Ныряй и вези и прыгай! Бля.. Едь, короче, пожалуйста…
– Да ты бухой! – сказал мне телефон.
– Да, я немного бухой, но не в этом дело!
Я, как смог, объяснил другу всю ситуацию. Он сказал, что приедет.
– Не прыгай! Он приедет – прокричал я! С сачком!
Мы стали ждать и идти вдоль канала за чайкой. Вдруг чайка поплыла нам навстречу. Моя новая знакомая нагнулась к воде и взяла ее в руки, просто без усилий.
–Она не хочет умирать… Она хочет жить – подумал я.
–Она не хочет умирать… Она хочет жить – еле слышно сказала Кристина.
Я достал телефон и, набрав друга, сообщил ему, что сачок не нужен.
– Хорошо, я уже близко – ответил друг.
Мы стали ездить по ветеринарным клиникам, но все говорили, что не занимаются птицами. Да и вообще, это же чайка, как городская крыса… Последней надеждой стала ветеринарка при зоопарке. Но девушка там сказала, что крыло надо ампутировать, а это, по сути, верная смерть для птицы: её либо сожрут собаки, либо она сама умрет от голода. Понятно, что надо усыплять. Я взял чайку в руки, чтобы моя новая знакомая отдохнула и сходила в туалет. Я впервые в жизни держал такую огромную птицу в руках, её тельце отдавало мне свое тепло, лапки покорно висели между моими пальцами. Казалось, она была полна жизни, её глаза смотрели прямо на меня.
– Привет, я тоже часть этого мира. Как и ты – говорили глаза чайки.
– Но я уже не уверен в этом.
Whenever I'm alone with you
You make me feel like I am young again
Whenever I'm alone with you
You make me feel like I am fun again
However far away
I will always love you
However long I stay
I will always love you
Whatever words I say
I will always love you
I will always love you
Мы зашли в кафе и попросили у них коробку для чайки и сели в авто. Стали искать номера телефонов мест, где могли бы принять птицу. Ни один звонок не принес результата.
– Давайте завтра продолжим искать, наверное, придется усыпить, – сказала Кристина.
– Её нельзя усыплять, не нам это решать – неожиданно сказал друг. Нужно сделать операцию, отрезать крыло, чтобы она жила дальше.
– Так, а потом что? До первой собаки?
– У меня есть знакомая, у неё у бабушки дача, она её приютит – произносит друг, взглянув на огромную птицу в коробке.
– А зимой? Плюс ей нужен водоём.
– А зимой будет зима. Не нам решать – уверенным спокойным голосом произносит друг.
– А кто должен решать?
Друг выдержал паузу. Мы уставились на него, он же продолжал глядеть на огромную птицу в коробке.
– Господь Бог, он дал ей жизнь…
– Эээ.
Я немного удивился таким словам друга и сказал:
– Давайте завтра обсудим, сегодня мы уже ничего не соображаем.
Мы разъехались по домам, друг взял чайку себе на ночь. Все проблемы – завтра.
Я лег с мыслями о моей новой знакомой. Какая же она живая, как с ней интересно, она не похожа на меня, я какой-то угрюмый, а она… Но в этом смысл, мы уравновешивали друг друга. Раньше я боялся таких и искал тихонь, искал их по глазам – по взгляду все видно. Но она не такая. Её взгляд острый и стремительный. Её красота вырывается из лесных чащ яркими солнечными лучами, вырывается на цветочную поляну, освещая все прекрасные бутоны, освещая всё на своем пути, освещая мое улыбающееся лицо этой ночью.
Наутро мы втроем стали думать, что делать. Я позвонил в пару мест, другие – тоже. Созвонившись с Кристиной, мы окончательно решили, что нужно усыплять –, так говорят все, как не печально, это единственное гуманное решение, раз уж мы во все это ввязались.
Звонок от Кристины через некоторое время.
– Он не отдает чайку. Говорит, что будем делать операцию. А потом он отвезет её к этой бабке.
– Серьезно? Хм…
Я задумался, я знал своего друга. Хорошо знал.
– Что ты молчишь? – негодовала Кристина.
– Ну, если он говорит, что не отдаст, то ты его не переубедишь, хоть ментовку вызывай.
Я, конечно, вчера насторожился от слов друга, но не думал, что это настолько серьезно.
– Что?! И это твой друг? Он же невменяемый. Он говорит, что не нам решать! Что нельзя её убивать – это грех, что я бы сама не хотела бы умирать, и еще пару месяцев жизни – это подарок – вещал надрывный голос Кристины из телефона.
– Так и сказал?
– Да!
– Ты говорила, что все советуют усыплять, что без крыла птице в городе не жизнь.
– Да! Он говорит, что никто не знает, что может, она приноровится.
– Что? Приноровится?! – удивился я.
– Да! Приноровится жить без крыла. Он повторяет, что он бы выбрал еще два месяца жизни, чем усыпление.
– Интересная история. Он бы выбрал… Ну, к сожалению, зная его, ты его не переубедишь. Считай, он захватил птицу – сам удивляясь своим словам произнес я.
– Что?! Захватил птицу?! Что за бред?
– Вот так.
– Так, а что, ты не можешь ему что-то сказать, что-то сделать?
– Нет. Я говорю, хоть ментовку вызывай. Я его знаю. Он упрямый.
Мне стало грустно. Не за птицу, честно, хоть я и люблю животных, но понимаю, что это жизнь. Жизнь – дерьмо. Чайке не повезло и так, и так. Принимают решения недалекие, у них нет оснований сомневаться.
Из-за таких средневековых умов все мы в такой жопе – промелькнула словно юношеская, и от этого еще более горькая мысль. Жаль, что мы уже как бы не при чем, и дискуссий быть не может. Наши аргументы и голоса будут биться о стенку непоколебимой тупости и глухоты. Я вспомнил, как мы с другом ходили в церковь. Он долго стоял у иконы, пахло божественным ладаном, все во мне трепетало от таинственной красоты, дымчатой от тысяч, вселяющих надежду и умиротворение свечей. Приноровится, блядь. Птица. Без крыла. Приноровись жить без башки, уверен, у тебя получится.
– Ничего не сделаешь, извини. Поехали в Сестрорецк? Сегодня погода хорошая – после неловкой паузы сказал я Кристине.
– Какой в жопу Сестрорецк? Что мы будем делать с чайкой? – ответила она. Ее голос периодически срывался в крик.
– Ничего не сделаешь, пусть он делает операцию и везет к бабке, раз он забрал её себе.
Кристина замолчала. Я слышал ее прерывистое дыхание.
– Скажи
