Впрочем, бойцовский характер далеко не всегда помогает в жизни. Я замечал это не раз. Хотя мне вспоминается один случай… В нашем гольф-клубе был такой Гас. Приходил играть каждый день. В холод, в дождь, в любую погоду. Инструкторы сколотили на нем целое состояние. Он был просто маньяк. И он очень старался. Но у него все равно не получалось. В смысле гольфа он был безнадежен. У него выигрывал даже я. Честолюбивые замыслы Гаса были достаточно скромными: выступать за наш клуб в местных соревнованиях. Он готовился к этому долгие годы. Я вполне искренне им восхищался, потому что он не сдавался. Потому что когда ты делаешь успехи, это тебя вдохновляет и подталкивает к новым свершениям, но когда у тебя ничего не выходит, а ты все равно продолжаешь бороться – это достойно всяческого уважения. Гас все же дождался своего часа. Сборная клуба практически в полном составе провалилась под землю (новая площадка; заброшенный старый рудник, о котором все благополучно забыли), и пока наши лучшие игроки лежали в больнице, Гасу доверили представлять клуб на местном чемпионате. Но это скорее исключение из правил.
– Тиндейл, нас всех тянет в бездну. Вся наша жизнь – непрестанная борьба. Буквально пару месяцев назад ко мне пришел молодой человек. Дэн. Дэном правила бездна. Насилие и воровство, злоупотребление алкоголем и наркотическими веществами. На протяжении многих лет. Но он встал на колени и изменил свою жизнь.
В кабинете стоит гардероб. Его дверца слегка приоткрыта, и видны вешалки, на которых висят рубашки. Даже отсюда, издалека, я вижу, что все рубашки тщательно выглажены и аккуратно развешены каждая на свою вешалку. Сам я изрядный неряха и раздолбай, и люди, которые умеют поддерживать порядок и соблюдать дисциплину, приводят меня чуть ли не в благоговейный трепет. До отъезда в Майами мне каждый день приходилось себя заставлять чистить зубы. Для меня это было целое дело.
– Дэн встал на колени и поднялся с колен уже совершенно другим человеком. Он даже нашел время помириться со своими тремя сыновьями… хотя примирение было недолгим, потому что буквально на следующий день его задавило грузоподъемником.
Может быть, я чего-то не понимаю, но, по-моему, история о Дэне и грузоподъемнике-убийце – это не самая лучшая реклама. Иерофант предлагает мне сесть и рассказать о себе. Я выдаю ему тщательно отредактированную историю своей жизни. Нельзя выдавать все и сразу. Пусть останется какая-то тайна. Тонкий намек на толстые обстоятельства.
– Даже не знаю, почему я пришел к вам сюда, – говорю я в заключение. – Как будто что-то меня позвало.
– У нас есть специальные техники для очищения души, – отвечает иерофант. – Тиндейл, мы очистим твой дух от скверны: от недовольства и тьмы. Можем начать прямо сейчас.
Я не ел уже двое суток. Но чувствую себя замечательно, как ни странно. Разумеется, когда ты постишься сознательно и добровольно, как я сейчас – это совсем не одно и то же, когда ты не ешь потому, что с тобой приключилось несчастье или у тебя банально нет денег.
Я затеял поститься, чтобы произвести впечатление на иерофанта. Да, я мог бы его обмануть и лишь делать вид, что пощусь, но святость овладевает человеком. Плюс к тому, мне не приходится тратиться на еду, а это действительно изрядная экономия, поскольку я, в основном, трачу деньги именно на еду. Да и слегка похудеть тоже бы не помешало. Тем более что с моим пузом я все равно сильно не исхудаю.
Я очень быстро стал “правой рукой” иерофанта. На самом деле буквально за вечер. Да и кто бы отказался от ревностного неофита и старательного помощника, который работает за бесплатно? Я наплел ему про бездну и про то, как брошюра с информацией о его церкви попалась мне на глаза в самый что ни есть подходящий момент. Как раз тогда, когда мне это было особенно нужно.
Иерофант мне поверил. Почему? Потому что хотел поверить. Кому же не хочется заполучить в свое распоряжение человека, который во всем соглашается с тобой, который уверен, чтр ты всегда прав, который делает для тебя все, что хочешь, и не просит за это денег? Я сказал ему, что только недавно приехал в город и остановился у друзей, и тем самым сразу пресек все ростки любопытства, почему я нигде не работаю и почему у меня нет денег, но зато есть куча свободного времени.
Я отдал себя в его полное распоряжение. Хожу забирать его вещи из химчистки. Чиню протекающую крышу. В Церкви тяжеловооруженного Христа все идет замечательно (его арсенал состоит из бронебойного самоотречения, пуленепробиваемого служения ближним и снарядов слова Божьего убойной силы), хотя я пока не понимаю, как приспособить все это для достижения моей цели, тем более что среднее количество прихожан вполне может вместиться в легковой автомобиль. Но у меня ощущение, что я все делаю правильно. И создаю себе ореол святости: “О, Тиндейл, он всегда помогает людям”. И уже очень скоро люди заметят сияние этого ореола.
