словно собираясь заняться растяжкой. – С ним нельзя разговаривать. Его нужно только бить. Джон не человек, а отродье Сатаны. Его место в преисподней, и если не отправить его туда, то он сам устроит ад везде, где окажется.
На Энн смотрели две черные пуговицы, глаза Майкла провалились куда-то вовнутрь, став абсолютно безжизненными. Девушка не сразу разглядела, что ее молодой человек блуждает где-то в чаще своих воспоминаний. Ее свежая рана ныла и требовала помнить о себе, но она никогда не видела Майкла таким слабым, и это шокировало ее, вернув в реальность. Голова отказывалась работать. Энн не могла выстроить логическую цепочку, но что-то подсказывало ей, что нужно просто остаться дома. Просто посидеть рядом с Майклом и просто дождаться, когда мозг запыхтит и выдаст хоть какое-то решение.
– У тебя не было с ним ничего серьезного? – тяжело выговорил мистер Браун.
Энн разрыдалась. Ей стало тяжело на душе. Она почувствовала себя провинившимся ребенком. Энн вспомнила отца, как он отчитывал ее и ставил в угол за любую шалость. Девушка молчала, и в ее молчании читался какой-то секрет. Раскисший парень не сразу понял это. Он ждал ответа и в глубине души боялся услышать его. Майкл уже примерял на себя измену. Он считал, что легко сможет простить, если ему вдруг кто-то задумает изменить. Ему казалось, что он сильный духом, а люди со стальным характером склонны к милосердию.
– Так было что-то или нет? – прохрипел парень, словно уже зная ответ.
– Ты был холоден ко мне последнее время, – Энн смотрела в пол, – я чувствовала, что от меня тебе нужно только тело. Мне не хватает тепла, знаешь, такого простого человеческого тепла.
– Было или нет? – выкрикнул Майкл.
– Я хотела просто немного тепла. Мне нужна была близость. Понимаешь? – Энн хныкала. – Близость… Страсть. И Джон…
– Что Джон? Энн, что этот гребаный Джон? Траханый гондон!
– Я переспала с ним, вот что! – вытирая слезы, Энн подняла голову и посмотрела на Майкла. – Я его не понимала. Он себе на уме… и это заводило. Он говорил мало, почти всегда молчал, и меня это заворожило. Это все как наваждение. Понимаешь? Это колдовство. Его томный взгляд и тяга к мелочам… Я захотела узнать его поближе. Сперва неожиданный поцелуй, а дальше… Все так необычно…
Майкл завыл, как корабельная сирена.
– Если бы ты был теплей ко мне, я бы никогда не стала этого делать. Если бы ты был чуть внимательней. Если бы ты интересовался мной… этого бы не произошло.
Слова Энн служили розжигом в его костре боли. Майкл понял, что такое сгореть заживо. Он почувствовал себя мучеником, который должен был выдержать этот ад.
– Только не он, только не он, – мотая головой, твердил Майкл. – Кто угодно, только не он.
Раздался истерический смех. Майкл уже хотел выбежать из дома и просто идти по темным улицам холодного Нью-Йорка. Теперь ему нужен был свежий воздух, чтобы соединить эти кусочки пазла в общую картину.
– Это же Джон. Джон трахнул мою Энн, – отрешенно бормотал Майкл. – Он просто взял свой член и вставил его туда, где могу быть только я. Это моя Энн. Моя.
Для Энн слова ее парня звучали фоном, словно они не отсюда, будто они случайно смешались с общим гулом слов, как радио во время разговора.
– Это гребаный фильм. Я внутри фильма. Ха-ха! – прокричал Майкл, а потом вдруг заплакал.
Энн тоже поймала себя на мысли, что они внутри какой-то мелодрамы. Что скоро закончится эта картина и они смогут обняться как ни в чем не бывало.
– Но это не фильм, – приподнялся Майкл, его освежила эта идея, он словно собрался с силами и превратился в один большой кулак. – Это все взаправду. Ты спала с Джоном, и это больше никуда не денется. Он был в тебе. И это навсегда.
Назойливые волоски на моей шее уже не кажутся таким мерзкими. Неубранная постель, немытая посуда, помятая одежда – не так страшны, как раньше. Самое ужасное – больше не пережить вчерашних эмоций. Меня не интересует порядок, мне нужны прикосновения, объятия и секс. Я хочу Энн. Хочу держать ее в своих руках, хочу наслаждаться ее бархатным телом, изящными изгибами и утопать в ее упругости. Она произведение гениального мастера. И если существует Бог, то, создавая ее, Он сделал для нее исключение в сравнении с другими. Мир у Него вышел уродливым, наполненным страданиями и хаосом, а Энн совсем другое дело. Ее тело. Ее взгляд. Ее шелковистые волосы. И хотя она прятала свое превосходство за грязными джинсами и немытой головой, я смог добраться до ее секрета. До ее непревзойденности. Может, и весь мир такой же красивый? Может, и наша Земля лишь кажется неказистой, чтобы каждый человек мог найти ее изящность? Чувства к Энн заставили меня пересмотреть свои взгляды. Они украсили серое небо разноцветной радугой. Теперь окружающая реальность засверкала красками. Я вылез за черные контуры бесцветного альбома. Энн разбудила во мне то, что дремало, то, что я игнорировал и от чего убегал. Любовь. Отец Паоло, мама, дядя Лукас и школьный психолог, совсем не помню его имени, говорили, что любовь все изменит. Любовь все исцелит. Я чувствую это. Я слышу, как стучит мое сердце и как оно рвется к мисс Росс. Оно не терпит расстояния. Хочу, как клещ, прикрепиться к Энн и быть с ней. Но она ушла. Ушла потому, что испугалась. Я это хорошо понимаю. Ей стало страшно от такого шквала эмоций. Она слабая, а я сильный. Я смог стерпеть напор чувств. Он был мощным, как удар молота по груди, но я выдержал и остался на ногах. Теперь у меня жжет в солнечном сплетении, и это нормально. Так и должно быть. Это приятное чувство. Боль как кайф. Я выстоял. Я многое пережил, а Энн нет. Вот она и ушла. И еще ее парень, Майкл, мелкий говнюк, – временное явление. Он только и может, что распустить руки. Я сильней. Я был в колодце. Я видел смерть. Я жал руку дьяволу. А он нет. Энн будет моей. Она никуда от меня не денется. Даже если она струсит и постарается скрыться от меня, у нее не получится: мы работаем в одном кабинете. Поэтому я расслаблен. Я смогу что-нибудь придумать, а Майкл нет. Я буду стараться. Я произведу на нее впечатление, и это впечатление будет лучше, чем борцовские приемы этого урода.
Джон не опоздал
