Но, конечно… Так только казалось. Она была мертва. И недвижима.
Ступни почти не касались подножия столба. Труп словно висел в воздухе.
Распятие? Она возносилась? Возносилась?
Кашин подошёл к столбу.
Встал в двух шагах от него.
Поднёс ладони к лицу. Глядя в них, словно в раскрытую книгу, зашептал что-то похожее на заклинание.
Нет, это были не те фразы, что испугали когда-то Таню.
Звуки были другие. Совсем другие. Не мягкие и льющиеся ровным потоком. Другие. Резкие, отрывистые. Временами шипящие. Иногда почти переходящие в свист и хрип.
Да, эти звуки испугали бы её куда больше. Но теперь…
Ей уже было не страшно.
Звуки оборвались. Он замолк.
В молчании он стоял минуты две.
Потом отпрыгнул резко назад и хлопнул в ладоши.
И яркое, мощное пламя вырвалось вдруг из бетонной площадки столба. И труп исчез в этом огне, в мгновение поглощённый им.
Дым, чёрный, жирный дым повалил от столба. И медленно пополз в небо.
— Так вот откуда гарь эта на столбах, — сказал я. — Жаровня, стало быть…
— Ты всё-таки смотришь? — сказал Кашин. — Ну, ну… Любуйся… А о столбах… Напрасно ты так. Они живые, между прочим. И постарше тебя на три тысячи лет. А такой возраст уважать надо! Впрочем, есть столбы и подревнее. Далеко, правда, отсюда.
Он повернулся и пошёл к машине.
И когда он проходил мимо меня, я не выдержал и спросил его:
— Это ведь… Зачем чудеса эти? К чему это всё тебе? Кто ты такой, мужик?
Кашин остановился. Посмотрел на меня. И улыбнулся.
— Ангел я Божий. Ангел, Сереженька…
И сел в машину.
В раю текут реки.
Много рек.
В них прозрачная вода. В них водятся рыбы. Рыбы с золотой чешуёй. А вместо глаз у тех рыб — алмазы, рубины, сапфиры, изумруды. Плавники их — тонкие плёнки платины. Брюшки их — серебро.
Солнце рая — яркое, но не слепящее. Мягкое, нежное солнце.
В раю нет облаков. Небо там сине-розовое, всё исполнено тихим, кротким сиянием.
Свет солнца далеко проникает в воды райских рек. Далеко, до самого дна.
Тени лёгких волн, отразившись на бледно-жёлтых песчаных откосах дна чертят мимолётные узоры; мелькающую, летящую череду сплетающихся линий.
Ветры рая пахнут мёдом. И одуванчиками. И немного сиренью.
В раю не бывает гроз. А дожди бывают… Грибные.
Странно, да? Облаков нет, а дожди есть.
Хотя, наверное, раю и положено быть странным местом. Если бы там было всё знакомо… Разве б это был рай?
Ещё в раю летают пчёлы. Но они не жалят. Даже если поймать такую райскую пчелу и сильно сжать её в ладони — она будет только смешно щекотать кожу мохнатыми своими лапками.
А ещё в раю растут деревья. Много деревьев. Есть фруктовые. Сливы, вишни, груши… Яблонь, правда, нет. Росли когда-то, да их вырубили уже давно. Так что яблонь нет. Зато других деревьев — много. Ой, как много!
И пальмы есть. Для тех, кто к пальмам привык.
И ягоды тоже там есть. Малина, ежевика, голубика. И крыжовник есть. И земляника растёт на полянах. В высокой траве. Ягоды крупные, душистые. Сладкие. Сахарные просто.
Птиц в раю много. Перья у них шёлковые. Цвета — всевозможные. Оттенков — сотни, переливы сказочные. А голоса у тех птиц…
— А что, и ангелы в раю есть? — спросил я ангела Кашина, присыпая себе ноги нагретым за день песком (полуденный жар стал спадать и от реки, той земной реки, где смывали мы с наших тел высохшую кровь, потянуло знобящим холодком и по коже моей забегали мурашки).
— А как же! — ответил ангел. — Тысяч сорок, не меньше.
— Считал ты их, что ли? — недоумённо переспросил я.
— Их? — в голосе ангела послышались нотки обиды. — Я, между прочим, один из них. Так что не «их», а «нас». Нас — тысяч сорок, не меньше. Это официальная статистика. По состоянию на начало позапрошлой эры.
— До хрена вас, — заметил я. — Перепись, что ли, делаете время от времени?
— Не время от времени, а когда положено, — строгим голосом ответил ангел.
