– Дам тебе пенни, если скажешь, о чем сейчас думаешь, -сказал Клайв, который, наконец, заметил, что я весь погружен в свои мысли и уже не участвую в разговоре.
– Да так, ни о чем… Простите, пожалуйста, но Кэролайн, правда, не с вами? И вы, правда, не знаете, где она?
– О Господи! Я думал, что этот вопрос мы закрыли уже в начале. Я действительно не знаю, где сейчас эта милая девочка.
Он достал из кармана бумажник, из бумажника – фотографию, и протянул ее мне. Я тупо уставился на изображение хорошенькой молодой женщины с пухлым детским лицом и темными кудрявыми волосами.
– Это Салли, – с гордостью проговорил Клайв. – В марте мы с ней поженимся.
И вдруг его осенила мысль.
– Знаете что, приходите ко мне на свадьбу. Я пришлю вам приглашение. Мне будет значительно интереснее общаться с вами, чем с кошмарными родственниками моей Салли. Я ее очень люблю, но ее семейство – это что-то с чем-то. Обязательно приходите.
Я уклончиво улыбнулся.
– Но как же Кэролайн? Где мне найти ее? – упорствовал я. Клайв задумался.
– Вам нужен частный детектив. Обратитесь в агентство.
– Да, но как мне найти агентство?
– Я не знаю, но попрошу секретаршу, чтобы она занялась этим вопросом. Дайте мне ваш адрес. Я с вами свяжусь. Это будет забавно!
Сразу после ресторана я отправился к Неду. Когда я пришел, Нед сидел за столом и намазывал масло на хлеб остро заточенной опасной бритвой. У него были гости, вернее, гость.
* Семья на троих (фр.)
Молодой человек, которого я не знал. Дверь в соседнюю комнату была открыта. Феликс спала на кровати. Видимо отсыпалась с похмелья.
– Дженни только что ушла. Вы с ней разминулись буквально на пять минут, – сказал Нед, кивая на стул. – Она говорила, что встретила Монику. Дня три-четыре назад. Ты, наверное, слышал, что Моника сейчас участвует в «Наблюдении масс» и мотается туда-сюда между Блэкхитом и Болтоном на своей старой жестянке. Но все интереснее, чем мы думали. По словам Хамфри Дженнингса, человека, с которым она работает, они там не только проводят опросы насчет политических взглядов и собирают статистику о том, что люди едят и что носят. Нет, их главная цель: сделать так, чтобы все наблюдали за всеми, и постоянно держались настороже, и подмечали любое, пусть даже самое малое, проявление бессознательных импульсов, с тем, чтобы составить наиболее полную картину коллективного бессознательного, которое проявляет себя в повседневных вещах и событиях. «Наблюдение масс» постепенно перерастает в проект широкомасштабного психоанализа будничной жизни. Я думаю, что все это следует обсудить на ближайшем собрании братства, и хочу предложить, чтобы все члены «Серапионовых братьев» записались в «Наблюдение масс» и немедленно приступили к сбору материалов. Пожалуй, начать стоит с пабов. Записывать все разговоры, случайно подслушанные за соседними столиками, засекать время, за сколько люди выпивают стакан целиком, вести наблюдение за тем, в какой момент в разговоре они закуривают – и все в том лее роде. С «Наблюдением масс» поиск Чудесного выйдет на новый, более научный уровень.
Это было вполне в духе Неда. Меня не было несколько месяцев, я просто исчез, не сказав никому ни слова, и за все это время ни разу не написал Неду или кому-то еще из братства, однако он даже не полюбопытствовал, почему я пропал так надолго, и где я был. Нед, как обычно, был занят только собой и тем, что его в данный момент увлекало.
Я вежливо кивнул незнакомому молодому человеку, и только тогда Нед спохватился:
– Ой, да. Я забыл. Каспар, это Марк. Новобранец в «Серапионовых братьях». Он только недавно вернулся из Португалии. Он… какое там было слово?… a, monachino, специалист по растлению монахинь. Он их соблазняет.
– Привет, Марк. А чем ты еще занимаешься?
С виду он был вылитый херувим с пухлыми щечками, но мефистофельский изгиб бровей портил все благостное впечатление. В ответ на мой вопрос он лишь улыбнулся и пожал плечами.
– Он возводит соблазн в ранг искусства, – заметил Нед.
– А почему только монахинь? – полюбопытствовал я.
– Они хорошо пахнут, – наконец, подал голос Марк.
Я уже понял, что разговора у нас не получится, и опять обратился к Неду:
– Я был в Германии, Нед. Я видел будущее, и оно нас не любит.
Я рассказал про Выставку дегенеративного искусства, про свои наблюдения о нарастающей милитаризации Германии, про законы против евреев, про движение «Сила через радость» и т.д., и т.п.
Марк молча ушел. Почти сразу, как только я начал рассказ. Неда, безусловно, заинтересовало «дегенеративное» искусство, но он не любил говорить о политике, и хотя выслушал меня до конца, ему было явно не очень уютно.
