— Эй, — спросил Джонни, меняя тему. — У тебя есть сок или сахар кубиками?
— Нет, — сказала Шиазан, одновременно качая головой. — А на кой они тебе?
— Один из эффектов приёма кислоты, — объяснил скинхед, — сужение вен, и надо увеличить количество глюкозы в крови из-за замедления циркуляции. Иначе из-за нехватки сахара мозг почувствует голодание, и это вызовет плохой приход!
— Похоже на древние хипповские загоны! — засмеялась Атима.
— Нет, это правда! — возразил Джонни. — Доктор из Голландии по имени Барт Хьюз проводил исследования на эту тему Я лучше схожу куплю апельсинового сока, пока кислота не начала действовать!
Ходжес бросился по голой лестнице и через минуту уже оказался на улице. Он нашёл ближайший продуктовый магазин, где купил пакет сока и коробку сахара кубиками. Движение замедлилось, словно Джонни стал частью восьмимиллиметрового фильма, проигрываемого на неправильной скорости. Когда он вышел на улицу, он бросил пару кубиков сахара в рот и уселся напротив зеркального окна. Через минуту ему стало лучше.
— Извините, — спросила у Джонни тёлка в кожаной куртке. — Не подскажете, как пройти на Гудж-Стрит?
— Ах-ха, — прокудахтал бутбой. — Поверни налево у конца вселенной и топай прямо до утра.
— Очень смешно.
Голос накатывал на Ходжеса огромными волнами. Скинхед решил, что лучше уйти с улицы, и, пробродив, по ощущениям, несколько часов, вновь оказался дома у Атимы. Шиазан была обнажена, она сидела, привалившись спиной к стене. Бывшая активистка держала в руке одноразовую бритву.
— Ты побрила письку! — объявил Джонни.
— Подумала, надо чем-нибудь заняться, пока жду тебя, — голос Атимы капал, как мёд, в горло бутбоя. — Это символично, теперь, когда я вышла из партии, я хочу нового рождения!
— Я тебе говорил, что я девственник? — Ходжес осознал, что они общаются телепатически, потому что его ощущения говорили, что губы не двигаются.
— Не верю я тебе! — прощебетала Шиазан.
— Это правда! — запротестовал скинхед. — Я тебя никогда не имел, точно?
— Похоже, ты прав, — уступила Атима.
Джонни стоял на корточках, его язык ползал по бритой письке Шиазан. Он чувствовал вкус мыла и крови. Ходжес закрыл глаза. А когда открыл, его голова погрузилась внутрь её пизды. Он лизал розовые складки плоти и через некоторое время отрубился. Чуть позже осознал себя лижущим клитор Атимы.
— Ты порезалась, — заметил бутбой, хотя не знал наверняка, что эти слова значат.
— He-а, ни разу, — голос Шиазан доносился из страшного далека. — У меня месячные.
Какого чёрта, скинхед осознал, что кровь питательна, так что совершенно неважно, почему она на него течёт. Джонни просто хотел продолжать лизать, потому что стоны Атимы говорили ему: она на полпути к раю. Бутбой хотел отправить девушку спиралью сквозь неизведанную бесконечность дальнего космоса. Запах рок-музыки доносился из-под пола, и там был бам-бам-бам подгорелого тоста из соседней квартиры. Ходжес подумал, что раздутый клитор Шиазан сейчас взорвётся у него во рту. Он работал двумя пальцами в дырке девушки, и она трепетала в экстазе.
Хуй Джонни представлял собой двенадцать футов чистого мужества. Скользил, словно по собственной воле, в четырёх измерениях времени и пространства. Каким-то образом любовный мускул оказался во рту Атимы, и там его лизали, щекотали и заглатывали целиком. Бутбой скрежетал непристойности, когда любовный сок вскипал в его паху. Шиазан продолжала обрабатывать орган, когда жидкая генетика выплеснулась из него в глубину её горла. Когда Ходжес отрубался на полу, он видел, как крысы снуют в подвале в четырёх-пяти сотнях футов под ним.
«Эстетика и Сопротивление» наслаждались пребыванием в Библиотеке Галереи Тейт. Неоизм оказался вдохновляющей темой, и будущие арт-звёзды надеялись раскрыть его секрет. Дональд Пембертон считал необходимым установить точную дату организации движения. Отследить смерть Неоизма 7 декабря 1986 года они сумели — но рождение его было покрыто тайной. Само слово в его современном смысле впервые было использовано летом 1979 года группой из Монреаля, Канада. В список ответственных за это нововведение входят Кики Бонбон, Леон Лазер, Наполеон Моффатт и Брат Нео. Однако, ключевые концепции, использованные франко-канадцами, были созданы в середине семидесятых почтовыми художниками[32] Дэвидом Заком, Элом Акерманом и Марисом Кундзиньшем. Однако, к 1978 году, клика мейл-арта обозначала свою деятельность термином ИЗМ. Есть мнение, что имя, принятое движением во взрослой фазе, придумал Брат Нео, совместивший собственную кличку с описательным названием, выбранным Заком со товарищи на год ранее. Такое положение дел значит, что за дату рождения Неоизма можно принять фактически любой день между мартом 1976 и маем 1979.
