Она подошла и обняла меня. Я как-то даже смутился и не знал, что сказать.
Потом она пошла в туалет подмыться. Мне и худо, и круто одновременно, хочется быть другим, и в то же время радостно, что я такой, как есть. Никогда ведь не знаешь, что к лучшему. Если б фачилово было как в фильмах, было б здорово: ни тебе напряжения, ни глупых проколов, ни смущения, ни запахов, ни слизи. Все знают, что делают, и ведут себя как надо. Но я-то думаю, что надо просто стремиться к лучшему. Может, потом и будет поинтересней.
И вот я оделся и посмотрел на себя в зеркало над камином. Тот же я, но пожёстче. Даже как будто поросль стала погуще, не пух с жопы на подбородке, скорее нормальные молочно-белые тонкие волоски. Заглянув себе в глаза, я заметил нечто, что не могу объяснить, но раньше этого не было. Говорят, такое случается после первой дырки. Ну да, я теперь скорее мужик, не какой-то дебил маленький.
Я сделал это! Сделал! Сделал!
Теперь нужно выпроводить Сабрину, пока мои родители не вернулись. Она, конечно, хорошая девчонка, но я не хочу, чтоб кто-нибудь думал, что мы гуляем. По-честному, я хочу быть как Терри, фачить разных тёлок толпами, враз. Не хочу быть привязанным. Терри как-то сказал, что тёлки – они что пиво: одной кружкой не обойдёшься. Я повёл её на автобусную остановку. Она прям вцепилась в меня, и, с одной стороны, я понимаю, что это для неё важный момент, а с другой, хочется, чтоб поскорей пришёл её автобус и я бы остался один и всё как следует обдумал.
На углу остановился автобус, и пиздец: из него выходят мои родители. Я отвернулся, но услышал, как маман, подвипивши, крикнула:
– Карл!
Я неохотно замахал им, а Сабрина спросила:
– Это кто?
– Мои мама и папа.
– У тебя такая красивая мама, мне нравится, как она одета.
Тут я прихуел: как это, мама – красивая? Я промолчал. Смотрю через дорогу, а они… блядь… пиздец… идут к нам, чтобы всё испортить...
– Привет, – поздоровалась мама с Сабриной. – Я Мария, мама Карла.
– Сабрина, – робко ответила та.
– Какое красивое имя, – сказала мама и посмотрела на неё с почти что любящей улыбкой.
– А я Дункан, знаю, что в это трудно поверить, я ведь мужчина видный, но тем не менее – это мой сынок. – Он пожал ей руку. Вот гад, я, конечно, зарделся. – Мы решили зайти в «чиппи», прихватить что-нибудь поужинать. Вам взять чего-нибудь.
– Сабрине нужно домой, мы просто автобуса ждём.
– Ну что ж, хорошо, не будем вам мешать, – сказал папа, они распрощались и отчалили.
Послышался мамин пьяный хохоток, они завернули за угол, и папан выдал припев из «Suspicious Minds»:
– Не сможем вме-сте жи-ить… с подозренья-ами…
– Ш-ш-ш, Дункан, – засмеялась мама.
Старичьё грёбанное, так меня опозорить, я уже собрался извиниться перед Сабриной, как она повернулась ко мне и говорит искренне так:
– У тебя такие замечательные родители. Вот бы мне таких.
– Ну да… – говорю.
– Мои тоже хорошие, просто они почти совсем не тусуют.
Подошёл её автобус. Я поцеловал её и пообещал, что на неделе мы встретимся. Возможно, так оно и будет, никогда ведь не знаешь, кого повстречаешь.
Какая охуенная жизнь!
Я рванул домой весь на взводе, потом подумал, что веду себя как девчонка. Притормозил и пошёл спокойно. Нельзя же скакать, как детишки из младшей школы на игровой площадке. Скоро, бля, шестнадцать. Все поймут, что ты пофачился, если будешь на спокойствии. В этом-то весь и прикол: не бегать всем рассказывать, а сделать так, чтоб они сами сообразили. Стать эдаким молчаливым знатоком вопроса. Ведь само фачилово серьёзно переоценивают, это точно. В книгах по сексу они ещё разные там позы принимают. На фига им это надо, не ясно.
Ну, может, ещё будет получше. Надеюсь. А вы кА считаете, мистер Блэк, о, простите, Пизда с Ушами?
Если будет на то воля Господня, мистер Юарт. В любом случае, я понимаю, что вы сделаете из Сабрины честную женщину в крепком христианском браке, освящённой святой Пресвитерианской церковью Шотландии?
Как бы не так, Пизда с Ушами. С этого момента я буду фачить всё, что движется.
Тут заморосило, я поспешил домой и стал дожидаться родителей с ужином. Надеюсь, они прихватят что-нибудь и для меня. Ладно уж, попробую.
Ну вот я и отстрелялся. Проблема, преследовавшая меня столько времени, разрешена, но Голли забрали, и его ещё долго придётся дожидаться.
