Элис сказала что помнит, как они с мамой ходили на пляж.
— Помню, что она стеснялась своей фигуры. Мы обе были толстыми.
— Сейчас ты отлично выглядишь, — сказал Чарли.
— Спасибо, Чарли.
— Если бы это было не так, я не спал бы с тобою.
— Я знаю.
— Мне нравится, что мои девушки в отличной форме. У моей мамы были худые ноги, но хорошая грудь, — сказал Чарли и слегка изменил положение, чтобы видеть огоньки машин, спускающихся по извилистой горной дороге к восточному краю Голер Уош. — Она носила цельный купальник, который был настолько тугим, что, когда она раздвигала ноги, я мог видеть то место, которым она зарабатывала деньги. А ещё я видел там волоски, курчавые волоски. Я помню это.
— Странно, что она их там не брила, — сказала Элис.
— Ты забыла о тюрьме, — сказал Чарли. — Это на свободе ты можешь брить лобок, а ещё ты можешь танцевать на кухне или открывать счёт в банке. Я знаю, что такое тюрьма.
— Я знаю, что ты знаешь, Чарли.
— В тот день она была ласкова со мной, — продолжал рассказывать Чарли, всё ещё глядя на приближающиеся огоньки. — Она играла со мной в воде, а когда мы вылезли, то намазала меня кремом от загара, чтобы я не сгорел. На обед она купила мне хот-дог и сладкую вату, а мужчин, которые хотели познакомиться с ней, она прогоняла. Я хотел, чтобы этот день длился вечно, потому что знал, что как только мы уйдём с пляжа, мы пойдём туда, где она остановилась, и знал, что там её будет ждать мужчина.
— Которому и принадлежала машина.
Чарли кивнул, его влажные глаза смотрели в долину, а ничего не выражающее лицо было лишь маской, скрывающей внутреннюю боль.
— Ты можешь увидеть меня на пляже?
— Да, Чарли. Я вижу.
— Какого цвета у меня плавки?
— Они бело-голубые в наклонную полоску.
— Что ты ещё видишь?
— Я вижу маленького мальчика и его маму. Они лежат рядом на спине, и у них обоих на животах дрожат капельки воды.
— Ты видишь вьющиеся волоски внизу её купальника?
— Да.
— У меня встаёт, когда я думаю об этом. Это, наверно, неправильно.
— Почему?
— Потому что это моя мама.
Элис вытянула руку и коснулась его паха.
— Мне нравится, когда он напрягается.
— Может быть, я захочу ощутить там твои губы во время своего рассказа.
— Конечно, Чарли. Всё, что захочешь.
Несколько секунд Чарли молчал. Потом Элис увидела, как он дважды моргнул, кривовато и печально улыбнулся, губы его исказила боль.
— Обсохнув, мы стали играть в джин рамми. Думаю, она мне поддавалась, — сказал он; вдали появилось ещё большее число фар, теперь по меньшей мере пять машин двигались по пустыне с запада по извивающейся змеёй трассе. — Мы играли в карты, плавали, смеялись и болтали, пока не стало прохладно. Я сказал, что не хочу, чтобы она уезжала, что я скучал по ней, когда она была в тюрьме. Она сказала, что тоже скучала по мне. Я заплакал.
Рука Элис всё ещё лежала на коленях Чарли. Она с удивлением увидела, как по его щеке скатилась слеза и скрылась в бороде. Она спросила:
— Ты любил её, Чарли?
— Да, любил. Я очень любил её в тот день. Я не хотел, чтобы он кончался.
Элис наклонилась и поцеловала Чарли в щёку:
— Поплачь, Чарли. Это нормально.
— Мама отвезла меня в гостиницу «Шерман» в Лексингтоне, штат Кентукки. Это было уродливое шестиэтажное здание посреди дороги. Её номер находился на втором этаже. — Теперь взгляд Чарли стал холодным, слёзы высохли, а в голосе зазвучала ярость. — Посреди комнаты стояла железная кровать, на которой спал её чернокожий приятель Джо Чарльз. Под кроватью стояли два чемодана: его и её и мешок, набитый вшивыми бумажками.
— Деньгами, которые он украл.
— Он и его сообщник, Уайти, который жил в соседней комнате. Их обоих застрелили во время ограбления банка в Акроне, штат Огайо. Но это случилось год спустя.
— А сколько времени ты пробыл с мамой?
— В тот раз — две недели, и мы втроём спали в одной кровати. Ночью, когда Джо Чарльз думал, что я сплю, он трахал мою маму, а потом отсылал её в соседний номер к Уайти.
Элис, отвернувшись с гримасой отвращения на лице, сказала:
— Маленький мальчик не должен видеть свою маму в таком положении.
