Нове потребовалась моя помощь — надо было перебросить качели через толстый сук.
— Жаль, что с нами нет Дебби, — вздохнула она, когда мы справились с этим делом. — Ей бы ужасно понравилось.
— Кстати, где она?
— Сбежала, — сказала Нова, пожав плечами.
— Сбежала?
— Они с Ноем… в общем, у них бурные отношения.
Я подумал о Дебби, о ее мерцающих глазах и вмятине на голове. Мне вспомнилось, как она кормила меня супом, как поднялась с места, чтобы обнять Ноя, когда он вошел в комнату, как сам Ной, в цветастой рубахе и поношенном бархатном пиджаке, наклонился, чтобы поцеловать эту девушку-ребенка в губы. Как они раздевались в темноте.
— Она такая молоденькая, — произнес я.
Нова решила, будто я критикую ее подругу.
— Ну не скажи, у нее есть своя голова на плечах, — огрызнулась она.
Интересно, что бы это значило.
— А где твоя голова?
— Что-что?!
— Живо надевай голову.
— Какую голову? А, эту…
Детишки валом повалили в парк, только что «освобожденный от оков частной собственности». Малышня из соседних кварталов; дети из зажиточных районов вроде Корэм-Филдс; детишки, которых матери взяли с собой, когда шли за покупками; ребята, чьи родители, уходя на работу, повесили им на шею ключи от дома.
Я надел свою гориллью голову.
— Иди развлекай ребят. «Группа костюмированной поддержки» прибудет сюда с минуты на минуту.
Нова пару раз хрюкнула, как свинка из какой-нибудь комедии, и бросилась навстречу детям.
* * *
Я вручил обществу мое заявление об уходе и честно отработал положенную неделю. После чего переселился к Джошу в Холланд-парк.
Этот ветхий дом уцелел каким-то чудом, когда все вокруг сносили, чтобы построить автостраду. Ряд жилых домов, частью которого когда-то он был, давно пал под натиском бульдозеров. И теперь наше эдвардианское строение, чьи хлипкие боковые стены стояли словно на костылях, сохраняя вертикальное положение лишь благодаря деревянному каркасу, находилось в довольно странных географических отношениях с опорами и дорожным полотном недостроенной автострады.
Джош и его компания занимали дом целиком — за исключением подвала. Вход в подвал был заказан. Там располагалось логово мистера Садберка, который раньше жил в Стамбуле и который зорко охранял границы своего крошечного королевства. Он не был хозяином дома и не имел отношения к нашей компании, но, подобно любому зверю в клетке, никого не пускал на свою территорию. Время от времени у этого Садберка случались припадки гнева, и тогда он начинал яростно колотить в дверь. Стоило ему заметить признаки жизни на тротуаре, как он в бешенстве набрасывался на нас с ругательствами и прогонял прочь. Все это действовало на нервы — раздражало, как раздражает песок, попавший в глаза.
Пока пустынный лунный пейзаж, открывавшийся от входной двери, обещал пришествие чего-то футуристического и волнующего, Джош и его команда не обращали внимания на враждебные действия со стороны местных жителей. Увы, это была всего лишь дорога, которая вскоре загородит собой Саулнечный свет, и по мере того, как дорожные работы пусть со скрипом, но все же продвигались, унылое будущее, которое они несли с собой, становилось все отчетливее. Знакомая Джошу среда неуклонно передвигалась на восток. «Интернэшнл таймс» обосновалась в Ковент-Гарден, зато ей на смену пришел «Оз», новый голос этой части города. Хотя многие из нас пописывали туда, по сравнению со своим предшественником он явно был изданием не того масштаба. Любые эксперименты по организации «Групп изучения левых идей» и акций протеста тихо увядали сами собой, столкнувшись с апатией обывателя. Лишь мистер Садберк еще как-то оправдывал свою репутацию занозы в мягком месте.
В огромной нетопленой гостиной, где из всей мебели имелись только наваленные на полу подушки, мы старались донести друг до друга все те же идеи, чтобы хоть немного реанимировать боевой дух. Мы были молоды и напуганы; пытались, вместо того чтобы думать о будущем, бальзамировать прошлое, сокрушались по ушедшим старым добрым дням прошлого года, прошлого месяца, прошлой недели. Все приятели Джоша говорили мне при случае, что зря я не переехал к ним раньше, потому что пропустил тот хэппенинг или этот марш протеста. Вот если бы я переехал к ним тогда, а не сейчас, то своими глазами мог убедиться, на что способен Джош.
Даже в 1968 году мы мечтательно вздыхали о прошлом.
