– Отойди назад, – улыбается он Кендре, – лезвие очень, очень острое. Легко перерубить четырехдюймовый бамбук.
Кендра делает щаг в сторону. Повар вытягивает руки с мечом, на несколько секунд закрывает глаза и входит в сладостный транс. Затем, совершив быстрое, как взрыв, движение, поворачивается и разрубает арбуз. Он распадается на две половники. Тото подбегает к той, что упала на пол, и нюхает ее.
– Попробуй! – Повар передает Кендре меч – рукояткой вперед. Кендра робко берет его. Азиат встает сзади. Очень близко. – Чувствуешь вес? Хорошо… Ощути тяжесть. Это японская катана Мусаси. Новодел.
– Хорошенький, – отвечает Кендра.
– Представь, что он – продолжение твоя рука. Кончики стальных ногтей… – Повар легко, но твердо сжимает ее руку у запястья. – Когда я досчитьдотрех, поднимешь меч и ударишь по арбузу – как будто запускаешь в него ноготки. Раз… два… три… – Повар поднимает запястья Кендры, толкает их вниз и
в последнюю секунду, когда меч обрушивается на арбуз, раскалывая его на части, убирает руки.
– Ого… – Кендра напряженно улыбается. Она вдруг смущается от того, что они стоят так близко, и в воздухе висит странное напряжение. – Круто…
Повар отходит от нее, кланяется и показывает на стол.
– А теперь поедим, – приглашает он.
– Ой, господи… Я не могу… – Кендра беспокоится о своем весе. – Зачем ты столько наготовил? А это что?
– Пульгоги. Одно из самых известных на западе корейских блюд. Корейское барбекю, так сказать. Мясо мариновать в соевый соус, чеснок, сахар, кунжутное масло и другие приправы. А потом жарят.
Кендра кладет меч и смотрит на двух рыб в аквариуме.
– А это…
– Иглобрюх. Красный. В Японии ее называют фугу или авокадный иглобрюх. Но не потому, что ее вкусно едят с авокадо, хоть так и правда вкусно, – широко улыбается азиат.
Кендра открывает рот, сразу став похожей на рыбу.
– Ты что же… И правда жил…
– Да.
– Ой! – восклицает Кендра, но, испугавшись, что повар обидится, добавляет: – Я бы хотела побывать в Японии. Попробовать фугу в каком-нибудь огромном ресторане.
– А я уже приготовил. Давай узнавать, какой у них вкус, – говорит он, устремляясь в кухню и возвращаясь с тарелкой, на которой лежат крошечные кусочки сырой рыбы.
Кендра смотрит на них, а потом на аквариум.
– Ну… я не знаю… их не опасно есть?
Шеф-повар внимательно смотрит на нее блестящими глазами.
– Да, яд может быть смертельным. В Японии эта рыба считается деликатесом. Конечно, яд убирают, но риск отравления остается. Каждый год умирает сто человек, которые едят фугу.
– Думаешь, ничего не случится? – спрашивает Кендра, тревожно взглянув на рыбу.
– Очень вкусно! Ешь, – предлагает он и кладет в рот филе.
Кендра пробует: вкус приятный, маслянистый. Она прожевывает, потом глотает.
– Когда яд действовать, во рту и на губах есть легкое покалывание. Потом головокружение, усталость, головная боль, не можешь говорить, грудь давить, трясти, тошнить, рвать, – бодро объясняет повар.
– Я… кажется, я чувствую себя нормально. – У Кендры дрожит голос. На самом деле у нее кружится голова и на теле проступает пот, хотя в комнате работает кондиционер.
Повар показывает на аквариум и говорит:
– Они ядовиты, но их часто держать в аквариумах. Можно дрессировать. Только с руки кормить нельзя, потому что у них иметь очень острые зубы.
Кендра понимает, что не умрет: тошнота во многом объясняется тем, что она сама себя накрутила. Она подходит к аквариуму.
– А можно сделать так, чтобы они раздулись?
– Нет. Для рыбы это большой стресс. – Повар строго качает головой. Черные глаза сверкают. – Ты разбираешься в еде.
– Точно! Я, конечно, не объедаюсь, как некоторые, – самодовольно говорит Кендра, – но мне нравятся новые блюда.
Да я вообще авантюристка, – мурлычет она и вдруг с ужасом понимает, что флиртует с поваром.
– Я тоже люблю эксперименты. Можно кушаешь что угодно, – объявляет повар и предупреждающе поднимает палец, – но только правильно готовить. Поэтому ты не разделывать фугу дома!
– Не беспокойся, – благонравно улыбается Кендра, сознавая, что дает задний ход. – Я предпочитаю обращаться к специалистам.
Она поднимает Тото. Ей уже не хочется ничего есть, хочется только уйти.
– Ну что ж, малыш, тебе пора домой! Ты тоже проголодался, правда?
