– В Библиотеке наши побывали совсем недавно, за считанные минуты до того, как она вновь стала частью Сада. Разминулись мы совсем чуть-чуть. А пока мы их ждем, наведу-ка я порядок, – закончил Инго. – Уборку надо завершить, верно?
Они все вчетвером заглянули в соседнюю комнату – пока еще стылую и сумрачную. Но стоило маме с Лизой зябко поежиться, как в камине, потрескивая, запылал огонь. А на мамины плечи легла теплая шаль, похожая на пушистые серые крылья.
Мама даже ахнула:
– Как у тебя здорово получается, Инго!
– Ты еще не видела… то есть не слышала, на что у нас способна Лиза! – смутился Инго и потер нос.
– Коракс бы за вас порадовался, – тихо сказала мама.
Лиза не отводила от нее взгляда. Одно дело – мама на портрете, и совсем другое – рядом. Коса у мамы спутанная спросонья, и в рыжих волосах горит солнечный свет, льющийся из окна. А глаза ясные и ничуть не заспанные. И теперь понятно, в кого Лиза такая маленькая, потому что мама лишь чуть-чуть выше ее ростом.
Между тем затхлая, темная комната с выцветшими прямоугольниками от картин на стенах постепенно преображалась. Засияли стекла, засверкали новенькой краской оконные переплеты, закачался под потолком узорный соломенный абажур, диван защеголял пестрой обивкой и уютными подушками, и Лиза с родителями с удовольствием на нем устроились. Стены окрасились в голубой цвет, точно любимый Филинский свитер, а на пол легли лоскутные коврики. Дом оживал, дышал, словно в нем не просто коротали день за днем, а радовались жизни, веселились и много смеялись. Лизе даже показалось, что раньше тут даже половицы потрескивали в миноре, печально и заунывно, а теперь в мажоре – уютно и совсем слегка.
Сначала Лиза робела, а потом, вслед за родителями, начала подсказывать Инго, что еще наколдовать.
– Не забудь про сарайчик! – напомнила мама.
– Конечно, ведь Садовнику без инструментов как без рук, а тут дел невпроворот! – согласился Инго, и опять у Лизы тревожно екнуло сердце.
А Инго к тому же добавил:
– Придется создавать заново, вместе со всем содержимым, – он произнес это таким довольным тоном, словно наколдовывать тяпки и грабли – невероятно увлекательное занятие. – Ведь вместо сарая теперь Библиотека… Но сначала доделаем дом!
На стенах одна за другой возникали картины и фотографии, и Лиза перебегала глазами от одной к другой, с любопытством ожидая, что будет дальше.
Сначала появилась фотография, где была снята она, Лиза, в три года, – тонкие ножки, кудряшки, бантик и глаза как блюдца. Потом Бабушка – прошлым летом, до болезни. Лиза любила эту фотографию, на которой Бабушка со вкусом разрезала арбуз. Черно-белый дедушкин портрет с Петроградской. Молодой Филин в профиль – амберхавенский студент. Снова Лиза, только теперь уже совсем свежий портрет, с благосклонным кошачьим рыцарем Мурремурром на руках. Еще один Филин амберхавенских времен, – смеется, сидя на старинной каменной скамье посреди университетского дворика, а рядом с ним кто-то темноволосый, смуглый, с белозубой улыбкой и радостными блестящими глазами… Коракс.
Лиза услышала, как мама судорожно вздохнула и сглотнула подступившие слезы.
И вот тут на стене появилась небольшая, но до мелочей похожая копия с того самого портрета родителей, а за ней – фотография Маргариты. Очень серьезной и красивой Маргариты, в полный рост, в строгом концертном платье, на фоне рояля.
– Какая она у тебя славная, – обратился папа к Инго. – Познакомишь?
А мама переглянулась с Лизой и обе почти в один голос спросили:
– Инго, ты что это задумал, а?
Инго поправил на стене рамку с фотографией и обернулся.
– Догадались… – со вздохом отозвался он.
Лиза нащупала в кармане согревшееся яблоко.
– Ты что, Инго?! – отчаянно спросила она. – Ты правда… правда собираешься здесь остаться?
Инго кивнул.
– Вы отправляйтесь домой, везите Бабушке яблоко, – непреклонно ответил он. – А я остаюсь, – в голосе его была та самая королевская воля, которой невозможно ослушаться.
Солнечный свет как будто померк и жар пылающего очага перестал греть.
– Я думала… думала, мы домой… вместе… – жалобно протянула Лиза, смаргивая слезы. – И ты так сразу бросишь маму и папу? А Бабушке мы что скажем? А Маргарите?
А она-то восхищалась тем, как на глазах обновлялся дом! Вот и не успела задуматься, для какого такого Садовника наводит порядок брат, по чьему вкусу его переделывает. Эх, недаром волшебный слух уже и раньше подсказывал ей: Инго неспроста так доволен, что Библиотека нашлась. Недаром он сказал не «мы вернемся по Реке», а «вернуться можно по Реке». Он с самого начала решил стать новым Садовником!
