Обои, скрипя острыми молодыми клыками, будто пожевывая напильник, выпалил:
- Да ты ничё не понимаешь... это же скин!
И от злости прикусил себе верхнюю пухлую губу с тонкой прической-усиком. Слава же, одетый в высокие армейские ботинки с подкатанными джинсами, казалось, выражал само христианское милосердие. Про скинов на тот момент я не знал ровным счетом ничего, потому что у меня не было интернета. В те дни он был ещё сказочно прекрасен и сказочно дорог, и я, к счастью, думал о мире лучше, чем он есть на самом деле. Если бы кто мне сказал тогда, что мир состоит из кучи дымящегося дерьма, я бы ответил ему, что это исключительно его проблемы. Все мои познания о скинхедах заключались в том, что они били чёрных и что их, скинов, спонсировали спецслужбы Запада. Никого из них я в своей жизни ни разу не видел.
- Ну и что, что он скинхед?
Расул, во время, когда Баба-Яга с Катсан распиналась у доски, а новенький недружелюбно и как-то по-ястребиному востро оглядывал класс, ответил мне:
- А я азербайджанец, понимаешь? А он - русский. Он таких, как я - ненавидит.
Так, впервые в моей жизни, каким-то гнойно-солнечным утром, когда город утопал в трупах березовых листьев, я задумался о национальности моего друга. Я как-то по-новому посмотрел на его цветастый пенал, выкрашенный в тон национального флага закавказского государства, на тетрадь, где гордой вязью было выведено: "Я - мусульманин!", а потом до меня, как до утопающего, дошло и другое. Как-то совсем по-дурацки я заметил то, что Обои и выглядит не так как я. Он смуглее и глаза у него, в отличие от моих синеньких, две сморщенные изюминки. Уголь черных волос Расула, не то, что мои русые патлы, пристыжено и сально льнёт к его черепу. Ей Богу, если бы Расул тогда не поставил такие разделительные акценты, я бы ни о чём не догадался.
- И что? - не понял я, - может он нормальный.
Я всегда думал о незнакомых людях лучше, чем они есть на самом деле. Но мои благожелательные надежды разрушил сам новенький. Когда Катсан вышла, а историчка, отвернувшись к доске, наконец-то велела Славе сесть, тот двинулся к нам по проходу. Я видел, как подобрался Расул, но скинхед, казалось, не замечал его. А затем, вдруг, так, что я тоже почти испугался, он, поравнявшись с Обои, поддался к нему и, скопировав рожу Франкенштейна, буркнул:
- Бу-у! Бойся меня!
Расул в ужасе отпрянул назад, чуть не свалившись со стула, а заинтригованный класс заржал, как пьяные гог и магог. Баба-Яга в ярости обернулась к хохочущему стаду, но вычленив из него лишь бледное, как воображение либерала, лицо Обои, крикнула:
- Расул, ещё одно замечание и ты пойдёшь из класса!
Севший прямо за мной на свободное место Слава, тихо и раскатисто, как далёкий гром, захохотал. Наша компания, осторожно посматривая на застывшего Расула, не знала, что и делать.
Учебный год обещал быть интересным.
***
На большом перекуре Расул отсосал у дорогой сигареты. Горький дым хлопчатобумажным облаком выел мне глаза и дал по роже, но я вынужден был стерпеть этот ритуал. Единственный некурящий в полностью дымящей компании. В принципе, небольшая плата за безопасное существование, которое было неожиданно нарушено пришествием Славы.
- Не, я ему отомщу. Сука! - горячился Обои, - он мне за всё ответит. Моего брата однажды скины избили, не жить этому говнюку.
- Да-да! - поддержали его, и я будто услышал свой голос со стороны, - это не по-пацански так поступать, - все были поражены наглым поступком новенького, - не как пацан он себя повел. За такое братва на районе разматывает по углам ваще.
Когда мы ввалились в класс, чьи стены переболели сифилисом, Слава Никитин по-прежнему сидел за последней партой правого ряда. Он с неземным наслаждением посасывал коричневый финик, выглядевший в данной ситуации так же несуразно, как и моё желание драться. Мне стало стыдно, как это всегда происходило, когда дело пахло жаренным, и я остался как-то в стороне, у зелено-малахитовой доски, на которой за наше отсутствие проявилось глубокомысленное меловое послание: "Кавказ - хуй". Разговор начал Обои, озабоченно поглядывая на высокий армейский ботинок скинхеда, зашнурованный белыми червяками.
- Ты значит скин?
Слава задумчиво откусил вязкую плоть финика, так, что обнажилась гладкая, как морской голыш косточка и флегматично ответил:
- Я не исключаю такой возможности.
