В отличие от ночного времени день представлял собой полный разброд и хаос. Сбитые с толку, напуганные и наивные селяне живо обсуждали происшедшее. Среди них, разумеется, находились скрытые мафиози. Каждый день заканчивался тем, что жители путем тайного голосования решали изгнать из деревни очередного подозреваемого. Вслед за суровым ритуалом в духе известного преследователя коммунистов сенатора Маккарти наступала ночь, и мафия вновь наносила коварный удар. Далее события развивались в том же духе. Мафиози побеждали, если удавалось сократить число селян до двух-трех человек, и злоумышленники получали большее число голосов на выборах. Однако деревенские имели возможность к этому времени разоблачить всех бандитов.
Игра показалась мне туповатой. Я потягивал пиво, сказав Роберте, что принесенное мною вино можно убрать в погреб, и присматривался к присутствующим женщинам. А потом незаметно влился в группу игроков. Начался наш первый день в деревне, сопровождаемый резкими замечаниями Адама, напоминавшего о том, что «мертвые не должны открывать ртов». Мне попалась черная карта. Значит, я деревенский житель.
Население деревни составляли молодые, шумные, краснолицые, разгоряченные пивом обитатели, чьи привязанности я не мог определить. Все также оказались весьма кровожадными.
— Не важно, против кого мы станем голосовать в первый день, — заявил один игрок-ветеран. — Пока у нас нет никакой информации.
Меня занимало, каким образом и когда мы сможем получить какие-то нужные сведения, просто оживленно переговариваясь между собой в принципе ни о чем. Одного завзятого игрока по имени Барт вскоре изгнали из наших рядов на том основании, что в прошлой игре он не раз уличался в обмане и никто ему больше не доверял. Роберта, которая благодаря своим незаурядным внешним данным заметно выделялась на фоне остальных обитателей деревни и пользовалась среди них авторитетом, первая выдвинула обвинения против этого человека. Барт громко протестовал, однако ему пришлось сдаться и уступить требованиям односельчан. Пришла «ночь», мы «уснули», а когда опять наступил «день», Адам объявил, что мафия расправилась с женщиной по имени Келли.
Сообщение об убийстве Келли вызвало смех и крики удивления. Почему злодеи выбрали именно ее? Возможно, такая информация должна подвигнуть нас на настоящую расправу и самосуд, вместо того чтобы приносить в жертву смешную фигуру вроде Барта. Игроки вновь разразились ревом обвинений. Я повернулся к грациозной брюнетке с короткой стрижкой, сидевшей рядом со мной. За всю игру она не проронила ни слова.
— Вы в мафии? — спросил я довольно громко.
Она явно удивилась.
— Я деревенская жительница.
— Я тоже.
Представился ей, она сообщила мне свое имя. Девушку звали Дау. В шуме голосов деревенских предводителей, в числе которых находилась Роберта Джар и несколько крутых парней, призывавших к новой чистке, наш разговор оставался неуслышанным.
— Впервые играете? — спросила Дау.
— Да.
— Это вовсе не значит, что вы говорите правду.
— Совершенно верно. И все-таки я не вру. Кого вы подозреваете?
— Пока никого.
Дау смело посмотрела мне в глаза. Я почувствовал укол в области сердца. Она казалась полной противоположностью Роберте Джар — маленькая, уязвимая, хотелось бы верить, что одинокая.
— Давайте работать вместе, — предложил я. — Будьте внимательнее.
Затея начинала мне нравиться. Игра выявляла в нас различные образцы поведения, включая замешательство и самобичевание. Дружеское взаимодействие вдруг перерастало в приступы реальной паранойи, ухода в себя и даже вспышек обид и необоснованного гнева. Игра захватывала, однако в ней чувствовалась пустота, отсутствие подлинного содержания. Несмотря на всю театральность происходящего, мы никак не проявляли свою личность, ничего о себе не рассказывали. А мне бы хотелось развития именно такого сюжета.
Утром третьего дня меня начали подозревать. Обратного хода процесс не предусматривал.
— Я полагаю, мы совершенно зря игнорируем новичков, — заявила Роберта Джар. — Мне уже не раз приходилось видеть, как они вытаскивают карту мафии, а потом сидят тихонько с невинным видом и расправляются с деревенскими жителями, в то время как мы спорим о всякой ерунде. Давай-те присмотримся к Джоэлу, он еще не сказал ни слова.
— Я слышал, как он разговаривал с Дау, — заметил кто-то из игроков. — Они что-то замышляют.