— Когда она уходила, Джо Чарльз пользовался мной. Он трахал меня в задницу. Он говорил, что, если я расскажу матери, он убьёт меня. И я ему верил, — откровенно рассказывал Чарли без стыда. — Он трахал меня в рот. Он просто использовал меня так же, как он использовал мою мать. Но это был последний раз, когда я сосал чей-то член. В исправительном доме негр попытался опустить меня, но я просто ударил его ногой в рёбра, и на этом всё закончилось. Быстро пронёсся слух, что Чарльз Мэнсон не шестёрка.
Элис сказала:
— Я трахалась только с одним негром, музыкантом, которого я встретила на фестивале в Монтерее. Я тогда приняла большую дозу ЛСД.
— Я не хочу об этом слышать, — сказал Чарли.
— Ладно. Я всё равно почти ничего не помню. Чарли улыбнулся. Его рука ласкала её грудь.
— Ты хорошая девушка, Элис.
— Я знаю. Я раньше думала, что это не так, но теперь я думаю иначе.
— Никто из нас не плохой, — сказал Чарли, вглядываясь в темноту. — Я, ты, Джо Чарльз, Уайти, моя мать. Никто из нас. Мы просто делаем то, что должны.
Элис показала на таинственные огоньки фар, ползущие по склону:
— Машины приближаются, Чарли.
— Я вижу.
— Они приехали за нами?
— Быть может.
— Что ты будешь делать?
— Спрячусь, наверное.
— А что случится, если они найдут нас?
— Не знаю, — ответил Чарли. Он закрыл глаза, на лице его появилось новое выражение безмятежности.
— Это уже не важно. В тюрьме или нет, я уже осуждён на пожизненное заключение.
Когда Луи добрался до отеля «Беверли-Хиллз», у дежурного его ждала записка от Уильяма Морриса с просьбой позвонить Джереми Платту, его представителю на Западном побережье. Ещё его ждала записка от отца, в которой говорилось, что он на встрече и будет в отеле часов в пять вечера.
— Он забронировал двухместный номер, — сказала секретарша, худощавая молодая женщина в темных очках, которые как будто увеличивали её глаза. — Он расположен на втором этаже и выходит окнами в сад.
Казалось, Луи рассердился, услышав это.
— То есть вы хотите сказать, что у меня нет своей комнаты?
— Вы заказывали её, да. Но ваш отец подумал, что так будет удобнее.
— Лучше дайте мне отдельный номер.
— Я понимаю, — ответила женщина с преувеличенным смущением. — Наверное, вам лучше обсудить…
— Я не собираюсь ни с кем это обсуждать, — ответил Луи, теряя самообладание. За номер платит Эн-би-си, а не мой отец.
— Это находится вне зоны моей компетенции.
Девушка пошла за менеджером, который оказался высоким мужчиной лет сорока, у которого на лице было написано непонятное раздражение. С лёгким французским акцентом он объяснил Луи, что плательщик поменялся и теперь счёт оплачивает «Коламбия Пикчерз», компания его отца.
— Если хотите, мы можем всё вернуть обратно, — сказал он, глядя в пространство над головой Луи. — Но это может занять час-два. Это значит, что придется дозваниваться до «Коламбии» и получать их согласие, что я с радостью сделаю.
— Не могу поверить, что он сделал это, — сказал Луи. Затем на его лице расползлась снисходительная улыбка. — Хорошо, к чёрту. Я поживу с ним.
Менеджер вручил Луи ключ.
— Приятно провести время, — сказал он, а когда Луи повернулся и пошёл по коридору, менеджер и секретарша обменялись тяжёлыми взглядами, в которых не было и следа фирменной приветливости.
Луи ещё не кончил раскладывать вещи, как в его комнате зазвонил телефон. Звонил дядя Джин из дома его деда в Map Висте.
— Добро пожаловать домой, — сказал он, перекрикивая телевизор, по которому транслировали бейсбольную игру. — Когда прилетел?
— Только что. Как дедушка? — взволнованно спросил Луи. — Как он себя чувствует?
— Он смотрит телевизор. Хочешь поговорить с ним?
— Конечно.
Две недели назад Натан Бёрк по пути в аптеку оступился и порвал себе все связки правого колена. Врач наложил ему гипс, и он решил пройти ежегодное медицинское обследование. Результаты, полученные через неделю, выявили странное увеличение в крови красных клеток. Были проведены другие анализы, в том числе колоноскопия и биопсия, которая выявила медленно прогрессирующий рак, почему доктор и порекомендовал щадящие методы лечения.
— До тех пор, пока это не начнёт вас беспокоить, я не вижу необходимости хирургического вмешательства, — сказал врач Натану Бёрку. — Учитывая ваш возраст. Если опухоль будет расти такими же темпами, как сейчас, вы без проблем проживёте до девяноста лет.
— А уж тогда-то точно помру, — мрачно возразил Натан Бёрк и рассказал доктору, что до сих пор способен испытывать оргазм. — Об этом-то вы и не спросили.
