— Пукай, — лениво хрюкнула свинья и отвернулась
Какашка ужасно надулась — еще чуть-чуть, и она бы лопнула. Пукнула, и сама чуть не упала в обморок от громкого звука вырвавшегося из нее.
— Хе-хе, — захрюкала свинья. — Мы и сами с усами.
Она тоже надулась и пукнула так, что с кучи мусора слетели старые штаны и понеслись по воздуху воздушным змеем.
Памперс истошно заплакал. Тогда какашка разделилась, скаталась в два шарика, подпрыгнула и залепила свинье дырки на пятаке. Свинья хотела стряхнуть какашку, но та была очень липкой. Задыхаясь, свинья понеслась по полю. Тогда только какашка отлепилась от нее, скаталась в один шарик и вернулась к куче, довольная собой.
Но тут случилось еще кое-что. Свинья пукнула так громко, что дождик в тучке на небе решил — это гром — и пролился. Он был молодым весенним дождем, ему хотелось пошалить, и он ударил изо всей силы. Какашка хотела спрятаться в куче, но та погнала ее.
Расстроенная какашка пошла прочь. Ее подхватил ручей и она плыла по нему, всхлипывая и икая. Дождь барабанил по ней, каждый раз отщипывая по кусочку. Вода в ручье была холодной, какашка замерзла и начала кашлять.
Ручей вынес ее в речке, и какашка поплыла уже по ней. Ей хотелось спуститься на дно и лежать там до скончания времен. Но в том-то и беда, что какашка в воде не тонула.
Один раз мимо какашки проплыл большой головастик, и она попросила его:
— Головастик, съешь меня!
— Зачем? — удивился головастик.
— Я стала некрасивой, — объяснила она. — От меня дурно пахнет. Я растеряла все свои малиновые косточки. Меня теперь невозможно любить.
— Я бы и рад помочь тебе, — ответил головастик, виляя хвостом. — Но я какашками не питаюсь.
Какашка заплакала еще горше. И зачем она ушла из своей ямки? Лежала бы там, греясь на солнышке.
Наконец, речка выбросила какашку на берег. Какашка проползла несколько метров и оказалась в поле. Откуда-то издалека пахло малиной, и какашка узнала свои родные края.
Она решила заглянуть на дачу, где обитали знакомые какашки. Почему-то она была уверена, что они снова будут ей восхищаться.
Первой она встретила девочку — ту самую, которая любила лакомиться малиной.
— Фу, — закричала девочка, когда какашка приблизилась к ней, чтобы поздороваться. — Это еще что так воняет?
— Здравствуй, девочка, — вежливо отозвалась какашка, решившая не обращать внимания на обидные слова. — Ты не помнишь меня?
— Отойди от меня! — крикнула девочка. — Ты испачкаешь мои новые туфельки!
Какашка посмотрела на ее блестящие туфельки и, обиженная, поползла дальше. Оказавшись на соседней даче, она вежливо постучала в дверь туалета — тук-тук.
— Войдите, — сонным голосом сказала другая какашка.
Какашка приоткрыла дверь и заглянула в туалет.
— Ты кто? — спросила другая какашка.
— Разве вы меня не помните? — удивилась малиновая какашка. — Ведь вы приходили поздравлять меня, когда я родилась в прошлом году. Я — малиновая какашка.
— От той какашки пахло малиной, а ты воняешь, — ответила другая какашка.
От нее и самой порядком воняло, но малиновая какашка сочла невежливым указывать на ее недостатки
Куда бы она ни заглядывала в тот день, никто так и не признал в ней малиновую какашку. А в предпоследнем туалете ее даже обозвали самозванкой.
К вечеру уставшая какашка уползла в поле, прикрылась листом лопуха, и лежала, наблюдая, как в небе светильниками зажигаются звезды. Наконец, вышла знакомая звезда.
— Звезда! — позвала какашка.
— Чего тебе? — нагнулась та к ней.
— Посвети на меня, — попросила какашка. — Может увидишь во мне хоть одно достоинство?
— Свет тут не при чем, — ответила звезда. — Достоинства видны и в темноте.
— А какие достоинства видны во мне? — спросила какашка.
— Мне никаких не видно, — ответила звезда. — Но это не значит, что у тебя их нет. Спроси лучше об этом у какаша.
— Почему я должна спрашивать о своих достоинствах у этого гадкого какаша?
— Потому что он любит тебя, — ответила звезда. — А тем, кто любит, достоинства лучше видны.
Какашка тяжело и напряженно думала всю ночь. А наутро приняла решение — вернуться в ямку к какашу.