3 ВРОДЕ КАК 90-е: ПИВНАЯ ГИТЛЕРА WINDOWS ’90
Мария Юарт скинула туфельку и зарылась пальцами в густой ворс ковра. Шикарная обстановка друзей чем-то напоминала её собственное жилище. Дом Бирреллов, как и дом Юартов, оснащался на пособия, выданные по сокращению штатов. Деньги эти вселяли уверенность, веру или просто надежду: подвернётся что-нибудь, что укрепит их новый статус-кво.
Доминантой интерьеру служило огромное зеркало в позолоченной раме, висящее над камином. Казалось, оно опрокидывает на тебя всю комнату. Мария нашла его слишком большим. Возможно, потому, что она сохранила тщеславие, позволявшее считать, что немолодой возраст и зеркала – так себе сочетание.
Подошла Сандра и прервала её задумчивость, подлив в бокал вина. Мария восхитилась маникюрным совершенством рук своей подруги, казалось, это руки ребёнка.
Дункан и Мария Юарт пришли поужинать и выпить в гости к своим старым друзьям Вулли и Сандре Биррелл. Марии было даже немного совестно, что с тех пор, как они переехали в Бабертон-Мейнс – уже почти три года назад, на район она приехала впервые. Дело в том, что большая часть соседей, с которыми они дружили, постепенно выехали отсюда. И мария всё говорила о людях, которые въехали вместо них, сетовала, что нет у них чувства локтя, что община распалась и теперь это свалка социально неблагополучных элементов. В общем, пропал район.
Они понимала, что эта тема в разговоре напрягала Дункана. Многое изменилось, но Юарты и Бирреллы остались близкими друзьями. Они редко ходили друг к другу в гости парами. Это случалось на Новый год или по особым случаям. Обычно они проводили вместе вечера на выходных, встречаясь в «Тартан-клубе» или каком-нибудь лаундж-баре.
Дункан не мог налюбоваться на ремонт, который Вулли сделал, выкупив квартиру у города. Замена дверей и оконный рам – шаг предсказуемый, но Вулли и Сандра приобрели стиль, который ассоциировался с людьми помоложе. На смену вагонке пришла глазированная штукатурка, деревянную мебель заменили функциональные металлоконструкции, но всё это странным образом казалось уместным и вполне подходило Бирреллам.
Вулли тянул с покупкой квартиры до последнего, пока его сопротивление не стало напрасной, безосновательной позой. Арендная плата повысилась, а льготные цены на приобретение съёмщиками снизилась настолько, что он, как многие уже говорили, обманывал железную дорогу: брал билет и не ехал. В итоге, утомившись от нескрываемых упрёков старых соседей, которые хотели отмежеваться от жителей блочных домов более поздней постройки, Вулли нехотя присоединился к празднику новых дверей и стеклопакетов.
Намекали даже, что им с Сандрой лучше было бы переселиться в картонку через дорогу, оставив место в старом крепком доме тем, кто хочет «удержаться на плаву». Вулли нравилось быть неуступчивым и сдерживать натиск, пока на него не насела Сандра, отдав свой голос большинству. Теперь Вулли радовался, что сдался. С тех пор как он решился погрузиться в ремонт с головой и потратить пособие по сокращению на дом и замену окон, Сандра снова стала засыпать без алкоголя и таблеток. Она стала лучше выглядеть. Она набрала в весе, но в её возрасте ей больше шла полнота, чем бесцветный, измученный вид и худоба. Сандра до сих пор оставалась дамой взвинченной, и теперь основной удар приходился на Вулли. Билли уже давно переехал из дома, остался только Роберт. Её мальчики… Всю жизнь она ставила их на пъедестал.
Бывало, Вулли становилось тяжело на сердце, когда он видел, что у Дункана и Марии всё по-другому. Как они смотрели друг на друга, они до сих пор были друг для друга центром вселенной. Карл всегда был любимым гостем на их празднике, но это был их праздник. Вулли же, со своей стороны, понимал, что его сыновья, только появившись на свет, немедленно заняли его место в сердце Сандры.
Теперь Вулли Биррелл всё чаще чувствовал свою бесполезность. Сокращение штатов – это словосочетание значило больше, чем просто потерю работы. Он научился готовить, чтоб кормить Сандру, когда она возвращалась из дома, где подрабатывала прислугой. Но этого было недостаточно. Вулли стал уединяться в собственном мирке, прочность которому придало его второе по важности приобретение – компьютер. И он с огромным удовольствием демонстрировал Дункану возможности машины.
Дункану, как и Вулли, без работы пришлось не сладко. Он с большим трудом выкраивал деньги, чтобы выплачивать ипотечный кредит за их маленький домик в Бабертон-Мейнс. Если б Дункану досталась квартира в таком крепком доме, как у Вулли с Сандрой, он бы остался здесь, выкупил её, сделал бы ремонт. Квартиры в блочных домах никуда не годились. Но бывало жестковато. Карл помогал, у него пошли дела и с клубом, и диджейством, но Дункан не любил, когда мальчик давал им деньги. У него была своя жизнь, своё место в городе. Однако его помощь однажды спасла их от выселения за неуплату. Но эта музыка! Проблема в том, что пластинки, которые он ставит, – это не музыка, в унитаз спустить. А ведь скоро люди снова захотят слушать настоящие вещи.
