Вторая — молодая сексапильная мама лет 25-27 с маленьким ребеночком лет пяти. Люблю меленьких детей, а особенно их молодых мам гыгыгы. Они выходят из Макдональдса. Это типичные представители класса «выше среднего», но не крутые типа. Просто обеспеченные люди. Мама ведет маленького ребенка в Макдональдс, потому что думает, что таким образом содает для него праздник. Ребенок так тоже думает, он несет воздушный шарик синего цвета с эмблемой Макдональдса и пакет с меню Хэппи-Мил. Ребенок счастливо улыбается. Мама, ты дура! Как можно быть такой дурой?! Я хочу кричать, вырвать из рук ребенка пакет с едой и заткнуть тебе, сука, именно то место, откуда у тебя ребенок этот вылез. Ты тупая сука! Как ты можешь кормить собственного ребенка этим дерьмом?! Если у тебя, блядь, нет нихуя в голове, так чего ты взяла на себя ответственность и родила вот этого ребенка? Для собственного удовольствия? Как куклу? Ненавижу! Еле сдержую себя, чтобы не заорать и не въехать ей в ебло. Ты, молодая шлюха, ты было когда-либо в обычному нашем селе? Не думаю, ты же модная, вся такая из себя! Так вот, в селе есть так называемые туалеты — будка, а посреди нее дырка — туда типа срешь, бля. Когда посрешь, если ты там будешь, то посмотри в ту дырку и ты там увидишь маленьких розовеньких червячков, которые едят твои фекалии, дерьмо короче едят, и дерьмо других едят, тех кто до тебя тут посрал. Так вот, таких точно червячков ты увидишь, если посмотришь, и в фарше, из которого жарят гамбургеры, которые есть твой ребенок. Этот фарш оттуда везут нам всякие уроды-капиталисты, для того, чтобы такая дура как ты жрала его и ставала еще дегенеративнее, чем ты сейчас есть. А потом ты совсем овощем станешь — без мозгов совсем. Хотя, ты и щас уже тупой овощ.
Третий, последний — молодой человек лет двадцати пяти. Я сразу его заметил, потому что у него был прекрасный кожаный плащ. Я подумал про себя, как классно было бы иметь у себя такой стильный плащик. Не бедный молодой человек. Сразу видно, что он пришел раньше чем положенно сюда специально. Он ждет девушку, это факт. Но, сначало, он заходит в Макдональдс и покупает себе чизбургер и чай, выходит на улицу, становится перед входом и с понтами и вообще, чувством собственного достоинства, начинает это хавать.
Тактика его понятна. Он купил это, чтобы поразить свою девушку, произвести на нее впечатление cool молодого человека. Наверное, они недавно только познакомились и это одно из их первых свиданий. Он должен ее поразить. У него выражение лица уставшего божка. Но, пацанчик допустил один просчет, он не принял во внимание то, что девушка может опоздать, не расчитал темп поедания хавчика, поэтому еды уже нет, а девушка еще не пришла.
«Бля!» — говорит он выражением своего лица — «пять гривен ушли в жопу, план сорвался, надо придумать новый план.»
Девушки все нет. Он достает мобилу и начинает звонить.
Воткни его себе в анус и включи виброзвонок!
Наконец, это пихдастрадание заканчивается, девушка (обычная серая мышка) пришла. Легкий поцелуй и они исчезают в Макдональдсе.
Вокруг меня уже новые люди, но я устал на них смотреть. Вижу, что из Макдональдса выходит мой герой со своим батей и они уходят.
Наконец-то, вот и Паша. Опоздал «всего» на тридцать минут!
Разговариваем и идем в сторону книжного базара. Я покупаю себе Aldi Nove «Superwoobinda» — друзья советовали почитать.
Книгу эту я уже прочитал. Сначало перло, а потом надоело.
Мое лицо ангела ласкает солнце своими лучами. Я не ем гамбургеры и тому подобную хуйню. Я пью пиво, водку, ем свежие фрукты, овощи и хорошее жаренное мясо. И каждое утро я выпиваю стакан молока.
Белая осень и смерть всегда идут рядом. Белый цвет символизирует собой очищение и девственность. Смерть это тоже очищение, это спасение. Смерть — это не старая бабка, это нежная девочка-девственница, в белых носочках — мечта педофила. Смерть возбуждает.
