Ричард Бротиган - Рыбалка в Америке

— Ага, — кивнул я, показывая на карман.

— Хорошо.

Друг спрыгнул с кровати, и я увидел, что он уже одет. Он как–то говорил, что перед сном никогда не снимает одежду.

— Зачем? — говорил он. — Все равно потом вставать. Так лучше. Глупости это — раздеваться, потом опять одеваться.

Он двинулся на кухню, огибая по пути младших детей, чьи мокрые ползунки пребывали на разных стадиях анархии. Он приготовил себе завтрак: кусок домашнего хлеба с сиропом и ореховым маслом.

— Пошли, — сказал он.

Друг доедал свой сэндвич, пока мы шли в лавку. Она была в трех кварталах, на другой стороне пустыря, покрытого густой желтой травой. Там сидели фазаны. Откормившиеся за лето, они лениво отлетели в сторону, когда мы подошли совсем близко.

— Привет, — сказал бакалейщик. По его лысому черепу расползлось красное родимое пятно — такой формы, словно на голове запарковали старую машину. Бакалейщик без слов выставил на прилавок пакет сухого виноградного лимонада.

— Пять центов.

— Давай, — сказал мой друг.

Я достал из кармана пятак и протянул бакалейщику. Тот кивнул, и старая красная машина качнулась взад–вперед, точно с водителем случился эпилептический припадок.

Мы ушли.

Теперь мой друг шел впереди. Один из фазанов поленился даже взлететь. Он бежал перед нами через пустырь, словно пернатая свинья.

В доме моего друга началась церемония. Приготовление лимонада стало для него и романтикой, и ритуалом. Все должно было происходить достойно, с точным соблюдением протокола.

Первым делом мой друг достал галлонную канистру, и мы двинулись к той стороне дома, где из середины грязной лужи, как палец святоши, торчал водопроводный кран.

Друг высыпал в канистру содержимое пакета. Затем поместил ее под кран и повернул вентиль. Пузырясь и плюясь во все стороны, из крана полилась струя.

Друг внимательно следил, чтобы канистра не переполнилась, и ни одна драгоценная капля лимонада не оказалась на земле. Когда вода поравнялась с краем, он точным мягким движением повернул вентиль — так знаменитый нейрохирург извлек бы из мозга пациента больное воображение. Затем мой друг туго закрыл крышку и как следует встряхнул канистру.

Первая часть церемониала была окончена.

Подобно вдохновленному служителю экзотического культа, мой друг справился с ней как нельзя лучше.

На крыльце появилась мать и голосом, полным песка и веревок, спросила:

— Ты собираешься сегодня мыть посуду?… А?

— Сейчас, — ответил он.

— Сделай милость, — сказала она и ушла, как будто не появлялась вовсе.

Вторая часть церемонии началась с торжественного внесения канистры в заброшенный курятник на заднем дворе.

— Посуда подождет, — сказал мне друг. Бертран Рассел[3]и тот не смог бы выразиться точнее.

Друг отворил дверь, и мы вошли в курятник. На полу валялись полусгнившие комиксы. Они были похожи на упавшие яблоки. В углу лежал старый матрац, а рядом стояли четыре четвертьгаллонные банки. Друг наклонил над ними галлоновую канистру и очень аккуратно перелил содержимое, не уронив на пол ни капли. Потом туго закрутил крышки, и дневной запас питья был готов.

Один пакет сухого лимонада рассчитан на две четвертьгаллонные банки, напиток моего друга был жалкой тенью того, чем ему положено быть. И еще в каждую банку обычно добавляют полстакана сахара, но друг никогда не клал в свой лимонад сахар, потому что сахара у него никогда не было.

Мой друг сотворил себе собственную лимонадную реальность, и жил озаренный ею.

А также маленькая поваренная книжка для Рыбалки в Америке — на случай, если бы Рыбалка в Америке стал богатым гурманом, подружкой у него была Мария Каллас[4] и они ужинали бы при свечах за мраморным столом.

Возьмите дюжину золотых пеппинок, очистите кожуру и аккуратно удалите сердцевины перочинным ножом; погрузите яблоки в воду и как следует прокипятите; в малом количестве воды разведите сахар, добавьте туда несколько яблок, их можно порезать дольками, и кипятите, пока не получите сироп; залейте им остальные пеппинки, добавьте по вкусу сушеной вишни и мелко нарезанной цедры лимона. Следите внимательно, чтобы пеппинки не разварились.