Когда Кендра спускается по лестнице, сердце колотится как бешеное.
Внутри «ЭлПи таверн» очень темно; помещение освещают несколько бра в стене и у стойки да жужжащие неоновые лампы на потолке, отбрасывающие синий фосфоресцирующий свет. Человек, впервые оказавшийся в баре, пока глаза не привыкнут к темноте, вполне может решить, что это скромный погребок, которым он, впрочем, и был когда-то. Однако внушительный выбор экзотических напитков и пива, наряды и манеры посетителей быстро развеют первое впечатление.
Кендра пришла туда со Стейси, Стефани и Крессидой, научной сотрудницей Чикагского университета. У Крессиды короткие черные волосы, они переливаются, словно шелк, и в синем сиянии кажутся точно такого оттенка, как ее топ. Блестящие сережки раскачиваются будто маленькие люстры. Девушки сидят на высоких стульях за круглым столиком, на который можно поставить разве что бокалы да локоть. Кендра радуется, что повар живет с ней в одном доме.
Он классный. Просто невероятно, – сообщает она подругам, – но он понравился Тото!
– И не только ему, – подкалывает Стейси, бросая на окружающих насмешливый взгляд.
– Что? – удивляется Кендра, приподняв выщипанные брови.
– Слушай, а ты бы могла… ну… переспать с ним?
Кендра с отвращением смотрит на Стейси.
– Что за чушь! Он старый. Он… – Она замолкает и с подозрением изучает лицо подруги. – Что ты хочешь этим сказать, дурочка?
– Да он вообще-то симпотный. – Стейси пожимает плечами и добавляет: – А я бы попробовала с азиатом.
– Ну, ты же знаешь, где он живет и работает. Подойди да познакомься.
Кендра трясет головой, радуясь тому, что Стейси слишком глупа, чтобы быть злой.
– Ну почему обязательно с ним? Он и правда староват. Я говорю в общем.
Стефани зевает во всю глотку, и в синем свечении ее кожа кажется прозрачной.
– По слухам, в штанах у них, э-э, маловато.
Крессида, услышав это замечание, взвивается от злости.
Бледное овальное лицо приобретает цвет морской волны. Она оскаливает мелкие зубы, и Кендра видит, как гнев заполняет нутро и затопляет глотку.
– Только расисты верят в эту херню! Кто вам такое сказал?
У черных хер слишком большой, а у желтых – слишком маленький. А у кого тогда в самый раз? Что, мать вашу, считать нормой? Угадайте с трех раз, – усмехается она, вскакивает и уходит в туалет.
– Господи! – ахает Стефани, прикрывая рот рукой. – Я и забыла, что она встречается с Майлсом. Но я же не расистка! Вовсе нет! Я работаю со всеми видами животных, населяющими нашу планету. Разве я могу испытывать отвращение к расам внутри одного человеческого вида?
Стейси в ответ хмурит брови.
– Не обращай внимания, – фыркает Кендра. Непонятно почему, но ей неприятно видеть, что Стефани так реагирует на чужие замечания. Лучше бы она так реагировала на замечания любимых подруг. – Типично для снобов из Чикагского университета. Она трахается с чернокожим преподом, но даже временное владение большим членом не может ее удовлетворить.
Ей нравится притворяться жертвой. Как меня бесят люди, которые живут на деньги трастового фонда! Им очень стыдно, хотя мало кто признается.
Стейси понимает, что Кендра никогда не ляжет в постель с поваром, будь он хоть какой национальности, если у него нет шоу на телевидении. Она делает знак официантке.
– Принесите шоколадный мартини.
– Фу, – морщится Кендра. – А мне водки с тоником.
– И мне тоже, – поддакивает Стефани, раздумывая о резком, грозном демарше Крессиды. С ней невозможно расслабиться. Стефани мрачно сверлит подруг глазами, наклоняется к ним и говорит: – Угадайте, что я недавно услышала!
Они внимательно смотрят на нее, сдвинув выщипанные брови. Кендра проводит рукой по голове, чтобы убедиться: хвост на затылке болтается там, где нужно.
Стефания придвигается еще ближе, и они чувствуют запах ее духов.
– По-моему, Трент встречается, а может, и трахается, тут уж вы сами соображайте, с Андреа Пал л истер!
– Воттак номер! – замечает Стейси. – Ее, кажется, отчислили с факультета психологии, и она изучала искусствоведение или что-то типа того?
Кендра кипит от злости, но сдерживается, понимая, что подруги внимательно за ней наблюдают.
– У нее кошки! – верещит она, с трудом скрывая обиду и раздражение. – А я-то думала, Тренту нравятся собаки!
Крессида возвращается. Теперь от нее веет безмятежностью. Она садится, и официантка приносит напитки. Крессида заказывает водку. Кендра встает.
– Я, пожалуй, схожу в туалет, хочу увлажнить кожу. Это уже вторая порция выпивки за день.
