– Да нет, – зевает, – откуда? Мы когда приехали, все наши в пабе уже сидели, вся бригада. Вчерашний вынос мусора праздновали, итить. А тут мы – на сложнейших щщах и во вполне себе смурном состоянии. Вот и пришлось хлестать ускоренными темпами, чтобы парни лишних вопросов не задавали…
– Понятно, – вздыхаю, – тогда больше вопросов и у меня не имеется. Давай иди спи, завтра созвонимся.
– А я и так бы спал, – хамит, – если б, итить, ты сейчас не разбудил, непонятно за каким хреном.
– Но-но, – всхохатываю, – ты поговори еще мне тут в таком тоне. И тогда у тебя завтра щщи станут не только хорошенько помятыми с бодуна, но и вполне себе даже ничего так, чисто по-дружески отрихтованными…
Он в ответ только вздыхает:
– И на фиг только, я себе такую непростую и тревожную судьбу выбрал? Только сделаешь вроде что-то хорошее, так тебе тут же щщи рихтануть обещают. И кто ведь обещает-то, спрашивается? Твои же ближайшие друзья и, итить, на фиг, можно даже сказать, – боевые соратники, итить. Ладно, Дэн, не гони. Я и вправду спать пойду, а то завтра в институте семинары серьезные. А я не из вашего брата, не из мажоров, мне, итить, учиться, считай, почти что изо всех сил приходится.
– Ладно, – усмехаюсь, – и вправду иди спи давай. Завтра вечером созвонимся, перетрем если что. И еще… Ты давай за речью за своей следи. А то заебал уже с этим своим «итить»!
– Угу, – зевает, – слова-паразиты. Как прицепятся, так хрен отдерешь. Лады. Так и сделаем. Итить.
И – отключается.
Я жму плечами, сажусь в машину и набираю следующего абонента.
Он в отличие от предыдущего вполне себе бодр, и даже, что удивительно, трезв как самое распоследнее стеклышко.
– Привет, – говорю, – Али. Мы закончили.
Он хмыкает.
– Хоть одновременно?
Я морщусь.
– Да пошел ты, – шиплю, – со своими дурацкими подъебками! Еще раз такую хренотень пошутишь – и ищи дураков на стороне! Где травка погуще и трамваи пока что не разъездились. Москва – город, в принципе, немаленький, так какого хрена тогда, спрашивается, именно я твои проблемы решать должен?!
– Все, все, брат, – серьезнеет, – тормози. А то я тоже на взводе, сам понимаешь. Как там она, держится?
Я хмыкаю.
– Вот с этого вот, – говорю, – и надо было начинать, стос. А то, понимаешь, нашел оленя на севере.
Он молчит, ему явно не по себе, и я, чтобы не усугублять, немедленно начинаю отчитываться:
– Она в порядке. Настолько, насколько только возможно в такой ситуации. Сам все понимаешь, не маленький. Держится.
– Да-а-а, – тянет Глеб, – характер у нее правильный.
– Характер, что твоя сталь, – хмыкаю, – просто айрон мейден какая-то. Даже до порошка, который мне Гарри специально с собой дал, не дотронулась. Но уговорить ее не ездить на похороны Патлатого стоило мне немалой крови, как ты, опять-таки, сам, наверно, догадываешься…
Теперь молчу уже я.
А хмыкает он.
Нормальненькая такая обратка, думаю, получается.
– Ну, – говорит, – это-то как раз и понятно. С самого начала читалось. И то, что у тебя по-любому получится. И то, какой немаленькой кровью. Буду должен, не обсуждается. Что дальше-то было?
– Дальше? – жму плечами. – Дальше не было ничего особенного. Она нас ждет вечером в субботу, после похорон. Это – ее условие, при котором она не едет на кладбище. Всей старой бандой.
– Значит, так, – вздыхает.
– Значит, так! – режу. – Не обсуждается. Там и поговорите. Никуда не денетесь. Она сказала, что если без тебя придем, она нас даже на порог не пустит. И котов натравит, их у нее теперь целых пятеро. Такой моб, я тебе доложу! Если разъярятся как следует, с ними даже «юны» ни фига не справятся!
– Пятеро? – удивляется, но голос при этом у него явственно теплеет. – Инга что там, совсем с глузду съехала? Когда я уезжал, там вроде как только один под ногами всю дорогу путался.
Я прижигаю кончик сигареты от автомобильного прикуривателя, глубоко и со вкусом затягиваюсь, прижимая мобильный плечом к уху.
– Тот самый, – спрашиваю, – который тебя по всей вашей квартире гонял, когда ты на Ингу быковать начинал не по делу с его четырехлапой точки зрения?
Он опять хмыкает.
– Угу, – отвечает, – такой, блин, зверюга. Только ее и признавал, зараза, как бы я к нему ни подлизывался…
Я вздыхаю.
