Я был один дома. Пил красное шампанское и смотрел на засыхавшую елку. Так я и уснул.
И приснилось мне, что стою я посреди площади один одинешенек, а вокруг меня танки. Они движутся на меня. Я хочу убежать, но не могу двинуться. А танки все движутся на меня со всех сторон. Я кричу, но не просыпаюсь. Я раздавлен танком, но не просыпаюсь. Я роняю бутылку шампанского и просыпаюсь.
Мы сидели за столом, и пили лимонад под открытым небом. Солнце приятно грело нас, лимонад приятно охлаждал. Нас было трое: человек в соломенной шляпе, человек в короне и я.
— Здесь не очень, вот на Мальдивах, — сказал человек в короне.
«А что на Мальдивах?! — подумал я. — Здесь просто отлично».
— На Мальдивах лимонад разливают что ли? — спросил я.
Все засмеялись.
— Цените прелесть деревень! Дождь льет как из ведра. Ты грязный как свинья. Сапоги придется чистить. Но урожай! — сказал человек в соломенной шляпе.
— Я хочу забраться на орешник и стряхивать детворе орехи, — помечтал вслух я.
— Здесь мало что есть, но есть... Мальдивы, — сказал человек в короне.
Вдруг подул ветер и пошел дождь. Соломенная шляпа слетела с головы одного их моих собеседников. Мы побежали за шляпой. Человек в короне продолжал сидеть. Корона была тяжела, и он не мог встать и побежать вместе с нами.
Шляпа нашлась в орешнике.
Мы с Джимми поехали к морю. Очистить себя от кислотных дождей.
Было тепло и слегка тревожно. Мы залезли в морскую воду молочного цвета и рассыпались на тысячи частей. Вода вынесла нас на берег. Мы стали тысячами песчинок на пляже.
Было очень необычно ощущать, как на тебе лежит влюбленная пара, как дети лепят из тебя фигурки.
Разноцветный песок покрыл весь пляж.
Сталин, как известно, любил курить трубку. «Дешево и сердито».
Как-то ему стали подмешивать наркотики в табак, которым он набивал трубку. Кто это делал? Наверное, вредители. Те самые, которые научили советских людей курить коноплю, а не отжимать из ее семян масло.
В один из дней Сталин набил трубку интересной смесью, закурил, подошел к глобусу, раскрутил его и запел: «Крутится, вертится шар голубой. Крутится, вертится над головой. Крутится, вертится, хочет упасть» — и уронил глобус на пол. Глобус разлетелся на части.
Сталин затянулся посильнее. «Мира нет, а трубка мира есть», — подумал вождь, глядя на разбившийся глобус.
Тут в кабинет к Сталину зашла расстрельная команда. Красавцы в форме.
— Товарищ Сталин, нужно расстрелять этого, этого и вот этого. Подпишите, пожалуйста, — попросил участник расстрельной команды, протягивая вождю документ.
Сталин затянулся.
— Давайте, сегодня не будем никого расстреливать, — сказал умиротворенный вождь.
— Но мы уже целую неделю никого не расстреливали. Я не узнаю моего вождя, — сказал все тот же участник команды.
— А давай, мы тебя расстреляем? — предложил товарищ Сталин и улыбнулся.
— Товарищ Сталин, да если это будет выгодно Партии, советскому государству, расстреляйте меня, расстреляйте, сожгите, а прах развейте над фашистскими государствами.
— Много чести, — отрезал Сталин. — Иди, позови Молотова.
Расстрельная команда вышла из кабинета, а вскоре в него вошел Молотов. В кабинете было накурено и Молотов, войдя, развеселился.
— Товарищ Сталин, представьте себе, я прогуливался с Риббентропом, показывал ему Кремль и мы заблудились. Выйти удалось только по кровавым следам.
— А зачем ты Риббентропу Кремль показывал, на будущее? — спросил Сталин и предложил вариант ответа.
— Нихт, нихт. Просто культурная программа, — ответил Молотов и глубоко вдохнул.
— То, что вы заблудились — это еще ничего. Я вот недавно призрак Троцкого в Кремле увидал.
— И что? — спросил Молотов с интересом.
— И побежал в свой кабинет, и закрылся, чтобы призрак не зашел первым в мой кабинет и не захватил власть в стране.
— Разумно, — отметил Молотов. — Но ведь Троцкого ликвидировали в Мексике. Как его призрак оказался в Кремле?
— Сам не знаю, — пожал плечами Сталин. — Надо будет тряхнуть пограничников. Как это они допустили проникновение враждебного призрака на территорию нашей страны?!
