– Не понимаю, почему тебя так тянет в море, – проворчала Джейни.
– Не бойся, это ненадолго, – ответил я.
В воскресенье я встал часа в два, подмел осколки бокалов и сходил позавтракал на углу, а заодно купил номер «Рейсинг форм» с новостями скачек. Вернулся домой и стал читать вчерашние газеты, а потом проглядел «Рейсинг форм», но ни одна лошадь мне не понравилась.
Около четырех заглянул Дэнни Борман, он работает на военном заводе и похож на актера Джорджа Рафта, только ростом повыше. Рассказал, что последние две недели дела идут не очень: никак не может найти работу по подряду, где платят сверхурочные, а с другой связываться не хочет.
– Слушай, есть просьба, Уилл, – говорит.
– Какая?
– Одолжи мне свою мухобойку, а? А я-то думал, деньги просить станет.
– Само собой, Дэнни, не вопрос. Кистень был запрятан под рубашками в шкафу. Я протер его как следует шелковым платком и отдал Дэнни. Вот это настоящий мужик, не то что Филип с Алом – пальцем не шевельнут, чтобы денег заработать, только попрошайничают.
– Ты там поосторожнее.
– Уж как-нибудь, – хмыкнул он, – не впервой.
Дэнни направлялся в северную часть Ман-хэттена, и я решил присоединиться, потому что хотел заглянуть к Алу.
В дверях он посторонился.
– После вас.
– Нет уж после вас, – возразил я самым изысканным тоном. – Ты же гость.
Дэнни помешан на этикете, изучил книжку Эмили Пост от корки до корки.
Я доехал с ним до Сорок второй улицы, он сошел там, а я на Пятидесятой. Добрался пешком до Пятьдесят второй, где жил Ал – между Пятой и Шестой авеню, прямо над ночным клубом. У него самая уютная комната в доме, на втором этаже с окнами во двор. Над камином висит картина в подводном стиле, вся в розовато-лиловых и голубых тонах: юноша в плавках с жеманно-задумчивым видом приложил палец к щеке. В комнате стоит длинная мягкая кушетка, единственное во всем доме удобное место для сидения.
На кушетке уже устроились двое, и еще четверо – на кровати, так что я подошел к высокому окну и стал болтать с Хью Мэддоксом.
Кушетку занимала Агнес О’Рурк, а Делла примостилась на подлокотнике. Делла – двадцатилетняя лесбиянка, много повидавшая на своем веку. На ее счету две или три душераздирающих истории и четыре попытки самоубийства.
Рядом на кровати расположились Джейн Боул и Том Салливан, они живут вместе где-то на Восточных Сороковых и каждый день обходят всех знакомых. Ал безуспешно пытается вычеркнуться из их списка.
Уселся он тоже на кровати, бок о бок с Банни. Эта девица из хорошей бостонской семьи всем рассказывает, что она клептоманка. Банни по уши влюблена в Ала.
Грязнуля Крис Риверс никогда не принимает ванну и не убирает в комнате. Зубы тоже не чистит, они у него совсем позеленели. Крис сидит на стуле и тупо скалится, обводя взглядом остальных гостей.
Ладно, у каждого свои проблемы. Я спросил у Хью, что новенького, и он ответил, что его разыскивает ФБР.
– Ого! – удивился я. – За что это, интересно?
– Вероятно, насчет призыва, больше ничего в голову не приходит. Они вертелись у Тридцать второго пирса, но там никто не знает моего адреса.
– А призывная категория у тебя какая?
– Не знаю, теперь и не поймешь… Я им дал адрес девушки, которая потом переехала, а когда они явились ко мне на новую квартиру, комендант подумал, что это по поводу налогов, и сказал, что такого не знает. В общем, я и оттуда съехал, и адреса вообще не оставил, потому что задолжал квартирную плату за месяц.
– А сначала какая была?
– «Три-А», но с тех пор я развелся, два года прошло.
Хью портовый грузчик, ему около тридцати, ирландец. Снимает комнатушку на верхнем этаже рядом с Риверсом. Родители у Хью богатые, но он с ними не общается.
– Ну и что ты собираешься делать?
– А что делать, пойду к ним и спрошу. От этих волчар бегать бесполезно, можно года на три сесть.
– Объясни, что произошло недоразумение, – посоветовал я.
– Все не так просто, – вздохнул он. – Черт, даже не знаю, чего ожидать.
– Похоже, адвокат нужен.
– Да, а платить чем?
Я почувствовал, что наша беседа принимает нежелательный оборот. Кто-то поднялся и объявил, что уходит. Ал тут же вскочил. – Ну, если вам пора…
Все засмеялись, а Джейн Боул потянула за собой Тома Салливана.
– Пошли, дорогой.
Ушли все, кроме Хью. Банни надулась, потому что Ал не попросил ее остаться. Крис Риверс украдкой подошел и стрельнул у меня четвертак. Ему ни разу не хватило смелости попросить больше пятидесяти центов.
