— Нет, никогда.
— В твоем деле есть пометка офицеров безопасности. Ты когда-то принимал участие в демонстрации. От студентов техникума. Верно это?
Шпербер задумался:
— Да, однажды было такое. Уже не помню, против чего демонстрировали. Но почему здесь этим интересуются?
Моллог шепнул:
— Я случайно увидел. Держи язык за зубами.
— А что это может означать? — поинтересовался Шпербер.
— Трудно сказать точно. Может быть, твое дело так и останется в канцелярии. А скажи, неужели тебе в то воскресенье не могла прийти в голову идейка получше? Тогда все было бы не так драматично, но… Думаю, то, что ты отказался от карьеры офицера, уже выглядит нехорошо. Теперь все получило совсем иной поворот. Лично у меня нет никакого определенного мнения на сей счет. Ты мне симпатичен, и это все. Доброй ночи!
— Доброй ночи! Спасибо тебе!
«Даже если на местности не видно ни одного танка противника, — подумал Шпербер, — тренированный глаз наверняка обнаружит хотя бы один».
Физзарядка на следующее утро. В последнее время, проснувшись, Шпербер чувствовал, что у него нет ясности в мыслях, а вместо головы на плечах шар, наполненный расплавленным свинцом. Но сейчас он опять почувствовал: его тело стало легче, гибче и сильнее. Он выбрасывал вперед согнутые пружинящие руки и на ходу ломал еловые ветки. Мягкий войлок из осыпавшихся на землю хвойных игл пружинил под подошвами: это был приятный массаж. Темп зарядки постепенно ускорялся, и Йохен сосредоточивал свое внимание на отработке дыхания и работе, ног. И тут ему представлялся случай понаблюдать, как ритмично действуют во время бега все его мышцы. Ноги, словно хорошо смазанные шатуны машины, отбрасывались от корпуса, ступни на мгновение касались земли, затем подбирались вверх и снова отбрасывались вниз. Земля мелькала под ним, кусты и ветки деревьев быстро плыли по бокам.
Бодрость в теле и ясность мысли чувствовал Шпербер весь день. Он пребывал как бы в новом состоянии. Канонир Шпербер видел не только то, что едет джип, но и то, что канонир Шпербер видит джип. Когда он брал винтовку, то это было не только механическое действие: его глаза, уши, чувство осязания свидетельствовали, что его рука обхватывает ложу. Или, когда палец находил спусковой крючок, Шпербер видел, как этот палец сгибается.
* * *
Вечером после окончания службы Шпербер лежал в спортивном костюме на кровати и читал. Вошел Эдди — пилотка заткнута за погон. Он открыл свой шкаф, поднял крышку ящика, в котором хранилась еда. Одной рукой расстегнул боковой карман кителя.
Шпербер отложил газету:
— Опять здесь? Ведь только восемь.
— Да.
Эдди часто возвращался только перед самым отбоем из столовой, и нередко пьяным.
— Скажи-ка, — спросил Шпербер, — что у тебя там, в ящике?
— Видишь, стаканы.
Эдди вытащил из кармана стакан и поставил его в ящик рядом с другими.
— В пятницу их уже не будет.
— У тебя праздник?
— Да. — Эдди снова поднял крышку ящика, проверил, прочно ли удерживает ее подпорка. — Я приглашаю тебя. Мы уже сейчас можем начать праздновать.
— Где?
— Надень ботинки. — Эдди достал пластиковый пакет, в котором хранились носки, вытряхнул две пары и засунул в пакет четыре стакана. — Вот теперь все в порядке. — Он захватил и карманный фонарь. Потом быстро снял повседневную форму и натянул спортивный костюм. Шпербер недоверчиво наблюдал за ним.
— Ну, пошли, слышишь? Скоро отбой.
Шпербер надел кеды. Что это — шутка? Что бы ни было, в любом случае будет лучше, чем торчать в спальне номер одиннадцать или в солдатской столовой.
Почти совсем стемнело. Эдди повел Йохена мимо мусорных ящиков, мимо колонны автомобилей; они обогнули спортивный павильон, прошли немного по гаревой дорожке. Здесь никого не было. Они уже удалились на значительное расстояние от казарм. Эдди перелез через низкий забор, пробрался, согнувшись, через кусты. Шпербер следовал за ним. Неужели Эдди загодя приготовил здесь пиво? Шпербер не испытывал особой жажды. Он пошел просто потому, что ему хотелось сделать Мюллеру приятное.
Этот участок местности производил впечатление запущенного. Заросшие буйной растительностью кучи земли и ямы сильно затрудняли продвижение. Давным-давно здесь перекапывали землю. Сейчас в темноте почва едва виднелась, она угадывалась на ощупь. Эдди посветил карманным фонариком.
— Дальше должна быть тропинка, — прошептал он. — Сюда они не отваживаются соваться, это я точно знаю.