Но вот что любопытно: я постился всего двое суток, но при этом ужасно ослаб. Иду во двор, к своей груше. Наношу пару ударов. Я очень слаб. По крайней мере, физически.
Сиксто выходит во двор.
– Тиндейл, ты никуда не пойдешь после обеда?
За последние пару недель я неплохо узнал своего домовладельца. Сиксто, наверное, единственный человек во всем Майами, который на самом деле родился в Майами. Его отец бежал с Кубы, когда Фидель Кастро… ну в общем понятно. Все выходные Сиксто с сестрой проводили в Эверглейдсе, собирая и разбирая винтовки с завязанными глазами.
– Да, дружище, каждые выходные мы ели змей и жуков и взрывали кусты и коряги пластиковыми бомбами, которые делали дома в ванной. И отец всегда злился и психовал, потому что я так и не научился стрелять. Сеструха стреляла гораздо лучше. Била прямо в туз пик с четырех сотен шагов, что при свете, что ночью – без разницы.
– А чем она занимается теперь?
– Маркетинговыми исследованиями для компании, производящей корма для собак.
Когда Сиксто сказал, что ему надоело играть в партизан, и ему жалко тратить на это время, отец перестал с ним разговаривать. И не разговаривал пять лет. Они помирились только тогда, когда Сиксто клятвенно пообещал пристрелить Кастро, если представится такая возможность, а если Фидель умрет раньше, то Сиксто непременно поедет на Кубу и обоссыт ему всю могилу.
– Мне тут должны кое-что подвезти, и мне нужно, чтобы кто-то встретил курьера.
Сиксто подходит поближе и смотрит на меня как-то странно.
– Тиндеэээээйл… – тянет он, а потом умолкает и отступает на шаг назад. Смотрит по-прежнему странно. С ним явно что-то не так. Я бросаюсь к нему, но не успеваю: Сиксто падает, начинает кататься по земле у самого края бассейна и плюхается в воду. Бассейн у нас небольшой, но все же достаточно глубокий. И эпилептик, с которым случился припадок, может там утонуть.
На самом деле, это очень непросто – вытащить Сиксто из бассейна. Если бы он был крупнее, он бы точно захлебнулся. Я кладу его на спину, лезу пальцами ему в рот, пытаюсь нащупать язык, но его рвет, и у меня ничего не выходит. Однако вполне очевидно, что Сиксто жив и может дышать.
Я перепуган до полусмерти, я сам едва не утонул. Но Сиксто значительно хуже, чем мне. Впрочем, это и не удивительно.
– Все хорошо, – шепчет он, но его всего колотит.
Чуть позже мы сидим с Сиксто на кухне и пьем ром “Бар-банкур”.
– Надо было предупредить тебя о припадках… – говорит Сиксто, – но, знаешь… это так неприятно.
Я его понимаю и очень сочувствую. Когда-то у меня была девушка, и у нее иногда случались слабо выраженные эпилептические припадки. Она ужасно этого стеснялась, хотя, как ни стыдно мне в этом признаться, я всегда втайне надеялся, что с ней случится припадок во время секса. Мне просто хотелось увидеть, как это будет. Я даже подумываю о том, чтобы рассказать Сиксто о моем собственном недомогании, о котором не то чтобы стыдно, но как-то неловко рассказывать посторонним – в качестве дружеской поддержки и утешения, чтобы он не думал, что ему одному плохо, а всем вокруг хорошо, – но решаю, что лучше не надо. Есть вещи, о которых не стоит рассказывать вообще никому.
– Надо вообще осушить этот бассейн, – говорит Сиксто. – Все равно в нем никто не купается. – Теперь он ненавидит бассейн, хотя это полный абсурд. – Я думаю, ты понимаешь, что я – твой должник. Мы, кубинцы, умеем быть благодарными. Благодарность для нас – не пустой звук.
Он произносит все это с таким лицом, что сразу становится ясно: ему искренне хочется, чтобы такого понятия вовсе не существовало в природе.
– Можешь просить все что хочешь.
– Да мне в общем-то ничего и не нужно. Разве что только найти работу. Хотя бы на полставки. Лишние деньги – они никогда не лишние. В твоей компании не нужен помощник?
Сиксто страдальчески стонет.
– Это и есть твоя просьба?
Толкаю дверь, и она открывается. Иду сквозь темноту, ориентируясь на звуки музыки. Я теперь кокаиновый барыга. Иными словами, удачливый драг дилер. Будем надеяться.
