, Сергей Васильевич, откуда вы знаете, какой он взял ключ?
– Нешто я своих ключей в ключнице не знаю! Я ведь, когда этот товарищ поднялся наверх, посмотрел, тот ли он взял. Вижу: точно, от лаборатории!
– А от кабинета директора ключ висел на месте?
– Ну да!
– Вы не могли перепутать, может быть, Колмогоров взял оба ключа? – стал настаивать адвокат.
– Да нет же! Говорю, что все остальные были в своих гнездах. Все крючки были заняты, кроме одного – где висел ключ от лаборатории.
– Ну, хорошо! Продолжайте, пожалуйста, – Аронович отошел от Козырева и сел на место, показывая всем своим видом, что самое главное он уже узнал.
– Так вот. Потом минут через десять я вышел за дверь и стал дожидаться, когда он выйдет. А когда он вышел, я вернулся и убедился, что все ключи снова в полном комплекте. Больше мне сказать нечего! – парень перевел дух, словно занимался тяжелой работой.
– Уважаемый Сергей Васильевич, вы обмолвились здесь, что об этом вас попросила ваша жена. А зачем это было нужно, она вам пояснила? Ведь вы же пошли на явное нарушение своих должностных обязанностей. Вы это понимали?
Сергей тяжело вздохнул:
– Так-то оно так, но Зина мне сказала, что это очень важно для науки, для Севы и людей вообще! Что от этого зависит и ее карьера. Тем более, она Севу хорошо знала… Короче, уговорила она меня. Кто ж знал, что новый директор камер понатыкал. Когда только успел?
– У меня к свидетелю больше вопросов нет! – удовлетворенно произнес Аронович.
– У обвинения есть вопросы к свидетелю? – спросил судья и, получив отрицательный ответ от прокурора, осведомился у адвоката: – Господин Аронович, у вас заявлены еще свидетели. Будете приглашать?
– Да, да, обязательно! Это жена предыдущего свидетеля – Козырева Зинаида Михайловна.
Когда вызванная в качестве свидетеля Зина оказалась в зале, до отказа набитом людьми, она испугалась. Куда подевался ее боевой настрой, ее решительность. Сейчас она нервничала так, что у нее тряслись руки и буквально подкашивались ноги. Вот ведь дура! Что она наделала? Как бы дело ни повернулось, она одна будет во всем виновата! И хоть этот толстяк-адвокат ей говорил, что никакого криминала нет, все равно, при любом раскладе, она неизбежно пострадает!
Если дело выиграет директор, он ее тут же уволит, а если победит Сева, то уже при новом руководстве ей могут припомнить про фермент, нелегально вынесенный из института, да еще наверняка всплывет факт двойной игры. Подлый Грошев в отместку постарается это обнародовать. А, будь что будет! Скажу все как есть!
Тем временем, когда было покончено с необходимыми формальностями, связанными с установлением личности свидетеля, Аронович вновь приступил к вопросам:
– Скажите, Зинаида Михайловна, почему вы попросили своего мужа пойти на должностное нарушение, обеспечив проход господина Колмогорова в здание института?
– Когда я узнала, что в нашей лаборатории вновь открыли тему, которой занимались вплотную Осипов и Колмогоров, и на ее разработку выделены огромные деньги, я и подумала, что кому как не Севе… простите, ответчику, этим заниматься? Нет, я ничего не имею против Игоря Александровича, нашего нового завлаба, которому это было поручено, но Сергеев ни сном, ни духом, как говорится, никогда не касался этой проблемы! И что же, нам опять начинать все с нуля? А у Севы оставались записи Осипова. К тому же, после несчастного случая с пожаром я случайно обнаружила сильно обгоревшую тетрадь профессора, куда он записывал результаты опытов, но без Севы мне было в ней не разобраться. Да я ее и трогать-то боялась! Того и гляди рассыплется, настолько она пострадала от огня. Вот я и решила дать знать об этом ему, и по возможности подключить к теме. А, поскольку директором Грошевым под страхом увольнения мне было запрещено общаться с прежними сотрудниками, а вынести тетрадку я боялась, то и написала по электронной почте Севе инструкции по получению записей профессора. Я рассуждала так: если Сева уже далек от всего, как про него говорили, он просто проигнорирует мое сообщение, а если он все-таки продолжает заниматься наукой, то не побоится прийти ночью в институт. В другое время суток это было бы сделать просто невозможно! Это была еще такая проверка, понимаете? А когда я убедилась, что Сева забрал тетрадь, то встретилась с ним и выяснила, что он – на грани открытия фермента. Я ему даже посоветовала прийти к Грошеву и предложить свои услуги или хотя бы отдать наработки, но тот его даже слушать не захотел и практически выгнал.
– Правильно ли я вас понял, Зинаида Михайловна, что вы организовали через своего мужа-охранника проход в здание института моего подзащитного с целью получения последним записей профессора Осипова?
– Совершенно верно!
– Отлично! Расскажите тогда, каким образом в вашей лаборатории оказался этот фермент. Как он был получен? Кто является его истинным разработчиком? Пожалуйста, ничего не бойтесь и ничего не скрывайте. Статью за дачу ложных показаний еще никто не отменял!
– Да я и не боюсь! Хватит, отбоялась уже! Расскажу, как на духу, все, как было…
…Когда Зина закончила говорить, в зале опять раздались выкрики с мест. Но на этот раз кричавшие поддерживали приунывшего, было, Колмогорова. Судья снова оглушительно стукнул своим молотком:
– Последнее предупреждение! И я буду вынужден выпроводить вон особо несдержанных!
– Господин адвокат, у вас есть еще вопросы к свидетелю?
– Нет, ваша честь!
– Господин прокурор?
– Да, если позволите.
Прокурор в упор взглянул на Зину:
– Скажите, свидетель, как вы объясните, что полученная вами из рук Колмогорова формула фермента сразу же не была обнародована именно как его открытие? Почему вы скрыли этот факт от общественности, если это действительно так, как вы это нам сейчас рассказали?
Зина замялась. Ну, как объяснить всем, что для нее, как, впрочем, и для всех остальных на тот момент, не это было самым важным. Сам факт получения лекарства в их лаборатории затмил все остальное! Да и, чего уж греха таить, подспудные мыслишки по поводу наград и почестей тоже посетили ее тогда.
От прокурора не укрылось замешательство Зины, и он повторил вопрос, но уже с другой, победной интонацией:
– Мы ждем от вас ответа, свидетель. И я уже не стану повторять вам насчет ответственности за ложные сведения!
– Понимаете, – начала Зина, – это действительно моя вина. Я смалодушничала, утаив от руководства института истинного автора формулы, зная отношения директора к Севе. Я боялась, что это сильно помешает получению лекарства, и Севина жена умрет! Поймите, мы получили, наконец, искомое лекарство. Это был триумф! Победа! А так начались бы разбирательства: что да как. И потом, я ведь рассказала об этом своему руководителю Сергееву. Но как-то все вдруг завертелось – премия эта большая, предстоящая поездка Грошева и Сергеева на лондонский симпозиум… И вообще, мое дело маленькое! Я – только исполнитель!
– Но вы же все-таки получили большую премию за разработку фермента? Тем самым как бы подтверждая заслугу исключительно вашей лаборатории. Почему же тогда вы не позаботились о Колмогорове, который никаких денег не получил? И вы ведь не отказались от этой премии, как герой Евгения Леонова в известном некогда фильме с одноименным названием! Вы не опротестовали ее законность на том этапе, когда все ваши страхи и сомнения были уже позади, не так ли? Молчите?! У меня нет больше вопросов к свидетелю! – торжественно объявил прокурор.