Дебби вернулась к Ною примерно тогда же, когда я переселился в заброшенный дом, но потом снова исчезла. Однако вскоре вернулась снова. Я поинтересовался у Ноя, куда это она пропадает. Хейден лишь пожал плечами.
— Ты наверняка должен знать.
— Она свободная личность, — ответил он.
Создавалось впечатление, что все здесь были готовы грудью защищать ее свободу. Интересно, а пытался ли хоть кто-то защитить саму Дебби? «Бурные» отношения Дебби и Ноя сводились к тому, что Хейдену было на все наплевать, а Дебби ничего не оставалось, как хлопнуть дверью. Дня через три-четыре она возвращалась, голодная и отощавшая, а ее глаза блестели ярче обычного. Следующий день они проводили в постели, причем из их комнаты не доносилось ни звука, ни вздоха, ни скрипа кровати. После чего цикл повторялся в очередной раз.
— Что у нее с головой?
— Почему ты не спросишь ее сам?
— Но ее нет.
— Ничего, скоро вернется.
— Если вернется.
Хейден в упор посмотрел на меня.
— Ты на что намекаешь?
— Лучше скажи мне, куда она пропадает?
— Откуда мне знать?
— Куда она исчезает, как только ты с ней натрахаешься?
Рождество 1968 года
В универмаге «Селфриджес» восемь самозваных Санта Клаусов обслуживают очередь к вертепу с яслями, раздавая направо и налево подарки и поздравления, причем и то, и другое — бесплатно. Родители — главным образом местные кенсингтонские мамаши — в явном недоумении. Они догадываются: что-то тут не так, вот только что? Сразу не понять. Потому что событие не подпадает ни под какую категорию. Что касается детей, то те, разумеется, довольны.
От полок и коробок, от упаковочной фольги и коричневой бумаги — любой подарок вам бесплатно. Куклы, машины, мягкие игрушки. Плюшевые мишки, танки, футбольные мячи, модели аэропланов. Костюмы ангелов. Елочная мишура. Мы все истекаем потом под нашими красными шубами. Но все должно быть раздарено. Вокруг собралась толпа. Некая психическая сила привлекает к нам детей со всего магазина, с каждого этажа. Все они тянут родителей в отдел игрушек.
Должно быть раздарено все, до последней куклы, до последнего заводного паровозика! «Монополия», у которой вместо крови деньги! Армии оловянных Саулдатиков и игрушечных танков, готовые сразиться с любым врагом! Кукла Синди, бюст у которой — динамо каннибала!
— Хо! Хо! Хо! — скандируют Санта Клаусы. — Хо! Хо! Хо-Ши-Мин!
Сколько у нас в запасе времени? Негусто. Небось легавые уже летят сюда, будут с минуты на минуту. То, что началось как детский спектакль, незаметно сменяется взрослым отчаянием: «Берите! Берите!»
Мы суем бесплатные подарки первому, кто попадается на глаза. Естественно, случаются ошибки. Шестилетняя девчушка размахивает под носом у родителей игрушечным пистолетом, а два брата-близнеца в вельветовых костюмчиках пытаются вырвать друг у дружки «Мой первый косметический набор».
— Берите! И веселого вам Рождества!
— Вы здесь работаете?
— Берите! Какая вам разница!
— Извините, но…
— Веселого вам Рождества!
Охранники движутся в нашу сторону, а малышня уже не уверена в законности раздаваемых подарков. Дети с опаской берут игрушки, которые мы едва ли не насильно суем им в руки. Родители с подозрением разглядывают нас. Даже самые маленькие — и те, кажется, заподозрили неладное. Вскоре страх — хотя бояться тут нечего, особенно в этом царстве изобилия — охватывает всех присутствующих.
Какой-то малыш поднимает рев. За ним — другой, и еще, и еще. Джентльмены, наша работа окончена.
Назад, в Ноттинг-хилл, чтобы пропустить по стаканчику в «Рио» и выскользнуть через задний вход, неся завернутую в газету травку.
— Что у тебя с головой?
Стакан спиртного придал мне храбрости, и я наконец-то решился задать давно мучавший меня вопрос. К тому же мы с ней одни в ее комнате. Ной свалил на кухню промочить горло, а все остальные уже спят.
Дебби передает мне «косяк», потом касается своей головы в том месте, где у нее вмятина.
— Когда-то в детстве, — говорит она, — со мной произошел несчастный случай.
— Это какой же?
— Я попала в аварию.
Врет.
— Как твои родители относятся к тому, что ты обитаешь здесь?
Дебби непонимающе смотрит на меня.
— А при чем здесь они?