Они бы ели яблоки, и Мария Каллас пела Рыбалке в Америке песни.

Возьмите пек[5]муки; шесть фунтов масла вскипятите в галлоне воды, снимите пенку с минимальным количеством жидкости и залейте ею муку. Перемешайте в однородную массу и, не дав остыть, разделите на куски. После чего придайте им нужную форму.

Возьмите столовую ложку муки, столовую ложку молока или сливок, одно яйцо, небольшой мускатный орех, имбирь и соль. Смешайте все это вместе и варите полчаса в небольшой деревянной миске. По вкусу можно добавить немного смородины.

И Рыбалка в Америке сказал бы:

— Взошла луна.

И Мария Каллас ответила бы:

— Да.

Возьмите зеленые грецкие орехи с еще несформировавшейся скорлупой, перемелите в мельнице или растолките мраморной ступкой. Выдавите через марлю сок и на каждый галлон сока добавьте по фунту анчоусов, столько же лавровых листьев, четыре унции ямайского перца, два длинных и два коротких черных перца, шелуху мускатного ореха, гвоздику, имбирь — каждого по унции, и палочку хрена. Варите все вместе до тех пор, пока объем жидкости не уменьшится вдвое, затем перелейте в приготовленную посуду. Когда остынет, разлейте по бутылкам, и через три месяца кетчуп будет готов.

Потом Рыбалка в Америке и Мария Каллас лили бы ореховый кетчуп на свои гамбургеры.

Мурсвилл, Индиана — город, где родился Джон Диллинджер[6] там даже открыли музей Джона Диллинджера. Можете зайти и посмотреть.

Есть города, которые называют себя персиковой столицей Америки, или вишневой столицей, или крабовой — в них проходят фестивали и висят фотографии симпатичных девушек в купальниках.

Мурсвилл, Индиана — джондиллинджеровая столица Америки.

Не так давно один человек, поселившись в городе вместе с женой, спустился в подвал и обнаружил там сотни крыс. Они были огромны, медлительны и смотрели на него детскими глазами.

Когда жена уехала на пару дней навестить родственников, человек купил револьвер 38–го калибра и ящик патронов. Он спустился в подвал к крысам и начал стрелять. Крыс это нисколько не потревожило. Они решили, что попали в кинотеатр, и принялись есть своих мертвых подружек вместо попкорна.

Человек подошел к крысе, которая как раз доедала свою приятельницу и приставил дуло к ее голове. Крыса не сдвинулась с места и продолжала есть. Барабан щелкнул, крыса перестала жевать и скосила глаз. Сначала на револьвер, потом на человека. Она смотрела очень дружелюбно, словно хотела сказать: «Когда моя мама была молодой, она пела, как Дина Дурбин[7]»

Человек спустил курок.

У него не было чувства юмора.

Такие одноактные, двуактные и вечные представления разыгрываются время от времени в Великом Театре Мурсвилла — джондиллинджеровой столицы Америки.

Я слышал, что там хорошая рыбалка и чистая вода — в других ручьях она мутная из–за ползущего с Мраморных гор талого снега.

Еще я слышал, что если подняться высоко в горы, то в запрудах бобровых плотин можно поймать восточного гольца.

Один человек, водитель школьного автобуса, нарисовал мне план Картографического ручья и показал место, где всегда хорошая рыбалка. Он рисовал его, сидя на крыльце стилхедской ночлежки. Было очень жарко. Наверное, не меньше ста градусов[8]

Чтобы добраться до того места на Картографическом ручье, где всегда хорошая рыбалка, нужна машина, а у меня ее не было. Но план получился красивый. Человек рисовал его толстой шариковой ручкой на обрывке бумажного пакета. Небольшой квадрат изображал лесопилку.

Зрелище кобровой лилии, охотящейся за насекомыми — это балет для Рыбалки в Америке, тот самый балет, что танцуют в Калифорнийском университете Лос–Анджелеса.

Цветок стоит сейчас рядом со мной на заднем крыльце дома.