Сталину резко захотелось поесть, да что там, пожрать.
— Молотов, принеси мне молоток! Я буду орехи чистить.
Молотов сходил и принес молоток.
— Молоток (т.е. молодец), Молотов!
Сталин сел на пол и принялся чистить грецкие орехи.
— Молотов, а есть ли у нас гильотины? — спросил Сталин, внимательно глядя на орех.
— Зачем? — удивленно спросил Молотов.
— Хочется гильотинировать кого-то, — ответил Сталин. — Мы должны помнить славные революционные традиции. Гильотинирование — одна из таких традиций. Мы возродили казачество, надо бы возродить и гильотины. Так сказать, в противовес казакам, поскольку казачество — это не революционная, а просто традиция.
— А каменные топоры будем возрождать?
— Почему бы и нет? Каменные топоры — это материально-техническая база первобытного коммунизма. А коммунизм не перестает быть коммунизмом, оттого что он первобытный. В первобытном обществе не было классов, не было богатых и бедных. Перейти к первобытному обществу будет даже проще, чем к обычному коммунизму. Я долго обдумывал, как перейти к коммунизму, но так ничего и не придумал. Без центрального планового органа, армии, полиции и управления людскими потоками коммунизма быть не может. Но это уже, по правде говоря, и не коммунизм. Никита (Хрущев) утверждает, что коммунизм будет построен к 60-м годам, но я ему не верю. В любом случае, если коммунизма не получится, виноваты будут колхозники, а не мы. В промышленности у нас все правильно: чиновники управляют, рабочие работают. А вот колхозы разобщены.
— Но ведь колхозы не играют ключевой роли в нашем народном хозяйстве, — попытался возразить Молотов. — Мы промышленная, я бы даже сказал, индустриальная страна. Может в промышленности что-то не так?
— Управляющие управляют, рабочие работают. Деньги вкладываются в производство. Все так, как и должно быть! Нет, проблема в колхозах.
— Значит, всем по каменному топору?
— Нет, сначала гильотины, затем вооружим членов Партии и работников наркоманов, то есть работников наркоматов, — поправился Сталин, — каменными топорами.
— Но ведь в первобытном обществе все ходили с каменными топорами! — заметил Молотов.
— У нас будет лучше, — заявил вождь.
— А что будем делать с промышленностью, с теми же колхозами? — спросил Сталин.
— Уничтожим! Не будем же мы дарить наши заводы фашистам, — ответил Сталин и рассмеялся.
— А можно я буду ходить не с каменным топором, а с каменным молотом? — спросил Молотов.
— Можно, — ответил Сталин и затянулся. В его воображении вырисовывался дивный мир: счастливые племена коммунистических каннибалов бродили по Советскому Союзу и рвали на куски фашистскую падаль.
*************************************************************************
— Здесь так накурено, Витя!
— Тушу, тушу.
Двое в комнате: я — и Сталин,
фотографией на салатово-синей стене.
Иван Прокторович явно перемудрил с самогонным аппаратом. Облако дисперсированного самогона образовалось над его домом и двинулось, благодаря легкому бризу, на город. Метеослужба в это время пила водку и не успела сообщить о надвигающемся облаке самогона. Над городом пошел алкогольный дождь. Алкоголики вынесли из домов ванны, чтобы они наполнились; пьющие же вынесли только ведра.
Дождь загорелся от чьей-то сигареты и каменный город сгорел. Джек Петров ненавидел этот город, но сгорел вместе с ним.
На маяке жил сторож. Сторож много пил и смотрел вдаль. Много пил и смотрел вдаль. Он видел летающие корабли и следил за их передвижением.
Однажды, он так напился, что решил скурить маяк. Но маяк никак не раскуривался. Тогда сторож захотел скурить летающий корабль. Но корабль был зафрахтован сомалийскими пиратами из фирмы Somalian Airlines. Пираты схватили сторожа и скурили его.
С тех пор они стали смотреть вдаль. Курили же, и пили, и ждали летающие корабли они и до этого.
«А мы монтажники-высотники, и с высоты вам шлём привет!» — пропев это, они стали спрыгивать с огромной высоты и разбиваться. Режиссер внизу заорал: «Не портите оптимистический советский фильм своими пессимистически-самоубийственными падениями! Не разводите самодеятельность!» Но актеры вошли в образ, они почувствовали запах крови и все падали, падали. Съемочная группа пыталась их ловить, но напрасно. Они падали, разбивались и пачкали костюм режиссеру. Сценарист нервно курил и паковал вещи. Он понимал, что хоть его сценарий и ни причем, десять лет без права перепиха ему обеспечено.
