Будь создан ты похожим лишь на мать,
Ты стал бы императором, бездельник;
Но, если бык с коровой снежно-белы,
Им черного теленка не родить.
Молчи, пострел! - так он журил ребенка.
Я к готу верному тебя снесу.
Узнав, что ты - дитя императрицы,
Он ради матери тебя возьмет".
С мечом в руке к нему я устремился,
Напал врасплох и к вам его привел,
Чтоб поступить с ним, как найдете нужным.
Люций
Так знай же, это воплощенный дьявол,
Лишивший Тита доблестной руки,
Жемчужина очей императрицы;
А это пылкой страсти гнусный плод.
Куда снести ты думал, белоглазый,
Подобье хари дьявольской своей?
Что ты молчишь? Как! Иль ты глух? Ни слова?
Веревку! Вздернуть их на сук - отца
И плод прелюбодейства подлеца.
Арон
Не тронь его! Он царственного рода.
Люций
Он весь в отца: в нем злобная природа.
Сперва дитя повесьте: пусть глядит
Отец на корчи сына и скорбит.
Эй, лестницу!
Приносят лестницу, на которую заставляют подняться Арона.
Арон
Спаси ребенка, Люций,
Императрице отнеси его.
Исполнишь это - я открою вещи,
Которые тебе полезно знать.
А не исполнишь, - будь что будет с нами,
Скажу одно: "Пусть месть покончит с вами!"
Люций
Рассказывай; и, если угодишь мне.
Ребенок твой и жив и вскормлен будет.
Арон
Я угожу ль? О, будь уверен, Люций,
Всю душу истерзает речь моя;
То об убийствах речь, резне, насильях,
Ночных злодействах, гнусных преступленьях,
Злых умыслах, предательствах - о зле,
Взывающем ко всем о состраданье;
И это все уйдет со мной в могилу,
Иль поклянись, что сын мой будет жить.
Люций
Я обещаю. Говори теперь.
Арон
Клянись, что будет жить, тогда начну.
Люций
Чем клясться мне? Не веришь в бога ты:
Какой же можешь ты поверить клятве?
Арон
А если б и не верил? Да, не верю,
Но знаю: ты к религии привержен,
В тебе есть то, что совестью зовут;
Поповских выдумок и церемоний
Усердный, знаю, исполнитель ты.
Вот почему и требую я клятвы.
(В сторону.)
Дурак за бога палку принимает
И держит клятву, данную ему,
Того и надо мне.
(Громко.)
Клянись же богом,
Тем самым, - кто бы ни был этот бог,
Которого ты чтишь, пред ним склоняясь,
Спасти дитя, вскормить и воспитать,
Иначе ничего я не открою.
Люций
Клянусь мной чтимым богом, все исполню.
Арон
Знай, что ребенок - от императрицы.
Люций
Развратница, чья похоть ненасытна!
Арон
Ну, это лишь невинная забава
В сравненье с тем, что ты услышишь здесь:
Ее сыны убили Бассиана,
Лишили чести, языка и рук
Твою сестру, - украсили на славу.
Люций
Украсить - это ты зовешь, мерзавец!
Арон
Смочить, подстричь, украсить всю на славу
Забава славная для тех, чей труд!
Люций
О звери, варвары, как и ты сам!
Арон
То правда, я наставником их был.
Мать похотливостью их наделила,
Вот так выигрывает карта ставку;
А кровожадность взяли у меня.
Вот так бульдог хватает всех за горло.
Чего я стою, пусть дела покажут:
Я братьев двух твоих к коварной яме,
Где Бассиана труп лежал, завлек;
Я исписал найденный Титом свиток
И спрятал клад, указанный в письме,
В согласье с Таморой и сыновьями.
И делалось ли что тебе на горе
Без злобного участья моего?
Обманом раздобыл я руку Тита,
А получив, в сторонку отошел
И сердце чуть не надорвал от смеха.
Я подсмотрел сквозь трещину в стене,
Как получил он головы детей,
Как плакал, - и смеялся так усердно,
Что прослезился я и сам, как он.
А выслушав забавный мой рассказ,
Пришла в восторг моя императрица,
За весть поцеловав меня раз двадцать.
Люций
Ты говоришь все это, не краснея?
Арон
Как в поговорке - словно черный пес.
Люций
Ты не жалеешь обо всем, что сделал?
Арон
Жалею лишь о том, что сделал мало.
Кляну я каждый день, - хоть дней таких
Немного в жизни у меня бывало,
Когда бы я злодейства не свершил:
Не умертвил, убийства не замыслил,
Не подготовил, не свершил насилья,
Не обвинил и не дал ложных клятв,
Не перессорил насмерть двух друзей,
Скотину бедняка не покалечил,
Гумна иль стога ночью не поджег,
Хозяев принудив гасить слезами.
Частенько, вырыв из могилы трупы.