— Значит, оба принадлежат к мафии, — предположил один из лидеров. В его голосе слышалась безапелляционная уверенность в правоте сказанных слов. — Пора гнать их из деревни.
— Я деревенский житель, — протестовал я принятым в игре образом, носящим формальный и бессмысленный характер, ибо по правилам любой может утверждать все что угодно.
Кто-то резко высмеял мою непокорность. Пока я пытался придумать какой-то более эффективный способ защиты, поднялся лес рук. Даже Дау голосовала за мое изгнание.
Затем Адам Кресснер объявил наступление ночи.
— Мертвецы обычно уходят куда-нибудь подальше, чтобы не беспокоить поселян своими разговорами, — прошептал он голосом суфлера на сцене над склоненными головами гостей. Я понял намек и вышел в коридор. Тем временем Адам возобновил повествование: — Мафиози открывают глаза и, не произнося ни слова, выбирают очередную жертву.
Мне так и не удалось выяснить, кто эти заговорщики. Зомби, покинувшие гостиную, собрались у крыльца дома. Курили и болтали. Вскоре они заметили меня, наблюдающего за ними сквозь двойные стекла двери. Я сделал жест, который мог означать: вышел на минутку по нужде. Кто-то в ответ махнул мне рукой. Я спустился вниз.
Полуподвальная комната была обставлена наподобие загородной «берлоги». Там стояли стереопроигрыватель, телевизор с огромным экраном, а на полках у стены в изобилии теснились лазерные диски, книги, дорогие музейные каталоги, подборки фотографий из модных бутиков. На одной из полок мое внимание привлекла яркая книга в мягкой обложке, стоящая среди толстых томов по искусству и античной культуре. Я сразу же узнал переизданный сборник комиксов «Истоки» Стэна Ли, включающий истории различных знаменитых персонажей: «Человек-паук», «Железный человек», «Фантастическая четверка». Продолжение сериала, книга «Сын истоков», стояла на соседней полке. Я пролистал оба издания, однако не нашел в них рассказа о Призраке. Вспомнил, что этот герой не пользовался слишком большой известностью, будучи тем не менее культовой фигурой. Подобно Роде или Фрейзеру, он случайно попал в звезды из когорты второстепенных действующих лиц.
Поп-артовские вставки на белой бумаге выглядели в репринте какими-то ненастоящими в отличие от желтых страниц древних комиксов. Тем не менее я испытал острый приступ ностальгии при виде «Серебристого серфингиста» и «Отчаянного». Эти персонажи чертовски много для меня значили, когда я учился в начальной школе. Потом-то я их начисто забыл. Я открыл для себя комиксы Марвела через пару лет после того, как расстался со средней школой № 29 и Адамом Кресснером. Странность выбора Адама, который идентифицировал себя с Призраком, беспокоила меня. Возникал вопрос из разряда, кто появился раньше — курица или яйцо. Казался ли данный персонаж таким удрученным и неуверенным в себе из-за красного лица Адама? В «Истоках» и «Сынах истоков» не нашлось ответа на этот вопрос.
Я поставил книги на полку и направился в чулан.
— Привет, — раздался голос за моей спиной.
В комнату вошла Дау с бутылкой пива в руке.
— О, это вы, — проговорил я.
— Что вы здесь делаете?
— Ищу кое-что.
— Что именно?
— Маскарадный костюм или плаще накидкой, — ответил я. — Долго рассказывать. — Я вышел из чулана, где хранились лишь шерстяные пальто и лыжи. — Вас тоже изгнали из деревни?
— Сразу же вслед за вами.
— Извините. Я навлек на нас подозрения, втянув вас в шушуканье. Ошибка новичка.
— Все нормально. Они по-своему тоже правы. Я ведь состояла в мафии.
— Теперь я действительно чувствую себя болваном.
— Успокойтесь. Вы проявили храбрость, заговорив со мной. Во время первой игры я слова не могла вымолвить.
У нее идеальный рот. За исключением одного переднего зуба, который как бы для разнообразия немного выступал сбоку и напоминал костяшку домино.
— Откуда вы знаете Адама и Роберту?
— Адам курировал мою диссертацию. В Колумбийском университете. — Дау украдкой, как-то странно-выжидательно посмотрела на меня, возможно, почувствовав, что я ничего не знаю об Адаме. Она одновременно была права и заблуждалась.
— Я всего лишь дружелюбный сосед, — объяснил я. И тотчас подумал, что такое определение не равнозначно понятию «друг» и означает не враждебное отношение к ближнему. — Там наверху все выпускники Колумбийского университета?