– Темные сущности, которые до сего времени существовали лишь в страшных сказках, теперь проникают в реальность. Мы с нацистами чем-то похожи, Нед, – заключил я. – И мы, и они ищем встречи с Иррациональным, но стоит пожать ему руку, и можно лишиться руки.
На что Нед ответил:
– Пойдем прошвырнемся по пабам. Сегодня я собираюсь напиться. Так, чтобы забыть обо всем, о чем я успел передумать за всю свою жизнь.
Он пошел в спальню переодеваться, а сонная Феликс выползла в столовую и нежно чмокнула меня в щечку.
– Каспар, старый хрен, где тебя черти носили? Я так рада, что ты вернулся. Может, ты вправишь Неду мозги. Поговори с ним, пожалуйста. Он помешался на этой оргии – по-настоящему помешался. Это уже патология. Сначала он поручил Адриану изучить древнеримские вакханалии и дионисийские ритуалы, но теперь, когда появился этот кошмарный Марк, все стало уже совсем мрачно. Они с Недом штудируют маркиза де Сада и Антонена Арто и рассуждают, как эта оргия уложится в принципы Театра жестокости. Поговори с ним, Каспар. Тебя он, может быть, и послушает. Мне не нравятся его настроения.
Я рассеянно кивнул. Нед вернулся в гостиную, и мы с ним вышли на улицу. Я твердо решил, что уже пора вылить пару ушатов холодной воды на великий проект по оргии, может быть, даже сегодня. Но сперва мне хотелось поговорить с Недом о Кэролайн, и когда мы уселись в «Геркулесовых столпах» и взяли по пиву, я рассказал ему вкратце, что произошло между нами с Кэролайн до моего отъезда в Германию, и о ее таинственном исчезновении.
– Я утратил ее любовь, и это была единственная утрата, которая для меня что-то значит. В ней – вся моя жизнь. Я не могу без нее, Нед. Я не видел ее три месяца, и за эти три месяца я понял, что она мне нужна больше жизни. Если я не добьюсь ее, я умру. И это не просто слова. Я уже подумываю о самоубийстве.
Нед воспринял мое заявление на удивление спокойно.
– Да, может быть, это выход. Но ты уверен, что из жизни вообще можно выйти? Уйти – да, но не выйти.
Мы смотрели каждый в свою кружку, и я раздумывал над этим пугающим образом, обозначенным Недом: жизнь как замкнутый на себе кошмар, из которого не выйти, потому что все двери закрыты и заперты на замок. Потом я продолжил:
– Я сам не пойму, почему так получилось – это просто какое-то наваждение. Как будто она меня приворожила. Захватила меня целиком, все мое существо. Я понимаю умсм, что она совершенно обычная, и в ней нет ничего особенного; но я не могу без нее, не могу. Мне нужна только она. Ни деньги, ни слава, ни счастье, ни даже жизнь – только она, Кэролайн. Я постоянно думаю о ней: что она говорила, как двигалась, как смотрела. Я одержим этой женщиной. Но почему? Почему?
– Ну, это просто, – ответил Нед. – Все дело в опознавательных сексуальных сигналах и бессознательных реакциях. Твое подсознание реагирует на ее грудь и задницу. Разум здесь ни при чем. В данном случае действуют только гормоны. Точно так же лабораторные мыши реагируют на определенные запахи, которые их возбуждают, а самки павлина – на развернутый хвост самца, один вид которого автоматически пробуждает желание спариться. А что касается Кэролайн, ее реакции подсознательно обусловлены стремлением к продолжению рода и необходимостью найти подходящую пару и подходящее место для обустройства гнезда, прежде чем приступить непосредственно к воспроизведению потомства. В этой связи показательны брачные предпочтения калифорнийской плодовой мушки, dropsophila pseudo obscura. В ходе масштабных и длительных наблюдений ученые установили, что самки плодовой мушки предпочитают самцов с редкой раскраской тем, чья раскраска статистически ближе к средней. В принципе, я бы сказал, что у тебя были очень хорошие шансы. Ты видный мужчина, у тебя необычная внешность. Ты вообще человек явно не ординарный.
– Но я же пытаюсь привлечь не плодовую мушку.
Мне очень хотелось поговорить о Кэролайн подольше, но к нам подошел Джон Гастхорн, эксцентричный маньяк-библиофил и сочинитель романов ужасов. Он сидел неподалеку, случайно подслушал наш разговор и тоже решил поучаствовать. Помню, мы заговорили о самоубийстве, и Гастхорн процитировал Марка Аврелия: «Ни с кем не случается ничего такого, чего он не в силах был бы вынести». Потом Гастхорн завел разговор о моем цикле картин «Букинистический магазинчик» и поинтересовался, случаен ли выбор названий на корешках нарисованных книг, или они несут определенную смысловую нагрузку. Потом Нед принялся уговаривать Гастхорна принять участие в оргии «Серапионовых братьев».
