Зал с радостью принимал новую песню, даже порождая лёгкий слэм перед сценой. Какая-то девушка в первом ряду стащила с себя футболку, оставшись в одном лифчике. Макс мельком взглянул на неё. Их глаза встретились.
Послышались первые аккорды «Insane». Кое-кто в зале уже знал эту песню. Послышались одобрительные крики. С сумасшедшей бас-гитарой Дани эта песня звучала ещё жёстче и безумнее. Вообще с его появлением звучание группы весьма изменилось. В процессе выступления он умудрялся курить или прыгать по сцене, как дикая обезьяна, что никак не влияло на качество его игры. Этот парень был мастером своего дела, прирождённым басистом. И публике он нравился куда больше, чем его предшественник, возможно, благодаря своему внешнему виду. Сегодня он обвешался цепями и звенел при ходьбе, как кентервильское привидение.
«Опиум» Макс и Герман спели вместе, прильнув к одному микрофону. Воронёнку казалось, что, если бы это продлилось чуть дольше, то концерт пришлось бы доигрывать со стояком. Непередаваемое ощущение губ Макса в опасной близости. Его горячее дыхание. Его налакированные волосы, щекочущие щёку. Пришлось абстрагироваться и думать непосредственно о песне, но она тоже вдруг начала казаться безумно сексуальной. Герман вздохнул с облегчением, когда она закончилась.
Макс краем глаза следил за той самой девушкой у сцены. Всё выступление она продолжала извиваться и танцевать. Они отыграли без происшествий ещё пару песен, закончив выступление коротким джемом.
Потом все собрались в гримёрке, чтобы выпить и обсудить свой выход.
— Ну я считаю, что нормально, хотя можно было бы и лучше, — сказал Герман. Он по-прежнему относился критически к собственной музыке.
— Если бы кто-то не лажал, то было бы идеально, — хмыкнула Лукреция, покидая гримёрку.
Макс был в слишком хорошем настроении, чтобы с ней собачиться.
— Кстати, пойдём послушаем следующую группу? Забыл, как они там называются, — предложил Макс.
— Ладно, пошли, — согласился Герман, хватая пиво.
В зале было темно и накурено. Лучи прожектора сновали туда-сюда по раскрасневшимся потным лицам людей на танцполе. Вскоре на сцене появились те самые ребята. — Здравствуйте, мы — «Pretty Kitty»! — прокричал в микрофон Кристи.
Сейчас он выглядел ещё более дико, чем в гримёрке. Начёс из бесцветно-белых волос делал его выше сантиметров на двадцать. Макияж уже изрядно потёк. Канареечно-жёлтая куртка выделяла его на безликом чёрном фоне. Он играл на ярко-розовой гитаре и пел так, словно ему оторвали яйца. Другие музыканты тоже отличались весьма ярким и эксцентричным внешним видом в стиле 80-х. Их встретили громкими аплодисментами, криками и нездоровым смехом.
Их музыка оказалась весьма сырой и неровной, но в то же время обладала достаточным драйвом, чтобы завести толпу. Многие уже знали их песни и охотно подпевали.
— Они мне нравятся, несмотря на то, что это полное дерьмо, — констатировал Герман.
И это по его шкале считалось весьма высокой оценкой для начинающей группы. В целом, они подавали бы большие надежды, если бы не культурный барьер между дикой Россией и цивилизованным миром.
В толпе мелькнул силуэт той самой девушки. Она так и не думала одеться. Макс устремился за ней в коридор, туда, где музыка не была столь громкой. Возле стен стояли люди, потягивая своё пиво. Кто-то из них даже пытался заговорить с Максом, но ему было не до этого. Он увидел её, она стояла одна, прислонившись к кирпичной стене.
Макс смог разглядеть девушку лучше: высокая блондинка с пирсингом в носу, с идеальной фигурой, почти не прикрытой одеждой. На груди красовалась татуировка со змеёй и цветами, узор в таком же стиле оказался у неё на плече. Макс не знал, что сказать, он был слишком трезв, чтобы знакомиться с девушками. Но она заговорила первой, едва он подошёл.
— Привет! Вы классно сыграли, — начала она с дежурной фразы.
— Спасибо, — ответил он. — Ты классно танцевала.
— Я знаю. Я часто здесь танцую go-go. Кстати, меня зовут Полина.
Макс коротко представился. Их бутылки звякнули соприкасаясь. Они и дальше болтали о чём-то бессмысленном, пока Макс не предложил переместиться в гримёрку. Дальше у кого-то нашлась трава и очень много текилы. Мир завертелся в неистовом водовороте.
Полина затащила Макса в кабинку в сортире под предлогом нюхнуть спидов. Алмазные дороги взорвались битым стеклом в мозгу. Он не помнил, как её рука оказалась у него в штанах.