— Вам пора собираться, мы закрываемся, — объявила библиотекарша шести личностям, которым было даровано разрешение поработать в Тейт в этот день.
— Чёрт, — ругнулся Пембертон, захлопывая книгу, — такая классная тема, я мог бы всю ночь читать.
— Боюсь, — сказала с улыбкой женщина, — вам придётся подождать до завтра.
— О, конечно, — чирикнула Пенни Эпплгейт. — Похоже, у меня появился шанс немного поспать.
— Как восхитительно, что наша коллекция материалов Неоистов подогревает воображение аспирантов и арт-историков, — провозгласила библиотекарша. — Неоизм сейчас самый популярный предмет среди учеников, которые используют наше собрание. До недавнего времени чаще всего приходили изучать коллекцию писем Марка Ротко — но теперь всё изменилось!
— Как получилось, что вы обладаете столь замечательной коллекцией публикаций Неоистов? — спросила Эпплгейт.
— Разные члены движения приносили материалы, — объяснила библиотекарша, — и наш закупщик сразу же распознал их важность. Когда Пит Хоробин в 1984 году жил в Лондоне, он продал нам громадное количество замечательных вещей.
— А вам довелось с ним встречаться? — с завистью воскликнула Пенни. Она знала, что Хоробин уже долгие годы живёт затворником, и весьма вероятно ей никогда не представится возможность пообщаться с этим титаном духа.
— Конечно же, нет, — проворчала библиотекарша. — Я по возрасту не могла работать здесь в 1984! Ладно, идите уже, рабочий день закончился!
Пембертон и Эпплгейт сделали, как было сказано. Даже если бы библиотека работала круглосуточно, для них не было бы никакой разницы, потому что в семь часов настала пора встретиться с остальными членами Фронта Семиотического Освобождения у входа на станцию «Майл-Энд». Оттуда толпа должна была пойти на Гроув-Роуд, в «Боу Студиоз», где выставлялось большое собрание современной скульптуры. ФСО тщательно проговорил план нападения предыдущим вечером, так что больше обсуждать было нечего. Спартак убедился, что каждый Кандидат в Орден точно знает, чего от него ждут. Потом они будут сравнивать записи своих исследований Неоизма.
Самсон тусовался дома у Джонни Махача и слушал альбом Руфуса Томаса «Do the Funky Chicken» — старая стекс-классика, давно ставшая любимой в фирме «Рейдеров». Скинхед тащился от «Turn Your Damper Down» и смутно беспокоился, что случилось с остальной бригадой, когда кто-то начал колотить в дверь. Бутбой искренне возжелал, чтобы это оказались соседи Джонни, пришедшие жаловаться на шум, это был бы идеальный предлог отметелить их — но за дверью обнаружилась штучка Ходжеса.
— Привет! — чирикнула доктор Мария Уокер.
— Привет! — эхом откликнулся Самсон.
— Джонни дома?
— Нет, но заходи.
Мария приняла предложение и ущипнула Самсона за правую ягодицу, следуя за скинхедом по коридору. Уокер хотела как следует поебаться, и если Ходжеса дома нет, его друг вполне её устроит.
— Эй, — крикнула доктор, когда Самсон уже почти вошёл в гостиную. — Мы чего, трепаться собрались? Давай сразу в койку!
— Ты хочешь трахаться со мной? — спросил скинхед, не веря ушам. Он просто не привык, чтобы тёлки так крепко брали его в оборот.
— Именно! — ответила Мария. — Я хочу, чтобы ты заебал меня до полусмерти. Как думаешь, потянешь?
— Я тебя так отдеру, что ты неделю сидеть не сможешь! — рявкнул Самсон.
— Шикарно! — прокудахтала Уокер, заходя в спальню.
Скинхед прошёл следом за ней в дверь, и долю секунды спустя они уже раздевались. У Самсона во всех нужных местах бугрилось, и Мария подумала, что обнажённый он ещё красивее, чем одетый в тесные «ста-престы». Когда Уокер шагнула из чёрных трусиков, скинхед бросил её на постель. Самсон собирался прыгнуть на доктора сверху — но она оказалась проворнее и перекатилась по матрасу раньше, чем он успел её пришпилить.
Бутбою нравился грубый секс, а Мария была какой угодно, но только не покорной. Не меньше десяти минут было потрачено на борьбу, и потом еще пять на лизание пизды, прежде чем Самсон погрузил свой дрын в любовную пещерку Марии. Дальше не было ничего утончённого, впрочем, оно было и не нужно, это был секс во всей своей первозданной красе.
