Там мы переехали; сначала в Париж, потом Берлин, потом Сидней. Тусовщики из «Спирали» и «Мутоида» - всех будто вынесло на берег в Сиднее. Последнее время мне частенько бывает хуёво. Для меня это всегда сигнал, что пора двигаться дальше. Люди годами пытаются понять, почему их хуёво, приспособиться к этому. Я же просто выдвигаюсь далее. И – проходит. По кухонной философии, убегая, ты не решаешь проблем, нужно научиться переживать это состояние – когда тебе хуёво. Я так не считаю. Жизнь – процесс скорее динамический, нежели статический, и, перестав меняться, ты погибаешь. Так что я не бегу, я двигаюсь дальше.
Да. Полегчало даже. Самооправдание – вещь. Не бегу я, а двигаюсь дальше.
Продвигаюсь.
Последний раз я видел их девять лет назал на похоронах. Смешно даже, Билли, Топси, Терри, я думал, что буду постоянно он них думать, но на самом деле – почти не вспоминал. Вот только теперь, поближе к дому.
Стыковочный рейс до Глазго, в салоне свежий номер «Геральд» бесплатно. Жопники. Люблю их, пиздец. Никогда не разочаровывают. Я снова дома. Возвращаясь в Шотландию, я всегда испытываю странное возбуждение. До меня дошло, пусть и не по счастливому поводу, но я всё-таки приехал домой после длительного отсутствия. Надеюсь, что, пока доберусь, у меня ещё будет отец.
А вот Голли уже не будет.
Я любил малыша Голли, гондончика этого, засранца себялюбивого. И сейчас люблю, может, даже сильнее, потому что он кинулся. Больше он никого не расстраивает, одного раза хватило. Картинка, когда он лежит на дороге, кости переломаны, неживой, останется со мной навсегда.
Девчонка из Мюнхена, сто лет назад, в девяностом, девяносто первом или восемьдесят девятом, пох, Эльза её звали. Голли зацепил её подругу.
– Странный у тебя друг, – говорила она, – он Гретхен не… у них не было.. он ей понравился, но настоящего секса у них не было.
Я ещё гадал, чего он там о себе думает. Теперь знаю, как он знал тогда. Он был слишком добрый, чтоб, имея вирус, кого-нибудь выебать.
Он научил нас, что такое потеря.
Если б только он любил себя так же, как остальной мир. Он мёртв, и поэтому любить его проще, чем Билли или Терри. Но к ним я тоже неравнодушен настолько, что не могу допустить их к себе, чтобы не разрушить свои к ним чувства. Я люблю их мысленный образ. Но того, что было, не вернуть; это ушло: невинность, пиво, таблетки, флаги, путешествия, район… всё это так далеко.
Как там в этом боуевском сэмпле: Отпусти на прошлое шторы…
Автобус в центр города. Я в глубоком пиздеце. На самом деле я даже глубже. Местами мне кажется, что я вижу не глазами, а ушами. Автовокзал на Бьюкенен-стрит.
14.02
«Бизнес-бар»
«Бизнес-бар» был переполнен. И чрезвычайно довольные собой гости фестиваля, и подверженные эйфории офисные работники легко сливались здесь в единую тусу на том не вполне оправданном основании, что все они находятся в месте, которое на эти три недели стало центром мира. Билли Биррелл сидел за стойкой, попивал «перье» и держал приём. Заметив своего брата, он поднял брови удивлённо, но без неприязни. Футболка «Хибз» - охуеть. Пусть его, лучшее доказательство, что он больше не якшается с уличными драчунами. Тут Билли заметил Терри, и физиономия его заметно скисла. Да с ним ещё кто-то… как её… так это Катрин Джойнер! Здесь, в «Бизнес-баре»! На неё уже поглядывают со всех сторон, но что она делает в такой компании?
– Билли! Как дела?
Джус Терри протянул руку, которую Билли Биррелл принял без особого рвения. Терри плохо выглядел. Лишний вес. Совсем распустился.
– Порядок, Терри, – сказал Билли и бросил взгляд на брата.
Рэб смущённо пожал плечами. Лиза осмотрела Билли с ног до головы, и оценивающий взгляд её пылал, как у Дона Кинга.
Терри подвёл Катрин поближе к Бирреллу.
– Вильгельм, я хочу представить тебе своего доброго друга – Катрин Джойнер, слыхал, наверное, как она спевает, – Терри почувствовал, как затряслись его плечи, – Катрин, это мой старинный товарищ, брат Роберта, Билли… или Бизнес, как его имеют обыкновению величать местные жители.
Билли Биррелл понимал, что Терри в полном объебосе и просто-напросто обуревает. Его уже не изменить, подумал Билли с таким лютым презрением, что его чуть не передёрнуло. Что касается американской певицы, Билли не мог отделаться от мысли – боже, ну и видок у этой дамы.
– Катрин, – улыбнулся он, протянул ей руку и, обернувшись к девушке за стойкой, произнёс: – Лена, принесите нам шампанского, будьте так добры, большую бутылку «Дом Периньон», пожалуй.