Нападающие пришли в замешательство. Тут я решил поддержать своего друга и плеснул масла в огонь:
- Эй, Обои, смотри, что на доске написано.
Он медленно, точно стиральная машинка "Урал", проанализировал считанную с доски фразу.
- Ты значит против Кавказа?
- Тебе-то какое дело до Кавказа? Ты же азербайджанец.
- И чё?
- Как что?
- Чё?
Слава, довольно причмокивая от поглощения финика, резюмировал:
- Получается, ты даже не знаешь, где расположена твоя страна, но носишь её флаг? Азербайджан это закавказская, а не кавказская страна. Ха-ха!
Этот ответ озадачил Расула, но он продолжил:
- Это ничё не меняет. Отвечай как пацан, ты - скинхед?
Слава сощурил ясные синие глаза:
- Ты - пацан? Значит и те, кто с тобой - это тоже пацаны?
- Ты что, нам предъявить пытаешься? Это все пацаны и за ними, даже за Сенечку, любой нормальный пацан с района подпишется, а я с тебя спрашиваю.
Слава переспросил:
- А Сенечка это вон тот шкет у доски?
Когда его палец на расстоянии уперся в мою грудь, я почувствовал, как растерялся. Но Расул вовремя помог мне:
- Сеня тоже пацан. Ещё раз уйдешь от ответа, я тебя в пиздаболы запишу.
Слава пожал рослыми плечами, пережатыми триколорными подтяжками, и явно оживился:
- Жаль, я думал, у вас хотя бы один человек есть нормальный. Ладно.... То есть ты прилюдно называешь своих друзей половыми членами? Ведь каждому известно, что слово пацан произошло от еврейского "поц", что означает половой член. Понял? У меня не существует привычки говорить с детородными органами.
Я как привратник стоял у закрытой двери, и у меня по заведённой схеме было ответственное партийное задание - никого не впускать и никого не выпускать из класса. Стандартное клише, по которому отливается большинство школьных насильственных актов. Скоро должна была пролиться кровь, и я чем-то напоминал девственную плеву.
Расул был так озадачен, что сменил тему:
- Ты скинхед. Ты за Гитлера. Ты ненавидишь таких, как я.
- Вполне возможно, - повторил Слава, и с наслаждением доел финик, вернув на руку гладкую косточку палевого отлива, - я бы даже сказал, что твоя наблюдательность вас не подвела. Я действительно скинхед и я уважаю Гитлера.
- Тогда пойдём, поговорим за школу, - поменял тактику Расул, - будем драться.
Наверное, он ожидал, что новенький откажется от этого, как под потолком отказалась спариваться с хилым самцом жирная муха. Так уже было однажды, но Обои всё равно избил наглеца, посмевшего оспорить его авторитет, просто напав на него сзади. Он профессионально занимался борьбой, и схлестнуться с ним в драке было крайне опасным. Но Слава, бодро подскочив и, достав под ошалевшими взорами своры, старый нож с длинным мутным лезвием, задорно ответил:
- Пойдём. Чур - я на чурку, а?
Это было не по правилам, это было не по понятиям. Так никто не поступает. Мало того, что Слава, презрел словесную прелюдию, которая по всем канонам должна вестись гораздо дольше, гораздо агрессивнее, обязательно приправленная матным соусом, пацанскими понятиями и упоминаниями корешей из тюряги, так новенький ещё совершенно неожиданно добавил в разговор стали. Ватага, взвизгнув, отпрянула, и даже я, стоявший от них вдалеке, по-крысиному вжался в облезшую и шелудивую дверь. Пространство стало липким от пота и, убегая от Славы, сместилось на пару шагов влево. Никто не был так бесшабашен, чтобы грозить кому-то ножом. Да и ножей у нас не было, и сам факт того, что одноклассник может носить холодное оружие и, более того, готов его применить, мне показался чуть ли не святотатством.
- Ты это... - промямлил Обои, - ты это чё?
Скинхед, казалось, его не услышал:
- Так, получается, драться со мной ты не будешь?
Парень сказал, как сплюнул:
- Да пошёл ты! У тебя нож, говнюк!
Слава широко раздвинул губы, и я впервые увидел его сияющую, как посеребренная луна, улыбку.
- Значит, я спокойно могу сделать так.
И он с силой запустил гладкую, слюнявую финиковую косточку в лоб опешившему Расулу. Та врезалась в него, как камень из пращи, на миг воспроизведя известную библейскую историю. На лбу начал вздуваться красный отёк, и Расул, делая балетное па назад, еще не поверивший в случившееся, как-то жалобно вскрикнул:
