Я бы ни за что не признался, что мне вовсе не та-а-ак уж не нравятся мамины объятия.
– Пирожные! – закричала Иоанна, взглянув на накрытый к завтраку стол. – С клубничной глазурью!
Ярко-красные крендели словно улыбались мне. Но я не позволил так быстро отвлечь себя. Что-то было не так, как обычно. Точно, пирог ко дню рождения! В этом году он имел форму лежащего ягнёнка. Со всех сторон он был обсыпан сахарной пудрой, и на его спине возвышалось десять свечей, одиннадцатая короновала голову. Но пирог был не единственным, что показалось мне необычным.
– А это что такое? – недоверчиво спросил я и указал на скатерть, на которой красовались безвкусно оттиснутые куры. Пасхальные скатерть и салфетки! И ваза со свежесрезанными листьями пальмы, на которых были развешаны яркие пластмассовые яйца. Такого у нас ещё никогда не было.
– Тебе не нравится? – мама удивлённо смотрела на меня.
– Зачем нужно всё это пасхальное убранство? – спросил я. – Мы ведь ещё никогда так не наряжали стол? И этот пирог – это ведь не настоящий пирог ко дню рождения. Это пасхальный ягнёнок. Разве кто-нибудь придёт к нам в гости? Бабушка Христель ведь уехала в отпуск.
Мама улыбнулась и расправила одну из салфеток.
– Ну да, у нас есть гостья, – сказала она, – Полина. Она ещё никогда в своей жизни не отмечала настоящую Пасху. И я подумала, что в этом году мы можем все вместе по-настоящему празднично позавтракать. Так она узнает много нового о стране, в которую приехала.
– Все эти старания только ради Полины! – воскликнул я. – В наш день рождения!
– Нет, ради вас и Полины, – поправила меня мама. – Ради всех нас. В самом деле! Что тут плохого? Пирог с ягнёнком прекрасно выглядит на именинном столе. Я думала, вас это обрадует!
На самом деле эти слова были последней каплей. Я видел, что и на лице Иоанны погасла улыбка.
– Это просто здорово, – проворчала она. – Ты так стараешься ради Полины!
Мама нахмурила брови.
– С меня довольно! – слегка обиженно воскликнула она. – Мы празднуем сегодня ваш день рождения и одновременно немного отмечаем Пасху. Что в этом такого? А теперь соберитесь и сделайте хорошую мину.
Никаких шансов. Моё настроение упало до уровня ниже подвала. И оно опустилось ещё ниже, когда через мгновение в гостиную вошла Полина. Она выглядела как обычно, но у меня вдруг возникло ощущение, что за невозмутимостью скрывается торжествующая улыбка.
– Всэго хорошэго! – сказала она и протянула каждому из нас по конверту. Конверт Иоанны был жёлтым, а мой – противно-зелёного цвета.
– Мой подарок будэт готов только к чэтвэргу, – пояснила она.
– Фи, – пискнула Иоанна и отложила конверт в сторону. Я засунул конверт под мою тарелку и сделал вид, что Полина для меня просто не существует.
Это, как мне показалось, не особенно задело девушку. Она с большим интересом разглядывала свечи и пирог в форме ягнёнка, а затем заставила пластмассовые яйца раскачиваться, подталкивая их пальцем.
– Интэрэсно, – восхищённо сказала она.
Мама просияла и начала рассказывать ей, как принято отмечать Пасху в Германии. Полина делала большие глаза, а я с трудом сдерживался, чтобы с моего языка не слетело что-нибудь язвительное. Нам обоим была дана отставка.
Дождь за окном превратился в настоящий ливень, было пасмурно, небо затянули свинцово-серые тучи. А это означало, что сегодня невозможно будет выйти даже в сад.
Казалось, Иоанна приняла твёрдое решение не оставить Полине ни одного пирожного.
Она с ожесточением уминала их, одно за другим. А я ковырялся в пироге, при этом я постоянно бросал взгляды на конверт.
Мама с Полиной общались самым лучшим образом. Я дождался момента, когда, как мне казалось, на меня никто не смотрел, подтянул к себе конверт и переложил его на колени. Затем я осторожно открыл его. В конверте была открытка, на ощупь она была рыхлой. Я открыл её под столом. Мои пальцы скользнули по краю. Там было вклеено что-то гладкое, прямоугольное. Я предчувствовал нечто ужасное.
Затем я незаметно откинулся на спинку стула и скосил глаза вниз. «Сердечные поздравления!» – надпись была сделана на ядовито-зелёной открытке беспомощным почерком Полины. На обороте, безусловно, была наклеена фотография.
Моё лицо пылало, как раскалённая поверхность плиты.
