Но видно Петти не было суждено в этой жизни трансформироваться в наваристый черепаший бульон и тем более быть проглоченной кошмарным каркасом из рыбьих костей и обрывков кожи. Двигаясь по воде подобно штормовой волне, морское чудовище нависло над ошалевшей от ужаса Петти и знакомым голосом возвестило:
— Сеньора, дон Диего к вашим услугам!
— Как, что, не может быть! — забыв про боль от ожогов, ошалело ахнула Петти.
— Крестный, ты как раз вовремя, — перепрыгивая с расползающейся клубники на широкий плавник odontoceti, облегченно выдохнул гриб Родриго, — Еще бы немного и из нас вышла наваристая черепахово-грибная похлебка.
— Извините, los amigos, у меня были дела, — широко разевая, похожий на ворота рот, шумно вздохнул усатый кит. Он осторожно повернулся боком к отчаянно барахтающейся в горячей воде Петти, и ловким движением бокового плавника, закинул ее себе на спину.
— En la via, el capitan! — противно хихикая, пропищал во все горло гриб Родриго.
— En la via, los amigos! — со свистом выбрасывая в небо фонтан горячей воды, глухо протрубил дон Диего в образе усатого кита и с силой ударив хвостом по воде, он быстро заскользил в сторону темнеющей линии горизонта.
— Se despierta Petti, el cuento se ha acabado, — сосредоточившись на своем глубоко спрятавшемся «я», попыталась внушить сама себе Петти Чарли.
Она была бесконечно вымотана непредвиденными перегрузками психоделического путешествия и желала лишь одного, чтобы поскорее закончился этот нереальный кошмар.
…Unreal nightmare прекратился так же внезапно, как и начался. Кипящий океан, сморщенный гриб Теонанакатль и гротескный кит испарились в мгновение ока, не оставив после себя ничего кроме прогорклого запаха йода и шума удаляющейся большой воды. Декорации сменились мгновенно и невидимый режиссер театра абсурда, содрав с драматической актрисы костяной панцирь черепахи, бесцеремонно вышвырнул ее за дверь актерской гримерки. Нисколько не обидевшись на радикализм главного кукловода, Петти с покорностью подчинилась сменившимся правилам игры.
Возможно, это было очередным ее видением или же продолжением нереального сна, но она обнаружила себя в прежнем облике роковой дивы стоящей на краю остывающей Бездны. Не ней не было ни единого клочка материи. Вместо одежды ее мокрое тело обвивала склизкая гирлянда из морских водорослей. Ее новая реальность трансформировалась в замкнутом кубе комнаты мотеля и, конечно же, это было намного приятнее, чем пред-небытие в глубокой кастрюле кипящего океана. Вокруг Петти царила кромешная тьма, лишь изредка пронзаемая слабыми сполохами света, стекающими на пол с полотна японской картины. Оцепенев от неожиданности, Петти оглянулась по сторонам и пристально прислушалась к тихому голосу тьмы. Слизав длинным мерзким языком мокрый локон с плеча Петти, гибкая тень тьмы прилипла к ее уху и опутала мембрану клубком спутанных диссонансных звуков. Они напоминали змей, эти звуки, скользких ядовитых змей ползающих по стенам комнаты в поисках неосторожной жертвы. Зябко поежившись, Петти оттолкнула от себя прилипчивую тьму, и осторожно ступая босыми ногами по полу, направилась к светящейся картине. С каждым ее шагом усиливалось шипение невидимых змей, и взволнованное сердце Петти ускорило свой бег. Но, отнюдь, это был не страх перед очередной опасностью. Петти уже полностью уверовала в собственную неуязвимость и нереальность происходящего. Все здесь было ненастоящим, даже если казалось что это не так. Но, все же, осознавая это, Петти не желала упускать шанс, поиграть с призраками воспаленного воображения. Лишь несколько мгновений назад выбравшись из жуткой клоаки океана, она вновь возжелала очередных острых впечатлений и была готова испить до дна чашу с отравленным нектаром Дьявола. Мерцающий свет картины, словно беззаботного наивного мотылька притягивал к себе Петти, и она послушно шла вперед, подчиняясь непонятному влечению. Остановившись в шаге от светящегося полотна, Петти затаила дыхание и с волнением окунулась в темные воды японской скорби. Наряженная в траурную мофуку девушка все так же продолжала молча стенать и красные слезы не прекращаясь, сочились из ее печальных глаз. Размазанная по фиолетовому ночному небу, белая бабочка тщетно пыталась долететь до луны, а вульгарная луна, сбросив с себя прозрачную вуаль тумана, бесстыдно выставляла напоказ свое жирное облитое серебром тело. Но было в этом застывшем куске японской траурной ночи что-то такое, что заставляло быстрее биться сердце Петти, и это что-то было вполне осязаемое и живое. Не сводя напряженного взгляда с картины, Петти протянула вперед руку и кончиками дрожащих от волнения пальцев дотронулась до смолисто-черных волос плачущей девушки.