– Может быть, разделимся? – с готовностью предложил папа. – Я останусь с тобой, сынок, я тут уже привык… а Лиза с мамой пусть возвращаются?
Лиза услышала, как мама сжала папину руку.
Инго покачал головой:
– Что ты, папа, а как же Бабушка? Она боялась поверить, что вы живы…
– Неужели никак иначе нельзя? – взмолилась Лиза, заранее зная ответ.
– Сад ни в коем случае не должен пустовать, лисенок, мы все видели, что из этого получается, – терпеливо и ласково объяснил Инго. – Да и яблоко иначе не подействует. Думаешь, почему с тем, первым, ничего не получилось? Потому что за такие подарки надо расплачиваться честь по чести, а я тогда не знал. И кого еще можно здесь оставить? Не тебя же, в самом деле!
– Но… – слова у Лизы кончились.
– Лизаветка, – молчавшая все это время мама пригладила Лизе растрепанные волосы маленькой теплой рукой. – Ты разве не чувствуешь, что Инго хочет тут остаться? И не только потому, что так надо. Не отговаривай его. Человек должен быть на своем месте, там, куда его тянет, иначе… иначе он будет жить не своей жизнью, а чьей-то чужой, и это не принесет ему счастья.
– Спасибо, – серьезно сказал Инго и глубоко поклонился маме, как кланяются рыцари прекрасным дамам.
И Лиза поняла, что именно так давно и настойчиво подсказывал ей и волшебный слух, и просто-напросто чутье.
Не хочет Инго быть королем, как не хочет быть и амберхавенским студентом, и тем более преподавателем. Да, он честно исполнял свои обязанности, и даже Магический факультет закончил поскорее, чтобы не обременять Бабушку королевскими делами. Но сердце у него никогда ко всему этому не лежало. Инго мечтал совсем о другом – может быть, еще с детства, когда ему, пленнику Мутабора, открылась захваченная колдуном Библиотека, где хранятся все книги на свете. И не нужны Инго ни почести, ни всенародная любовь, ни слава великого мага-словесника, ни университетская запутанная жизнь со всеми ее тайнами, открытиями и интригами. Он решил, что здесь, в Саду, при Библиотеке, ему самое место – в тишине и… в одиночестве.
Или не совсем в одиночестве? Можно ли кого-нибудь сюда взять? Да и сумеет ли сам Инго покинуть Сад?
– А ты… вернешься? – робко спросила Лиза и поняла, что спрашивать этого не следовало.
Смотреть на брата она не могла и потому смотрела на пол, где поверх сочиненных Инго тканых половичков привольно разлеглись солнечные квадраты. Но ведь солнце зайдет и к маленькому домику под черепичной крышей со всех сторон подступит непроглядная ночь…
Лиза попыталась представить, как Инго будет тут жить, совсем один в этой долине, – ни души рядом, только стук дождя, шелест ветвей, плеск реки. А разговаривать с кем? С птицами и пчелами? А кто поможет в Саду? Сам сказал, тут работы невпроворот! А если… если что-нибудь случится?! Конечно, папе пришлось еще труднее – и время остановилось, и маму было не добудиться, но он все-таки был не один…
– Я вас не брошу, – пообещал Инго. – И… я же не пропадаю никуда, вы будете точно знать, где я.
– И мы тебя тоже не бросим, даже и не мечтай, – неожиданно твердо произнесла мама. – Хватит разлук. Если уж ты сумел справиться со всем этим… – она повела рукой в воздухе, не находя слов.
Конечно, мама подразумевала не тканые половички и не плетеный абажур.
А возрожденный к жизни Сад и поверженный Черный замок.
– Э-ге-ге! – прогудел на весь Сад знакомый драконий бас. – Вы здесь? А я теперь и фейерверк могу!
Над Рекой в синем небе с треском разорвалась огненная гроздь – такая яркая, что ее было отчетливо видно даже в солнечном свете. Шумно заплескалась речная вода.
Лиза вскочила и кинулась на крыльцо, остальные последовали за ней.
– Инго! – воскликнула Лиза. – Это же Костик… и остальные!
… К калитке они шли под птичью разноголосицу и шелест ветра. Сад распускался на глазах, деревья одевались зеленой дымкой, под ногами зазеленела яркая молодая трава, запестрели цветы, над ними запорхали бабочки, и все это происходило одновременно и так слаженно, словно под неслышную музыку.
Правда, бурые паданцы все еще валялись на земле, но Инго, который уже успел посоветоваться с папой, держал Лизу за руку, чтобы она не поскользнулась.
– Ничего-ничего, все приберу… – негромко пообещал он, точно сам себе.