Хью остался минут на десять, продолжая мрачно обсуждать свои проблемы.
– Не переживай, все обойдется, – сказал Ал.
Хью снова повторил, что случиться может что угодно.
– Ничего не говорите миссис Фраскати, – добавил он. – Я ей должен за месяц.
Потом и он ушел, торопясь на свидание с девушкой.
– Слава богу, – выдохнул Ал, – оставили, наконец, в покое. Вот уроды, разбудили меня в двенадцать и с тех пор так и сидели.
Я сел в кресло, он на кровать и продолжал:
– Вот послушай, какая удивительная история приключилась прошлой ночью.
– Давай, – откликнулся я, потирая руки.
– Значит, мы поднялись на крышу, а Фил тут же кинулся к краю, будто собирался прыгнуть. Я перепугался, заорал, но он вовремя остановился и просто бросил вниз стакан. Я подошел и спросил, что случилось, попытался придержать его за талию, а Фил вдруг обернулся и поцеловал меня, очень страстно, а потом опустился на крышу и потянул меня за собой.
– Похоже, ты дождался своего часа, – усмехнулся я. – Четыре года обхаживал. Ну-ну, продолжай, что дальше было?
– Мы поцеловались еще несколько раз, а потом он оттолкнул меня и встал.
– Неужели все?
– Потом он говорит: «Давай прыгнем с крыши вместе!» «Какой смысл?» – спрашиваю я. Он отвечает: «Как ты не понимаешь! После этого нам придется… другого выхода не останется. Или так, или бежать».
– Что он имел в виду? – не понял я. – Куда бежать?
– Не знаю… Наверное, куда глаза глядят.
– Вот и прекрасно, – усмехнулся я. – Сказал бы ему: «Отлично, дорогой, сегодня же рвем когти – и в Ньюарк».
Рэмси не оценил юмора, он был настроен серьезней некуда. Я выслушиваю от него подобную чушь с самой первой встречи.
– Во-первых, у меня нет денег… – начал он. Я вскочил с кресла.
– Денег нет? Их не заработаешь, сидя на заднице! Ступай на верфи или лавку какую грабани. Столько ждал своего шанса, а теперь…
– Понимаешь… я не уверен, что хочу этого.
– Чего?
– Ехать с ним сейчас. Боюсь, у него наступит реакция, и я останусь ни с чем.
Я в сердцах треснул кулаком по каминной полке.
– Отлично! Хочешь ждать, жди. Еще год, другой, третий – пока не сдохнешь. Знаешь, что я думаю? Весь этот твой Филипов комплекс – что-то вроде христианского рая, недостижимый платонический идеал, иллюзия, которая вечно где-то рядом за углом, но здесь и сейчас – никогда. Ты не хочешь уехать с ним, боишься проверки, потому что знаешь, что ничего не выйдет!
Он весь сжался и зажмурился.
– Нет, нет, неправда!
Я снова опустился в кресло.
– Я серьезно, Ал. Если бы вы куда-нибудь уехали вдвоем, тебе, может, и удалось бы уломать его. В конце концов, ты только об этом и мечтаешь последние четыре года.
– Нет, ничего подобного! Я вовсе не этого хочу.
Я снова вскочил, возмущенно размахивая руками.
– Ах, вот оно что, платоническая любовь! Никаких грязных телесных контактов, так, что ли?
– Нет. – Ал покачал головой. – Я хочу спать с ним, но больше всего хочу его любви Мне нужны постоянные отношения.
Я закатил глаза к потолку.
– Боже, дай мне терпение – и побольше.
В сердцах я дернул себя за волосы, и в руках остался целый клок. Надо сходить на Двадцать восьмую улицу и купить тоник Буно. В него добавляют шпанскую мушку – от облысения лучше средства не придумаешь.
– Послушай меня, – говорю я Алу, – в который раз тебе говорю, могу и по слогам повторить. Пойми, наконец: Филип нормальный! Может, тебе и удастся разок переспать с ним, в чем я сомневаюсь, но ни о чем постоянном даже не мечтай, разве что о дружбе.
Останавливаюсь и гляжу в окно, сложив руки за спиной, словно капитан на мостике боевого корабля.
– Мне нужно, чтобы он полюбил меня, – упрямо повторяет Ал.
– Ты просто спятил.
Достаю из кармана зубочистку, ковыряю в зубах. Он продолжает:
– Пройдет время, и Фил поймет меня, я знаю.
Поворачиваюсь и тычу в него зубочисткой.
– Добудь деньжат, и он будет твой.
– Нет, так я не хочу.
– То, что ты хочешь, невозможно.
– Не понимаю почему.
– Скажешь, на деньги он не падок?
– Ну, может быть… но все равно это неправильно. Даже говорить об этом не хочу.
– Факт есть факт, друг мой, пора взглянуть в лицо фактам, – изрекаю я внушительно, словно богатый папаша, наставляющий сынка. – Прежде всего займись собой, произведи на него впечатление. Посмотри на себя, ты же выглядишь как бродяга!