Едва рассвело, какашка отправилась в путь. Ей не терпелось увидеть какаша и спросить его — за что он ее любит. Теперь ей и самой казалось, что она по-прежнему любит его.
Не желая встречаться с кучей-мусора, какашка решила обползти поле с другой стороны. Погода стояла чудесная, пели птицы, кузнечики шуршали в траве. Какашка ползла в приподнятом настроении. Она представляла, как скоро она доползет до ямки и прижмет к себе плачущего какаша.
Обогнув кустик, какашка увидела козу, которая щипала травку.
— Уф-ф, — облегченно вздохнула коза, когда какашка поравнялась с ней — мухи сразу же слетели с нее и сели на какашку.
— Проваливай отсюда, — грубо проблеяла неблагодарная коза. — Будешь тут стоять, от моего молока завоняет, и хозяин продаст меня на мясо.
— А кто твой хозяин? — спросила какашка — несмотря на грубость козы, ей стало ее очень жаль.
Прежде, чем ответить, коза отломила веточку от куста, пережевала, и только потом затрясла головой в сторону высокой кашки.
— Да вон он, — сказала она, и сплюнула непережеванную ветку. — Рисует.
— Значит, он — художник? — поинтересовалась какашка.
— Нет, он — гений, — лениво ответила коза и встала к какашке задом, давая понять, что разговор окончен.
Какашка поползла к кашке, белеющей на высоких стеблях. Хозяин козы сидел, зарывшись в ней по уши. Его штаны, подпоясанные веревкой, сползли и открывали толстый живот. Увидев какашку, он зевнул и не сказал ни слова.
— Здравствуйте, — поздоровалась с ним какашка.
Хозяин козы промолчал, и какашка подумала — это, наверное, потому что он жует травинку.
— А что вы тут делаете? — не сдавалась какашка.
Хозяин козы вынул травинку и спокойно ответил:
— Рисую.
— А где ваши кисточки и краски? — спросила какашка. Она даже оглянулась в поисках холста, но его нигде не было.
— Я создаю картины в голове, — ответил он, и встряхнул светлыми сальными волосами, похожими на солому.
— Но так ведь их никто не увидит! — удивилась какашка.
— Для настоящего художника это — неважно, — ответил он.
— А я думала, вы — гений или мыслитель, — робко вставила какашка.
— Называй меня просто — великий русский художник, — представился он.
— Очень приятно. Какашка, — скромно представилась она.
Великий русский художник отвернулся, снова сунул соломинку в рот и, запрокинув голову, стал смотреть на небо.
— Простите, — шаркнула ногой какашка. — А что вы сейчас рисуете? Если не секрет.
— Не секрет, — великий русский художник вздохнул. — Вон видишь те цветы — это Иван-чай. Я его сейчас и создаю — у себя в голове.
— А зачем вам его создавать, если он уже создан? — полюбопытствовала какашка.
— Очень глупая ты, какашка, — вздохнул великий русский художник и снова уставился в небо.
Какашка чуть не заплакала от обиды на себя — вот только что появился человек, который не убежал при ее появлении, как она уже все испортила.
— Простите, — пролепетала она.
Великий русский художник ничего не ответил. И как она ни шаркала ножкой, не покашливала, он больше не обращал на нее внимания. Какашка подождала еще немного и уже собралась уходить, когда великий русский художник вдруг заговорил:
— Они хотят, чтобы я рисовал цветы, — с обидой в голосе сказал он, и какашке показалось, художник сейчас заплачет.
— Кто они? — спросила какашка.
— Они — это все, — ответил он. — А я не хочу рисовать цветы. Я, может быть, хочу нарисовать какашку…
— Вы хотите написать мой портрет? — с замиранием сердца спросила какашка.
— Возможно, — неопределенно ответил великий русский художник.
— Почему? — прошептала какашка, надеясь, что великий русский художник сейчас скажет, что у нее — масса достоинств. Но вместо этого он сказал:
— Потому что я в жизни своей не встречал никого противней тебя, какашка.
— Зачем же вы хотите меня рисовать? — расплакалась какашка.
— Потому что ты — не цветок, — ответил он, и подтянул веревку на штанах. — Вот если бы люди какали цветами, я бы тогда только и хотел цветы рисовать. Ты согласишься мне позировать? — спросил он.
— Нет-нет, — замотала головой какашка. — Я очень спешу. Меня ждут — дома.
— Кто тебя может ждать, кроме меня — великого русского художника, — засмеялся он.
— Вы — злой, — сказала какашка.
— А художник и не должен быть добрым, — ответил он, и какашка поспешила прочь от него.
— Ладно, — крикнул он ей вслед. — Я буду ждать тебя здесь. Ты все равно придешь!