– Жизнь, – затягиваюсь, – оказывается, мой старший брат Али, штука вполне себе даже переменчивая. И такие фортеля выкидывает, что любой фокусник в цирке на хрен обзавидуется. Этот, как ты говоришь, «зверюга», умудрился после твоего отъезда так по тебе затосковать, что ему Инга кошку купила. Типа, чтоб совсем не офигел от этой жизни котяра. О дальнейшем, как говорится, можно только догадываться. Теперь там их пятеро: двое больших и трое маленьких. Маленькие мне, кстати, даже больше понравились, хотя они там жильцы вроде как временные. Подрастут и уедут по какому-нибудь новому адресу. Но та-а-акие барбосы, я тебе доложу. И расцветка обалденная, и глаза какие-то совершенно нездешние.
Глеб вздыхает.
– Значит, – говорит, – мне теперь еще в субботу с кучей котов знакомиться? И плюс, мало того, что я даже и не знаю, что самой Инге-то говорить, так еще и перед этой, блин, серой тварью оправдываться? Я старшего кота имею в виду, если ты не понимаешь.
– Да я, – усмехаюсь, – догадался уже, фигли там сложного. Можно подумать, что я его не видел никогда раньше. Серьезная, кстати, зверюга, непросто тебе с ним придется, я так думаю.
– Вот и я, – снова вздыхает, – о том же. Может, кстати, заскочешь? На чашку чая. Раскатаем пару дорожек, поговорим о суетности мироздания.
– Не, – мотаю головой, будто он может увидеть, – я, как минимум, до субботы на «чистом» уж как-нибудь перекантуюсь, даже без алкоголя обойтись попытаюсь. Хватит с моего организма пока этой гадости.
– Нда, – фыркает, – я вот, на самом деле, с утра тоже на эту тему усиленно размышляю. С самого твоего отъезда вообще ни фига не принимал, кроме кофе в совершенно нереальных количествах. Хотя выпить, врать не буду, хочется постоянно. Но вот с этой-то заразой мне как раз еще быстрее, чем с порошком, похоже, надо завязывать…
– А что так? – удивляюсь. – Ну, выпил бы кружку-другую пива, так хоть подотпустило бы…
Глеб сухо усмехается.
– Все, – говорит, – Данька. Выпил я, похоже, свою цистерну. Надо бы к врачам, конечно, пойти на обследование, но я и так, безо всяких докторов это чувствую. Хорошо еще, что когда пил, порошком сильно не злоупотреблял, через него и вышел вчера, не прибегая к капельнице.
– Вот так вот, значит, – жую нижнюю губу. – Насколько я тебя знаю – это уже решение.
– Решение, – подтверждает. – Ну ты как, подъедешь?
– Нет, – снова мотаю головой. – Я, пожалуй, все-таки домой, Глеб. Высплюсь хоть как следует. Да и завтра дел до фига, а у меня, я чувствую, даже одежда вся потом провоняла. Самому противно принюхиваться, что уж тут говорить про окружающих. Так что лучше уж я до дома. А там – в душ, и обязательно после душа застелю себе чистые простыни.
– Ну, может, – смеется в трубку, – это и правильно. Пока, Дэн! Бывай! Завтра созвонимся.
– Пока! – соглашаюсь и убираю трубку в сумку, куда-нибудь подальше.
А то еще ка-а-ак зазвонит…
А мне это сейчас, извините, словно серпом по самому что ни на есть мужскому достоинству.
Тушу сигарету, поворачиваю ключ в замке зажигания. Мигаю фарами охраннику, мол выпустишь?
Шкаф за витринным стеклом первого этажа медленно и серьезно кивает.
Типа – без проблем.
Ну а если без проблем, то значит – поехали.
…Добрался до дому, открыл дверь двумя поворотами ключа, включил свет в прихожей.
Пусто, холодно…
Бардак отсутствует только потому, что сегодня, как раз по графику, приходила тетя Шура, мамина домработница.
Надо ей, кстати, денег на продукты оставить да и на прочую коммуналку, типа квартплаты и газа с электричеством.
Она еще в прошлый раз просила.
Забыл, блин.
Как всегда.
Хорошо еще что зарплату ей родаки регулярно из Испании переводят, а то б послала она меня со всеми моими проблемами давно к чертовой матери. Заботятся, так сказать, то ли о квартире, то ли, блин, о ее наследнике.
Хотя, конечно, – скорее все-таки о квартире.
И это – правильно.
Наши с отцом отношения уже давно и окончательно разладились, а квартира-то их, не моя.
Папаша уже давно, кстати, грозился ее на сестренку малолетнюю переписать, которая сейчас в Испании вместе с ними проживает. Типа, чтобы «не поощрять человека, позорящего род и фамилию».
А я, если б не тетя Шура, убил бы эту чертову жилплощадь уже давно, к той самой непонятной матери.
Это как «добрый вечер», что называется.
С моими-то способностями…
…Прошел на кухню, поставил чайник.
Включил, убавив до минимума звук, картинку на закрепленном над столиком маленьком японском телевизоре.