Терри смотрел на фотографию Биррелла с футболистом Мо Джонстоном, висящую на стене.
– Мо Джонстон – тот ещё типчик, а, Билли?
– Ну… – принуждённо ответил Билли.
Терри разглядел ещё несколько фотографий за барной стойкой.
– Даррен Джексон. Джон Робертсон. Гордон Хантер. Алли Маккойст. Гэвин Гастинге. Сэнди Лайл. Стефен Хендри. Орлы, все как на подбор, а, Билли?
Бизнес Биррелл прикусил нижнюю губу, метнул взгляд на своего брата, и заострённое лицо его притупилось упрёком.
Пока все потихоньку разглядывали друг друга, Алек Почта успел выдуть полбутылки шампанского и уже беседовал с двумя театралками, очевидно приехавшими на фестиваль.
– … Из-за хребтины работать я не могу… но взялся помыть окна за другана… – Тут до него дошла неуместность подобного замечания, и с минуту он стоял остолбеневший от стыда и алкашки. Чтобы как-то побороть этот паралич, он разразился песней: – Щас спою! Потому ты моя… вся моя… спешл ле-ди…
Лиза ухмыльнулась и, передав бокалы Рэбу и Шарлин, с удовольствием принялась за шампанское.
Терри засмеялся:
– Тревога, бомжара!
Он повернулся к Катрин, приобнял её за талию, а Билли за плечо.
– Мой старый друг, Билли Биррелл, Кэт. Мы были друзьями задолго до того, как подружились с Рэбом, – объяснил он, – теперь он, конечно, не любит, когда ему об этом напоминают.
– Мне и не надо напоминать, Терри, я всё отлично помню, – прохладно ответил Билли.
Терри казалось, что трезвенник Билли Биррелл ни фига не гнётся, как будто его из бронзы отлили. И выглядит офигенно, а с чего бы ему херово выглядеть? Уж у него небось и программа упражнений, и особая диета здорового питания, и никаких там, не дай бог, излишеств – стиль жизни. Тоже постарел, конечно. Волосы поредели, мимические морщины стали поглубже. Биррелл. Да откуда у него вообще мимические морщины, если мимика отсутствует напрочь? И всё же это Билли, выглядит он отлично, и Террино сердце заныло от ностальгии.
– Помнишь, как мы ездили на чемпионат в Эйнтри. Кубок мира в Италии в девяностом. Октоберфест в Мюнхене, Билли?
– Да, – ответил Билли ещё более сдержанно, чем намеревался.
– Видишь, я-то мир повидал. А на самом деле – везде одна хуйня, Кэт, – сказал Терри. И тут же, не дожидаясь реакции, добавил: – А ведь он, Кэт, боксёром был, наш Билли-бой, не хухры-мухры. – Терри сжал руку в кулак и прижал к Биллиному подбородку.
– А ведь ты был серьёзным претендентом, без пяти минут чемпион!
Билли отпихнул Террин кулак. Инстиктивно Терри покрепче прижал к себе Катрин. Если Билли его уложит, она повалится вместе с ним. Этот упырь так лелеет свой имидж, посмотрим, как ему это понравится. В «Вечерних новостях» напишут примерно следующее:
Вчера всемирно известная американская певица Катрин Джойнер получила лёгкую травму в потасовке в одном из городских пабов. Сообщают, что в инциденте был замешан известный спортсмен Билли (Бизнес) Биррелл.
Билли Биррелл. Друг. Терри представил себе их с Билли со спортивными вещмешками на плечах, в растянутых свитерах, убитых джинсах и парках. Потом были кишки от Бена Шермана и «Ста-прест», футболки с манжетами, «Адидас» и Фред Перри. Острая боль обиды пронзила его и тут же обернулась меланхолией.
– И тогда в «Лейт-Викторин» мы пошли с тобой, Билли… надо было стоять на своём. Помнишь, Билли… помнишь… – Терри говорил всё тише, в голосе сквозила безысходность, он чуть не разрыдался, когда вспомнил про Голли и его безжизненное тело на асфальте, про N-SIGN Юарта, который затерялся где-то в Австралии или бог знает где, про свою мать, Люси, сына Джейсона, чужого ему человека, Вивиан… и покрепче прижал к себе Катрин.
Джейсон. Имя выбрал он. Собственно, и всё. Люси он сказал, что никогда не станет таким, как тот старый упырь, ублюдок, который бросил их с матерью, что он будет хорошим отцом. Он с таким жаром отдался желанию стать максимально непохожим на старого гондона, что и не заметил, как все его усилия ушли на поверхностные признаки, и на самом деле они – как две капли воды.
Терри вспомнил тот период, когда он решил постараться стать частью жизни своего сына. Он забрал его от Люси, и они пошли на матч, на Истер-роуд. Мальчик скучал, разговор не клеился: слово из него вытянуть, что зуб вырвать. Один раз, поддавшись эмоциям, он попытался обнять Джейсона. Мальчик смутился и напрягся так же, как вот сейчас Биррелл. Его собственный сын заставил его почувствовать себя последним отбросом.