Эдди выключил свет. Он нашел дорогу. Пройдя несколько шагов, они вышли на свободное пространство. Выглядело оно как площадка, подготовленная для постройки дома. Шпербер сел на камень. «Чертова работа за глоток пива», — подумал он.
Эдди ползал на четвереньках и искал что-то на земле. «Может быть, у него есть что-нибудь покрепче», — подумал Йохен.
Вдруг рука Эдди взметнулась вверх.
— Больше это у тебя не получится, — прошипел он. — За это ты получишь десять суток гауптвахты.
Шпербер испугался. Там кто-нибудь есть? С кем он разговаривает? Эдди подошел к Йохену, держа что-то в руке:
— Эта вонючка хочет жрать.
Шпербер узнал пивной стакан. Эдди посветил фонариком. В стакане билась мышь. Он вытащил из кустарника продырявленную консервную банку, ловко перекинул в нее из стакана мышь и прижал банку отверстием к земле. Затем каблуком вдавил нижнюю часть банки в землю.
— Полевые мыши, говорю я тебе, их там сотни тысяч. И они кусают как кошки. Пошли, вытащим следующую.
Они проползли пару метров дальше.
— Вот здесь дыра, видишь? Это выход. Я нашел двадцать одну дыру, но только восемь взял под контроль.
— Мышеловки?
— Точно. Вот, гляди сюда. Прямо перед дырой я пристроил стакан. Прикрыл его травой. Западня готова.
Он зажал фонарик зубами и осторожно приподнял руками траву. В стакане металась мышь.
— Номер два. Дело идет неплохо.
— Много уже поймал?
— Двух. Они искусали друг друга.
— Надо было связать их.
Эдди кивнул.
— Вот, Малышке надо сделать повязку. — Он пошарил в кармане брюк: — Оторви кусочек, чтобы забинтовать пузо.
Синяя клейкая лента. Шпербер оторвал кусок.
Эдди вытащил стакан из земли и плотно прикрыл его рукой. Согнув большой и указательный пальцы, сделал небольшое круглое отверстие.
— Теперь она захочет выбраться, свинья этакая. — Он перевернул стакан в горизонтальное положение. Мышь мгновение не двигалась. Затем, принюхиваясь, поползла к руке. Эдди полез другой рукой в нагрудный карман; достал кусочек сыра и поднес его к отверстию. Мышь протиснулась в отверстие между большим и указательным пальцами. И попалась. Свободной рукой Эдди осторожно ухватил ее за холку. Мышь, качаясь, повисла в воздухе.
— Быстро повязку на пузо!
Шпербер не знал, может ли он придержать мышиное тельце рукой.
— Куда клеить? — спросил он.
— Парень, она сейчас задохнется. Клей!
Шпербер ухватил мышь за задние ноги. Но она дернулась и освободилась. Как крепко можно ее сжимать? Он вновь схватил мышь, теперь за брюшко. Теплое вздрагивающее брюшко. Горячая жидкость потекла ему на руку.
— Здесь у нее ранка, — сказал Эдди.
Мышь пискнула. На этот раз Шпербер схватил ее за ноги покрепче. Быстро наложил на брюшко клейкую ленту.
— Дай ей вздохнуть, — приказал Эдди.
Шпербер послушался и прижал края ленты к бокам зверушки. Эдди побежал в темноту, быстро вернулся, держа в руке кусок звонкового провода. Он просунул его конец под наклейку на животе, замотал узел. Мышь болталась на конце провода.
— Пошли, теперь мы ее освободим.
Эдди повел Шпербера в кустарник. Там стояла старая металлическая бочка из-под дизельного топлива. Он опустил мышь, которая билась на проводе, через отверстие внутрь бочки.
— Там, внизу, она может кусаться сколько ей угодно, — сказал Эдди. Он тщательно закрепил провод за край бочки. — Другая останется на сегодняшнюю ночь в одиночной камере. — Он спрятал пластиковый пакет со стаканами в тайник и посмотрел на часы. — Пора, — сказал он.
— А разве нельзя было взять с собой консервные банки из-под пива? — спросил Шпербер, пройдя несколько шагов.
— Они не такие глубокие и недостаточно скользкие,
— А обыкновенные мышеловки?
Эдди непонимающе взглянул на Шпербера:
— Ведь мыши мне нужны живыми.
Занятие на тему «Наблюдатель в бою». Его проводит сам лейтенант Вольф. Он приказывает показать цветной учебный фильм и дополняет текст собственными пояснениями.
Наблюдатель не должен ввязываться непосредственно в боевые действия. Для него один закон: смотреть за всем и не дать обнаружить себя. Кого обнаружат — с тем, можно сказать, покончено, он выбывает из игры. Наблюдатель должен маскироваться и уметь вводить противника в заблуждение. Он должен тренировать свои органы чувств, прежде всего зрение и слух. Все его органы чувств нужно нацелить на наблюдение за противником, а уж потом использовать, так сказать, для собственных нужд. Легкомысленное отношение к выполнению полученного боевого задания нанесет вред как самому наблюдателю, так и его боевым товарищам.