Честное слово, трудно было поверить в то, что этот посланец небес с менторскими интонациями в голосе всего несколько часов назад так лихо развлекался с проституткой из придорожной забегаловки (хотя это уж явно был спектакль, и весьма при том жестокий и издевательский и по отношению к погибшей женщине, да и вообще — по отношению ко всему роду человеческому), а потом сдирал с неё кожу, а после — спалил тело её дотла на жаровне-столбе. А я… Обезьяной цирковой прыгал перед этим ангелом?
А Бог? Неужели именно такие спектакли Господь и устраивает ради собственного развлечения?
— Бог не развлекается, — ещё более строгим голосом заметил ангел. — Он выше этого! Некоторые мои коллеги… Да, пожалуй, они не прочь иногда устроить здесь, у вас, небольшую заварушку. Ну, скажем, семейную ссору, громкое преступление, политический кризис, войну в конце концов… Впрочем, с войной я, пожалуй, погорячился. На это нужна специальная санкция, в большинстве случаев — от Него.
— От Господа?
— Именно! Только от него. Иногда принимается коллегиально решение, но и оно должно в конечном итоге утверждаться Господом. Так что обычным, рядовым ангелам развлечения попроще остаются.
— Развлечения?!
Нет, конечно, к тому времени я был законченным безумцем. В самом буквальном смысле этого слова. Но осознать такое…
— Прямо по Гумилёву? Театр Господа Бога?
— О, нет! — сравнение с театром ангела явно покоробило. — Или ты и впрямь думаешь, что деятельность Высших Сил исчерпывается подобными безобидными или не вполне безобидными развлечениями? Нет, это было бы слишком просто. И абсолютно бессмысленно. Едва ли стоило создавать столь сложную и трудно управляемую систему под названием Вселенная только лишь для того, чтобы иметь возможность время от времени в разных её уголках устраивать грандиозные спектакли с фейерверками и шумовыми эффектами. Шоу-бизнес штука великолепная, но тратить всю энергию горнего мира на театральные постановки и эстрадные шоу… По моему, это не слишком то разумно.
— Ну, мне вашей логики не понять, — заметил я. — В конце концов, у Господа своя валюта…
— Наша валюта — это наша энергия, — отчеканил ангел. — Мы можем создать пространство. Может создать время. Можем уничтожить и то, и другое. Можем провести трансформацию пространства. Произвольно изменить число измерений, в которых это пространство будет реализовано. Можем пустить время вспять. Или вообще остановить его течение. И наряду с основным течением запустить параллельный временной поток. При этом пространство с остановленным временем может быть использовано в качестве эталонного. Если в параллельном пространстве энтропийные процессы зайдут слишком далеко — все значимые параметры простраственно-временной системы будут зафиксированы и сохранены, после чего… Скорее всего, такая система будет уничтожена. А впервой системе процесс накопления простраственно-временных изменений будет запущен вновь. И таких параллельных систем может быть не две. И не три. И не сто. Гораздо больше. Сотни тысяч. Миллионы. Я даже не могу с уверенностью сказать, может ли их количество быть хоть чем-то ограничено. Разве что самой необходимостью иметь бесконечное большое количество параллельно существующих миров. Но! Да, очень большое «Но»! Мы пока не в состоянии возместить энергию нашего собственного, духовного пространства. И не в состоянии его продублировать. Вернее, один раз была сделана попытка… Прямо скажем, неудачная…
— Уж не та ли, — весь ядовитым тоном осведомился я, — после которой сам господин Дьявол на свет появился?
— Та, та самая, — сокрушённо покачав головой, ответил ангел. — Только появился он на свет не после, и не в результате… А гораздо раньше. Он был руководителем исследовательской группы. И идея дублирования духовного пространства — именно его идея. Надо сказать, мысль та была заманчивая, смелая… Ох, какая смелая мысль была! И какие перспективы перед нами открывались бы в случае, если бы всё закончилось удачно! Просто великолепные перспективы! Наша конечная цель была бы достигнута одним эффектным, коротким броском. Сколько сил было бы сэкономлено, сколько энергии!.. Да, да, той самой энергии, той растраченной безвозвратно энергии, которую мы не в состоянии восстановить. Впрочем, лично для тебя, друг мой, да и для всего рода человеческого этот наш провал обернулся триумфом. Победой! Ведь, добейся мы тогда успеха, история рода человеческого даже и не началась бы. Более того, все эксперименты и конструкторские разработки были бы прерваны, и тогда…
— Начался бы конец света и полный Апокалипсис, — закончил я ангельскую мысль. — Правда, поскольку Дьявол был бы в этом случае всего лишь удачливым руководителем эксперимента, а не… Кем он, кстати, стал?
— Потом расскажу, — хмуро ответил ангел. — Продолжай, продолжай…