— Не плачь, сестра, прошу тебя, не плачь! — не зная зачем, прошептала Петти, и вплотную приблизившись к полотну, поцеловала девушку в надломанные неподвижные губы. Но почувствовав на губах мягкое тепло, Петти невольно отпрянула в сторону и удивленно ахнула…С квадратного полотна прямо на нее смотрела японская девушка, которую она только что поцеловала в нарисованные алые губы. В ее узких стреловидных глазах искрилось живое выражение тоски по теплу и душевному участию. Надлом пунцовых губ сменился ласковой кроткой улыбкой невинной девы, польщенной вниманием живого человека.
— Все, девочка, это край. Моя крыша окончательно съехала набекрень! — не веря своим глазам, изумленно выдавила Петти. Отступив назад еще на шаг, она задержала дыхание и изо всех сил зажмурилась. Но этого было явно недостаточно для прекращения затяжного «трипа». Приобретенный ею билет в первый класс давал ей право на получение самых изысканных впечатлений и переживаний от полета, но не гарантировал преждевременную посадку в неозначенном в билете аэропорту. Густо припорошенная белым снегом реальность превратилась в «смиксованный» коктейль из деформированных обломков параллельных пространств и измерений. Почти безболезненно просочившись в многомерную матрицу пред-небытия, Петти осознала, что получила намного больше чем того желала. Распахнув настежь двери, призраки потустороннего мира настороженно поглядывали на свою новую гостью, застывшую в нерешительности на пороге в Вечность. Они не могли позвать ее за собой без ее собственного согласия и не могли отказать чрезмерному любопытству живой смертной.
— Кто ты? — изумленно разглядывая ожившее изображение японской девушки, прошептала Петти. Вынув из темного звенящего потока маленькие босые ступни, девушка медленно встала на ноги и, подняв вверх голову, многозначительно указала глазами на впаянную в ночное небо белую бабочку. Подчиняясь ее магическому взгляду, нарисованная бабочка еле заметно пошевелила крыльями и спустя еще мгновение быстро заметалась по всему полотну. В лицо Петти пахнуло легкой струей ветра, пропитанной душными ароматами восточного лета и она тихо охнула от умиления, очарованная очередным мистическим наваждением. В эти минуты на ее глазах происходило настоящее чудо, вернувшее ей надежду на свершение ее тайных мечт. Мгновения минувшего, запечатленные в скупых красках укие-э ожили, распечатав недосягаемый доселе архив перегоревших впечатлений и растаявших в небытие минут. Давняя мечта Петти о возвращении в потерянный Рай прошлого обретала вполне реальные черты и границы этого Рая были достаточно осязаемыми, чтобы осознать, что все это не бред и не сон.
Скинув вековое оцепенение, картина оживала, наполняясь светом и многомерностью пространства. Вывалившись наружу из геометрической клетки полотна, жирная луна щедро расплескала серебро по темным углам комнаты и ошарашенная ее появлением скрюченная тень тьмы, шипя змеиной глоткой, нехотя убралась под кровать. Смахнув с хрупких плеч Петти склизкую мантию морской водорослей, расточительная луна обернула ее тонкий стан молочной кисеей тумана.
Почувствовав на своей коже нежные прикосновения хозяйки ночного неба, Петти томно простонала:
— Что со мной?
Тем временем ожившая девушка мягким, но повелительным жестом поманила к себе мельтешившую в безлунном небе бабочку и, дождавшись, когда та сядет ей на ладонь, посмотрела в глаза Петти. В них был призыв, мольба, просьба и неугасимое желание принять ее, как дар небес или воплощенную в плоть иллюзию. Не было сказано слов, но Петти все поняла и, подчиняясь зову души и тела, протянула руку навстречу неизвестности. Ожившая девушка, с милой улыбкой на губах, передала Петти белую бабочку и как только она оказалась на ее ладони, Петти ощутила сильное головокружение. Это напомнило ей катание на карусели, когда ты не в силах остановить вращение и поэтому вынужден подчиняться принятым правилам игры. Два ночных разноликих мира плавно соединились в душе Петти, образовав ветхий мостик, выложенный связками сухого бамбука. И время, тут же остановило свой стремительный бег, застыв темной влагой миллиардов неистраченных секунд под шаткими сваями мостика.