На фото были Иоанна, мумия и я. При этом маска мумии по сравнению с нашими физиономиями выглядела поистине интеллигентно. А мы остолбенело смотрели в объектив, как два кролика, как два козла отпущения. Наши лица были белыми как мел, рты были открыты, мы выглядели так, словно от страха только что наложили в штаны. Самое скверное состояло в том, что мы были поразительно похожи на наших предыдущих девушек, которых мы фотографировали в такой же ситуации.
Я быстро захлопнул открытку с доказательством нашего поражения и стыда. Потом я подтолкнул Иоанну и передал ей под столом открытку. Иоанна бросила на неё взгляд. От неожиданности она подавилась очередным пирожным и закашлялась. Мама озабоченно похлопала её рукой по спине. Полина тут же заметила, что со стола исчез мой конверт. Она взглянула на меня, в её глазах сияли искорки.
* * *
Это был самый дурацкий день рождения всех времён. Но никто, кроме нас с Иоанной, не замечал, что настроение у нас было ниже плинтуса.
– Сегодня виновникам торжества разрешается искать не только пасхальные яйца, но и подарки, – радостно возвестила мама. – Где-то здесь, в доме, я спрятала и их тоже!
Затем она повернулась к Полине:
– Можешь присоединиться к поиску. Тому, кто найдёт больше всего яиц, будет присуждён специальный приз!
В стёкла стучал ветер с дождём, а Иоанна и я, спотыкаясь, бродили по дому. И всё-таки мы довольно быстро нашли наши подарки. Две компьютерные игры, о которых я мечтал, и книгу. Иоанне предназначались диск с музыкой и новые накладки для её роликовых коньков. Мы конечно же радовались подаркам. Но недолго.
В то время как я после почти бесконечных поисков нашёл в стиральной машине только два небольших шоколадных яйца, Полина восторженно бегала туда-сюда по всему дому, взлетала по лестнице вверх, затем опять спускалась вниз и вынимала при этом из тайников одно яйцо за другим. Это было похоже на колдовство! Она словно по запаху находила шоколад.
– Тринадцать к двум, – весело вела счёт мама. – Соберитесь, дети, иначе сюрприз достанется Полине!
При счете 24:4 нам пришлось сдаться и безучастно наблюдать за тем, как мама вручила Полине огромного пасхального зайца из марципана. Нельзя сказать, чтобы я особенно любил марципан, но тем не менее!
– Я бы всё равно не хотела зайца, – заносчиво заявила Иоанна.
Полина, которая в это время уже грызла уши зайца, объявила:
– Я тоже спрятала яйца.
Мама, конечно, была в восторге. И нам пришлось, хотели мы того или нет, вновь отправляться на поиски.
– Нэвэрно, – сказала Полина, когда мы заглянули под диван.
– Холодно, – продолжала она, когда мы открыли шкафы.
– Холодно, – когда Иоанна забралась на диван и искала на шкафу.
Через час мы устали и сдались. Мама ещё раз беспомощно обвела взглядом гостиную. Вдруг её лицо просияло.
– Вот они! – закричала она и начала смеяться. – До этого я бы никогда в жизни не додумалась!
Мама показала на аквариум Элвиса. Рядом с водорослями мерцало что-то пёстрое. Целая дюжина крошечных переливающихся шариков. Как крохотные камушки.
– Но это… ведь… лягушачья икра! – в замешательстве сказала Иоанна.
– Конечно. Но она покрашена! – гордо ответила Полина.
Мама смеялась так, что на глазах у неё выступили слёзы.
– Это действительно нечто совсем иное! – хихикала она. – Очень оригинально.
И тут у меня лопнуло терпение.
– Но это же просто глупо! – выплеснулись накопившиеся за день эмоции. – И это не считается!
– Почэму? – поинтересовалась Полина. – Это яйца или нэт? И они крашеные.
– Но это лягушачьи яйца, дурёха! – закипел я. – А на Пасху бывают только крашеные куриные яйца!
– Этого мнэ никто нэ сказал, – обиженно возразила Полина.
– Этого не надо говорить, это надо знать! – распалялась Иоанна.
– Именно, – ядовито добавил я. – А то ты уже совсем спятила!
Мама испуганно ловила ртом воздух.
– Ах так! – прошипела Полина. От злости из глаз её сыпались искры.
– Да, так! – закричал я. – У тебя же ни о чём нет представления!
И тут уже мы все заговорили одновременно. Мама нас ругала, мы возмущались дурацкими идеями Полины, а Полина громовым голосом защищала свою лягушачью кладку.
Элвис прилип к стеклу аквариума и с молчаливым почтением наблюдал весь этот хаос.
