Музыканты рассказали, что ирландец Пол живет с ними в Лиске и ведет их незамысловатое хозяйство. Саша порывалась поехать туда немедленно, но ее уговорили подождать до завтра.
Когда Саша с Никитой вернулись в лагерь со своими добрыми вестями, они застали трогательную картину: Юра сидел перед Дивой и туго обматывал ей ногу эластичным бинтом. Дива кусала ноготь и время от времени взвизгивала. Тогда Юра шептал: «Тихо-тихо-тихо» — и гладил больную конечность.
— Что с тобой, красавица? — спросила Саша и присела на корточки.
— Допрыгался наш цыпленок, — скривилась Дива. — Ногу подвернула, в море на камень наступила. Но Юра уже сбегал в аптеку, все купил. — Она по-свойски взъерошила Юре волосы.
— А мы Пола, кажется, нашли!
— Да ладно!
— Точно, на этот раз точно!
— Его все-таки вернули инопланетяне? Никита, это правда?
— Похоже, правда, — сказал Никита. — Только он не здесь, а в Лисьей бухте. Отсюда полчаса на автобусе, а потом еще часок пешком. Нам ребята завтра покажут.
— Я очень рада за тебя, Санька! Серьезно. Жаль, не смогу с вами поехать, — сказала Дива и пошевелила пальчиками своей забинтованной ноги. — Мне ужасно интересно посмотреть на этого Пола. Он ведь у нас вроде жупела. Теперь придется сидеть одной, прикованной к палатке.
— Ну зачем одной? Я с тобой останусь, — сказал Юра.
— А тебе неинтересно посмотреть на это чудо?
— Во-первых, тебя нельзя одну оставлять. С таким растяжением на ногу лучше не наступать. А во-вторых, я уверен, что Пола не существует. Это типичный миф. Саша страдает издержками мифологического сознания, которое нормальные люди преодолели с появлением мировых религий.
— Умник ты фигов! — сказала Саша.
— Не слушай ее, контуженную… Спасибо тебе большое, Юра, — сказала Дива, — ты очень добрый.
Он в ответ погладил ее лодыжку и что-то нежно прошептал.
— Мы приволочем его сюда живьем и покажем тебе, чтобы не воображал, — сказала весело Саша.
— Ладно уж, — сказала Дива, — вы его сначала найдите. Я на него и в Москве могу посмотреть. И вообще, хоть мы его ни разу не видели, нам он успел уже порядком надоесть. Ты только о нем и говоришь, ничего вокруг не замечаешь. Хоть чуть-чуть бы хоботком покрутила… Разбил нам компанию, гад такой! Мы здесь сидим с Юрцом, а вы где-то пропадаете, все ищете его. Так что, по уму, надо бы хорошенько всыпать по его розовой ирландской попке, и лучше всего ремнем. А потом за ушко — и в Москву.
— И сдать на Лубянку, — добавил свои пять копеечек Юра.
— Точно!
Саша на это только скорчила смешную рожицу и высунула язык, синий от винограда.
Потом они пошли с Никитой прощаться с городом, а за ними потащились их длинные худые тени, жестикулирующие костлявыми трехметровыми руками. Солнце опять скатывалось за море, превращая его в огромную домну, плавильный котел, где следовало утопить ненужную, предательскую грусть.
Когда Саша и Никита вышли на благословенный променад, им вдруг показалось, будто в Коктебеле они уже сто лет Всюду встречались знакомые. Купив полуторалитровую бутылку вина, Саша и Никита принялись всех угощать. Сначала присели на теплый асфальт рядом с Робинзоном, продававшим резные ложки.
— А вот мы тут ложечки продаем, — на всякий случай говорила прохожим Саша, потому что Робинзону до его торговли не было никакого дела. Он строгал можжевеловую корягу кривым ножом питекантропа. И стружки сыпались на его вечную юбку.
Потом они угощали вином знакомую девчонку, мастера по тату. Она жила неподалеку от них, тоже в палатке, с годовалым ребенком, а работала в городе. Иногда приходила к их костру. У нее была непослушная челка и черные от работы пальцы. Она набивала татухи хной. Сидя с ними вечером у костра, девчонка постоянно вскакивала, потому что ей казалось, что ребенок плачет. А это, видно, Господь оплакивал своих неприкаянных чад.
На фонтанчике, напротив дома Волошина, они снова встретили Миху. Он ждал каких-то ребят из Екатеринбурга, чтобы играть с ними всю ночь. К вину он приложился так, что красная струйка пробежала под его майкой до самого пупа. Под алычовым деревом Саша закружилась с Никитиной бейсболкой в знакомом ей уже танце аскера. Неразговорчивые ребята с зеленки играли там песни группы «АукцЫон», непризнанные гимны коктебельских коммун.
Никита кинул в раскрытый гитарный чехол гривну.
— Забери, быстро! — сказал певец. — Со своих денег не берем!