Затем последовал грубый и грязный трах где-то за гранью реальности, сопровождаемый стуком в дверь. Макс обычно не использовал презервативы, но тут включилась природная брезгливость. Эта тёлка ассоциировалась у него всё с тем же клубным сортиром.
Они вышли из туалета вдвоём в весьма растрёпанном виде. Более того, все и так догадались, что они там делали. В гримёрке творился угар с участием «Pretty Kitty» и какими-то совсем левыми людьми.
— Пока тебя не было, я нассал тебе в пиво! — воскликнул Дани.
— Идиот. Я давно его выкинул.
— Чёрт, в чье же пиво я тогда нассал? — проговорил он растерянно, размазывая грим по лицу.
— Очевидно, в своё.
Потом кто-то пытался поджечь дверь при помощи дешёвого лака для волос, но эту затею пришлось быстро оставить, так как вмешался кто-то из оргов.
Герман сидел на диване и с равнодушным лицом беседовал с двумя толстыми девахами. Он читал им нудные лекции о музыке в России, они делали вид, что слушали его. Они хотели вовсе не этого, а ему было совершенно наплевать на всякую физиологию. Он утопал в виски и собственной крутости.
Неадекват вечера возрастал. Макс совершенно не помнил, как попал домой. Полина была рядом. Какая-то вялая возня в темноте на полу.
Ближе к утру удалось погрузиться в некое подобие сна, но это быстро закончилось, потому что амфетамины ещё не до конца отпустили бренное тело Макса. Пришлось отправиться на кухню, где Дани с каким-то чуваком всё ещё продолжали пьянствовать. Они уже и лыка не вязали, но продолжали вести войну с водкой. Солнце назойливо скреблось в окно. Воскресенье, восемь утра. Идиотское безумное счастье перемешалось со страхом и отвращением. Скорей бы она ушла, скорей бы все ушли или умерли.
Водка с утра немного успокаивала. Макс пил её залпом из бутылки, надеясь, что его скоро отпустит.
— Наша жизнь — отражение всего, о чём мы поём, или же наоборот? — спросил он у пустоты.
Дани же внезапно отозвался, заявив, что вообще не может воспринимать тексты. Он упал в глазах Макса ещё на пару пунктов.
— А где Герман? — спросил Макс просто для приличия.
— А к нему сейчас лучше не соваться.
— Ну и хрен с ним.
На Макса напало неистовое желание с кем-то поговорить. Он вернулся в комнату Элис. Только без неё эта спальня не казалась отдельным миром. Здесь были просто мёртвые стены и мёртвые рисунки. Максу даже показалось, что он скучает по ней, но не может поймать даже её тень. Мир изменился за какую-то неделю.
Полина лежала между стеной и кроватью на расстеленном одеяле. Макс понял, почему они всю ночь провели на полу. Должно быть, ему не хотелось осквернять ту кровать, где он был с Элис. Он понял, что становится сентиментальным и не успевает за собственными мыслями.
— Как мы дошли до всего этого? Почему мы стремимся сделать свою жизнь похожей на старые фильмы про рок-н-ролл? Почему мы не можем быть самими собой? — спросил внезапно Макс.
— Детка, ты есть тот, кто ты есть, — ответила Полина. — Ты рок-звезда, неужели ты этого не видишь?
— Это лишь образ, игры и фальшивка. Нам не вернуть прошлое, но мы никогда не повзрослеем. Это мёртвая точка. Это тупик. Мы не наиграемся. В тридцать мы будем теми лысеющими придурками в потёртой коже, что играют никому не нужную музыку в тех же клубах. Мир вокруг будет меняться, а мы нет. А нашим друзьям будет всё так же двадцать и они будут смотреть на нас сверху вниз, потому что они будут думать, что у них есть будущее. Будущее — это всё, чего я боюсь.
— Прекрати, ты классный, — сонно отвечала она.
Макс не верил ей и не верил сейчас никому. Просыпались люди, они ходили туда-сюда, здороваясь и прощаясь друг с другом. Никто из них не знал, реальны они или же являются просто галлюцинациями, но через некоторых из них видны были стены. И всё вокруг словно дымилось, поджариваясь на зимнем солнце. Тоска надвигалась, не хотелось вообще ничего. Вскоре появился Герман и попросил всех, кто здесь не проживает, покинуть квартиру. Макс пожалел, что дал Полине свой номер, но ради приличия записал и её телефон.
Даже, когда все ушли, он не смог спокойно заснуть.
— Не пойму, чего ты связался с Сиськой?
— С кем? — переспросил Макс.
— Та тёлка — это стриптизёрша из «Мартовского кота». У неё классные сиськи, стопроцентный силикон. Я тоже её трахал, как и все, кому доводилось выступать в том клубе. Вот теперь она добралась и до тебя.