Перед дверьми друзей я ставил их,
Когда печаль была почти забыта:
На коже их, как на коре древесной,
Я по-латыни вырезал ножом:
"Да не умрет печаль, хоть я и умер".
И тысячу я ужасов свершил
Так, невзначай, как убивают муху;
Но лишь одно мне сердце сокрушает:
Что в тысячу раз больше не свершу.
Люций
Спустите черта; умереть не должен
Столь легкой, скорой смертью, как в петле.
Арон
Коль черти есть, хотел бы я быть чертом,
Чтоб жить и в вечном пламени гореть
И, ваше общество имея в пекле,
Вас ядовитым языком язвить!
Люций
Заткните рот ему, пусть он умолкнет.
Входит третий гот.
Третий гот
Мой государь, там посланный из Рима
Желает, чтобы принял ты его.
Люций
Пусть он войдет.
Входит Эмилий.
Привет, Эмилий, что за весть из Рима?
Эмилий
О славный Люций, готские вельможи,
Вам римский император шлет привет
И просит, раз взялись вы за мечи,
Вступить в переговоры в доме Тита;
А если вы заложников хотите,
То их сейчас же предоставят вам.
Первый гот
Что вождь наш скажет?
Люций
Эмилий, пусть заложников отцу
Иль дяде Марку даст ваш император
И мы придем. - Вперед!
Трубы.
Уходят.
СЦЕНА 2
Рим. Перед домом Тита.
Входят переодетые Тамора, Деметрий и Хирон.
Тамора
Так, в этом странном, мрачном одеянье
Перед Андроником предстану я,
Скажу, что Месть я, посланная адом
С ним сообща обиды возместить.
Стучитесь в комнату, где он сидит,
Обдумывая план жестокой мести;
Скажите - Месть пришла, чтоб с ним сдружиться
И гибель принести его врагам.
Они стучатся.
Входит наверху Тит.
Тит
Кто размышление мое тревожит?
Иль хитрость то, чтоб дверь я отворил
И скорбные решенья разлетелись,
Бесплодны оказались все труды?
Ошиблись вы: что я намерен сделать,
Я написал кровавыми чертами.
И что написано - должно свершиться.
Тамора
Тит, сговориться я пришла.
Тит
Ни слова, нет; чем речь я подчеркну?
Руки лишен, чтоб делать жесты ею.
Неровня мы с тобой; на том и кончим.
Тамора
Узнав меня, ты стал бы говорить.
Тит
Я не безумец, знаю я тебя:
Порукой - кровь письмен, обрубок жалкий;
Порукой - и морщины от забот;
Порукой - ночи гнет и дня томленье;
Порукой - горе в том, что узнаю
В тебе я Тамору, императрицу;
Не за другой ли ты рукой пришла?
Тамора
Несчастный, знай: не Тамора я вовсе;
Враг Тамора тебе, а я - твой друг.
Я - Месть и послана подземным царством,
Чтоб коршун дум, терзающий тебя,
Насытился возмездьем над врагами.
Сойди, приветствуй нас на этом свете.
Поговорим о смерти и убийстве.
Вертепа нет, ни потаенных мест,
Тьмы непроглядной, ни долины мглистой,
Где б подлое насилье иль убийство
Укрылись в страхе: я настигну их
И страшное шепну им в уши имя,
Обидчиков дрожать принудив: Месть.
Тит
Ты - Месть? И послана ко мне затем,
Чтоб стать для недругов моих мученьем?
Тамора
Я - Месть; сойди приветствовать меня.
Тит
Но услужи мне прежде, чем сойду.
Ведь здесь с тобой Насилье и Убийство:
Так докажи на деле, что ты - Месть;
Убей их, раздави под колесницей
И я приду, и буду править ею,
И понесусь вокруг земли с тобою.
Достань двух черных, словно смоль, коней,
Чтоб мчать карающую колесницу,
Накрыть убийц в преступных их вертепах.
Когда же головами их она
Наполнится, сойду и у колес
Бежать весь день, как скороход, я буду.
С восхода над землей Гипериона
Вплоть до заката за морем его.
Я день за днем труд тяжкий понесу
Лишь уничтожь Насилье и Убийство.
Тамора
Они - помощники; пришли со мною.
Тит
Твои помощники? Как их зовут?
Тамора
Насилье и Убийство; так зовутся
За то, что мстят творящим это зло.
Тит
Как Таморы сынов напоминают,
Вы ж - Тамору! Но мы, земные люди,
Безумны, жалки, и наш глаз неверен.
О сладостная Месть, иду к тебе!
И коль одной руки тебе довольно,
Я тотчас же обнять тебя сойду.
(Уходит наверху.)
Тамора
Его безумью сговор этот впору.
Чем мозг его больной я ни потешу,
Вы поддержать меня должны речами:
Теперь меня считает Местью он.
В безумной мысли той его уверив,