Осень всегда асоциируется со смертью. Когда приходит осень и умирать станоится как то легче, потому что нет искушений, нет того, что будет еще удерживать тебя тут. Осень невелирует искушения, оставляет мир голым, ободранным, среди лохмотьяев желто-черных листьев. Мир становится настоящим, натуральным. Спадает его грим и правда выходит наружу.
Не надо бояться смерти, она ведь все равно прийдет. Мы потому и умираем, что боимся этого, ждем этого, уже с самого рождения.
Сейчас осень. Белая осень. Идеальный момент для того, чтобы умереть.
Существует огромное количество способов умереть. Самый простой для меня — передоза демидрола. Это безболезнено. Не сама смерть страшна, как боль, которая может ее сопровождать и грязь. Демидрол делает это безболезненно и красиво. Вы берете бутылку водки и две пачки демидрола. Выпиваете водку: двумя стаканами, зажмурив глаза и не думая о том, что вы делаете. Потом, пока не наступила алкогольная отключка, быстро проглатываете свой демидрол с обычной водичкой. После этого ложитесь на диван, включаете Баха и отключаетесь. Сначало временно, потом — навсегда. Вы будете вечно спать. Заснете безболезненно и ни боль, ни страдания больше никогда не придут к вам.
За такие мысли еще лет двадцать назад могли посадить в психиатрическую больницу. Сейчас количество суицидов прямо пропорционально количеству маргиналов. Психиатрических больниц на всех бы просто не хватило. Мы имеем право умереть тогда, когда нам этого больше всего хочется. Весь смысл жизни заключается в том, чтобы воевать, трахаться и оставить после всего этого людям свою идею. Когда это все сделано, не грех и уйти. Уйти красиво и вовремя. Именно в этом мы и находим себя. В этом и есть смысл жизни каждого из нас, но мало кто может это понять.
Сейчас осень. Белая осень и уже несколько дней валит тяжелый снег. На улице минус и сильный ветер. Я уже забыл, как выглядит солнце.
Смотрю в окно, там серые тучи, которые закрыли от меня голубизну неба и свет солнца навсегда. Там серый мир, продуваемый чужими ветрами. Все умерло до весны, которая далеко не для всех прийдет. Некоторые так и остануться мертвыми. Серое небо над Киевом, тяжелый ветер, голые деревья и трупы людей.
Я поднимаю воротник пальто и иду сквозь стену снега. Я прихожу туда, где всегда любил бывать. Я стою на берегу Днепра возле «Ярма» на Европейской площади. Передо мной весь левый берег родного города. Еле различаю сквозь разводы воды на стеклах очков и падающий снег его горизонт белых домов-новостроек. Грязный теплый снег противно проваливается с голых веток деревьев мне за ворот.
Я стою в самом центре Киева, Европы и всей Вселенной.
Я поворачиваюсь спиной в вечной реке и иду прочь.
Мой путь не четкий и не понятный, я снова иду куда-то, думая про что-то и ища кого-то, кого-то родного. Понимая, что все это абсолютно бесполезно.
Чужой в чужем городе. Среди чужих знакомых с детства улиц и лиц людей, от которых уже хочеться блевать.
Незаметно мой шаг переходить на бег. Я бегу по Крещатику, по центральной его мостовой, по которой в воскресенья не ездят машины. Бегу, отталкивая проходящие пары, гуляющих влюбленных. Непонимающих меня влюбленных, ненавидящих меня мудаков. Черное пальто развивается за мной словно тень.
Останавливаюсь я только в каком-то маленьком пустом дворике, среди каменных домов 19-го века. Тяжело операюсь на черный мокрый ствол дуба и начинаю отхаркиваться. Выхаркиваю сгусток гноя и крови. Падаю на колени в снег, грязь и собачье дерьмо. Хватаю руками голову и начинаю выть как потерявшее всякую надежду животное, подняв остекленевшие глаза к квадратику неба и стене снега в проеме крыш домов. Оскаливаюсь зубами сквозь разбитые губы. Смотрю в небо сквозь разбитые очки. Вытираю рукавом пальто сопли и кровь.
Приходит ночь и ее звезды, пробиваясь сквозь тучи смотрят на одинокого человека, вокруг которого сплелись в диком экстазе жизнь и смерть.
Я — просто человек. Абсолютно один среди города, этого мира и этой страшной осени.
Я чувствую, что улетаю.
Киев. Апрель-май 2003 года.