Тогда Никита отдал им недопитую бутылку вина…
— Идешь по буржуйскому в принципе городу, а вокруг все знакомые люди, — сказал Никита Саше.
— Мы просто отбросы общества, — сказала Саша.
И они рассмеялись.
Утром одиннадцатичасовой автобус нес их в направлении Лисьей бухты. На автовокзале они съели по сочному чебуреку, приготовленному прямо у них на глазах целым семейством. Папаша мял тесто, сынок тесто резал и раскатывал, мамаша начиняла его снедью, а маленькая дочурка вынимала готовое кушанье из кипящего масла. Чебуреки получались богатыми и сочными. Такими сочными, что при укусе из них хлестал сок, сыпались куски помидора. Саше пришлось облизывать пальцы чуть не по локоть, а Никита вынужден был удалиться, чтобы отмыть свою еще не вполне загустевшую бородку. Словом, завтрак был королевский, достойный рыцарей Круглого стола.
В это время Юра, размотав ногу Дивы, на руках понес ее купаться. Теперь, на третьей неделе пребывания в Коктебеле, Дива была спокойна, как сфинкс. От столичной нервозности и суетливости не осталось и следа. Она стала румяна и послушна. Юра говорил: «Тебе не надо наступать на ногу». И она не наступала. Юра говорил: «Тебе надо искупаться и умыться». И она обвивала его шею своими тонкими загорелыми руками, и они вместе заходили в море. Легкие волны раскачивали их, а они играли в «Баба сеяла горох». Юра говорил: «Обвалился потолок» — и опускал Диву в воду под ее радостный смех.
— Интересно, как там наш Скелетон? — сказала Дива.
— Не знаю, как Скелетон, но я, кажется, нашел свою жемчужину, — сказал Юра.
— Интересно, что ты имеешь в виду?
— А ты догадайся…
Дива смотрела ему в глаза лукавым взглядом и молчала. Это была сладкая минута… но внезапно их прервали.
С пляжа кто-то позвал Диву по имени.
— Кто это? — спросил Юра. Он щурил свои близорукие глаза, но никак не мог узнать стоявшего на берегу человека.
— Господи, да это же Сережа! — воскликнула Дива. — И откуда он здесь? Сережа!
Юра вынес Диву на берег.
— Ей нельзя вставать на ногу, — сказал он незнакомцу.
— Ничего, — ответил тот и по-хозяйски подхватил девушку.
Юре пришлось отойти.
Сережа был совсем не похож на обитателей коктебельской коммуны. Он был белокожий, рослый и коротко стриженный. Дива о чем-то говорила с ним. Плакала. Потом смущенно обернулась, и Юра понял, что она хочет ему что-то сказать.
— Мне и правда надо ехать, — сказала она. — Сережа приехал за мной на машине. У него мало времени, к тому же моя нога…
— Все ясно, — перебил Юра.
— Спасибо тебе!
— Не за что.
Она взяла из палатки свой маленький рюкзачок, опираясь на плечо Сергея, надела джинсы и рубашку.
— Давай-давай, — говорил он нетерпеливо. Потом подхватил сразу Диву и ее рюкзак и поволок к бетонке, где стояла его машина. Дива помахала Юре рукой и исчезла в кабине. Сережа сразу садиться за руль не стал. Он обошел автомобиль, попинал ногой колеса, словно проверяя, хорошо ли накачаны. Потом, будто вспомнив о забытой вещи, быстро вернулся к Юре. Не говоря ни слова, на широком шаге врезал ему по лицу.
— За что?! — вскрикнул Юра, еле устояв на ногах.
— Было бы за что, убил бы. Ты ее трогал?
— Кого?
Последовал второй удар.
— Конечно, трогал… — пролепетал Юра.
Он приставил кулак к носу, из которого шла кровь.
— Трогал, я тебя спрашиваю?!
— Не трогал, — поняв наконец, о чем речь, сказал Юра.
— Ну повезло тебе!
Юра молчал. Парень покрутил головой по сторонам.
— А прикольно тут у вас! — сказал он и посмотрел на Юру. Лицо незнакомца изменилось. — Ладно, прости, брат, если что не так!
И протянул Юре руку, которую тот машинально пожал.
— Ты ведь на меня не обижаешься?
У Юры тряслись разбитые губы, казалось, он сейчас заплачет.
— Не обижайся, ладно? — сказал Сережа. — Все мы дураки грешные.
Парень хлопнул Юру по плечу так, что массивные часы на металлическом браслете подпрыгнули, и побежал к машине.
Юра побрел к морю и минут десять сидел у кромки воды, умывая лицо и приходя в себя, пока на горизонте не появился Митяй.
— Вот ты где! — закричал он. — Чувак, я тебя ищу!
Юра поднял на него полные отчаяния глаза, а Митяй гордо протянул ему литровую бутылку пива.
