Никола улыбнулась и посмотрела на меня, как на придурковатого дедулю.
– Я тут видела тебя с гитарой, – сказала Эмми. – С вами ещё играет Мальком Тейлор, брат Анджелы.
– Ну да, он барабанщик. Отличный притом, – соврал я.
Малки едва палочки держит. Но ничего, научится.
Эмми посмотрела на меня и придвинулась, её волосы чуть не коснулись моей щеки. Ники тоже подошла поближе, её рука упёрлась мне в плечо. Я почувствовал аромат духов и этот безумно свежий девичий запах. В воздухе не осталось кислорода, и уж точно он испарился из моих мозгов. Я подумал, что круто было бы назвать так песню: «Безумно свежий девичий запах». Немного хеви-металлом отдаёт, правда.
– А откуда взялось это название , «Мухлёж»? – спрашивает Эмми.
Я испугался, что если начну сейчас говорить, то губы мои зашлёпают, как старые ворота на ветру. Собравшись с силами, я принялся рассказывать историю о том, как мы с Топси играли в карты, в автобусе по дороге на выездной матч «Хартс». Как из-за игры поднялась буча, щёлк – и один парень разбил другому нос. Мы как раз искали название, и когда один чувак постарше закричал: – «Пиздиться из-за мухлежа смешно», – мы просто посмотрели друг на друга, и дело было решено.
– Я бы послушала вас как-нибудь, – сказала Эмми. – У вас есть запись?
– Ну да.
Тут подошла миссис Харт:
– Давайте-ка за работу, рисунки сами не нарисуются.
Я был так близок к тому, чтобы сказать: приходите ко мне. Ебать! Только представить: Сабрина, Мэгги и Эмми, всех за раз!
Шанс ускользнул вместе со звонком на перемену. Но потом я бы пригласил её, и, наверное, она скажет да, или нет, или: принеси кассету в школу. Её подружки не будут торопиться с оценкой, не будут улюлюкать, как некоторые тёлки, я тоже буду на спокойствии. Если б мне удалось кого-нибудь отпипонить хотя бы раз, тогда бы напряжение спало и я бы стал править миром!
На географии я забил на дельту Ганга, чтобы записать текстовочку для новой песни. География – лучший предмет. Куда поехать, что посмотреть. Когда-нибудь я везде побываю. Но сейчас я в песенном настроении. Я принялся писать про «Безумно свежий девичий запах», но вскоре у меня задымился.
После очередного лирического куплета Макклаймонт меня засёк:
– Итак, Карл Юарт, поделись с нами, чем это ты занят.
– Пожалуйста, – я пожимал плечами, – это песня для группы, в которой играю, «Мухлёж». Называется «Нет оценкам». Слова такие: мне не нужно «отлично», «неуд» тоже не нужен, мои друзья обходятся и без оценок… пойми, диплом получать в облом…
Раздались смешки, хотя Макклаймонт, надо отдать ему должное, смеялся громче всех.
– Ну что ж, Юарт, я как раз собирался посоветовать, чтобы ты не строил планов стать географом. Но теперь, послушав твои пробы пера, я полагаю, тебе следует посвятить себя песенному жанру.
Тут мы все посмеялись. Макклаймонт нормальный. В первом классе я его ужасно не любил, но когда становишься старше, понимаешь, что он прикольный. Я и на «Тайни» его видал как-то. Хорошо бывает посмеяться на уроке.
Однако после обеда вся моя уверенность испарилась и я почувствовал себя херово: усталый, раздражённый, боялся собственной тени. Дойл глянул на меня в коридоре, и я не понял, чего это он, – то ли мы, типа, друзья, то ли он узнал, что я за «Хартс». Так или иначе, я на его взгляд не ответил. Пиздец какой он жуткий, этот чувак.
Вечером в пятницу я остался дома, смотрел телик, потом записывад музон и играл на гитаре. Когда мама с папой пошли в кино, я позвонил Малки, нашему барабанщику. Я хотел сказать ему, что тёлочки что-то уже пронюхали, а это верный знак, что о группе идут разговоры. Он прямо весь встрепенулся.
– Эмми Коннор хочет нас послушать, – ахнул он взволнованно.
Потом я сказал ему, что напридётся больше репетировать у него, и он попритих.
То, что в субботу утром я никуда не пошёл, вызвало у моих стариков лёгкие подозрения. Обычно, если я не работал в лавке и не отбывал на выездную игру, я отправлялся в город побродить по пластиночным магазинам. Отец спросил, не хочу ли я сходить с ним на матч Килмарнок в Броквилле, но я не вписался. К вечеру, когда он вернулся, я превратился в комок нервов. Они планировали пойти на вечеринку, и как же долго они собирались. Они всё ещё сердились на меня за то, что я не пришёл ночевать в четверг. Они не были против, если я оставался в гостях, но я нарушил два правила. Первое – не оставаться в гостях, если утром надо в школу. Второе – я не позвонил им сказать, где я буду. Дурацкое правило, потому что никогда не знаешь, где окажешься, а оказавшись, обычно уже настолько бухой, что и не позвонить.
Мне пришлось пообещать родителям, что я не пойду с пацанами в «Облака» или в город. Я сказал им, что весь вечер буду дома, схожу в «чиппи» за мясным пирогом, маринованным чесноком и бутылкой «Айрн-Брю». Да, потом я выну немного фарша и запихаю жареной картошки и так и поужинаю под какой-нибудь фильм ужасов. Да, конечно, я ещё, может, возьму маринованное яйцо.
Думаю, они поняли, что я что-то задумал. Наконец они ушли, и я рванул почти сразу за ними, конечно в «чиппи», но чтобы встретить Сабрину. Сердце у меня забилось, когда пришла первая шестёрка и её в ней не оказалось. Я обломался, потом расслабился, потом снова обломался, потом завёлся, потому что сразу подошёл следующий. Она вышла из автобуса, в чёрном таком жакете. В нём она так круто смотрелась, такая взрослая. И накрашена она по полной. Я оценил, она выглядит как первоклассная тёлка. В «Облаках» она выглядела совсем по-другому, и уж что-что, яа накраситься она умеет.
Я даже слегка припух и на минуту почувствовал себя маленьким мальчиком рядом со взрослой женщиной. Зато теперь она мне очень даже нравится. Мы обнялись и поцеловались накоротке.
Тут до меня дошло, что я у себя на районе и нельзя, чтоб меня с ней увидели, потому что, если Терри засечёт её в таком виде, он её враз у меня отцапает. Но… хочется, чтоб все видели, все такое, заценили, какая у меня тёлочка, так что я повёл её к дому.
Потом…
Первый, кого мы встретили, был Биррелл. Он вышел из киоска с «Пинк», рулетами и бутылкой молока.
– Карл! – крикнул он.
– Билли, – кивнул я и выдохнул: – Это Сабрина, да, а это Билли.
Билли улыбнулся и тут проделал нечто безумное и абсолютно обычное одновременно: он коснулся её руки.
– Привет, Сабрина, – сказал он, – я вроде помню тебя по «Облакам».
Видно, что она немного удивлена, но он так естественно всё это сделал.
– Привет, Билли. Как дела?
– Неплохо. Хотелось бы передохнуть после последних выходных, – улыбнулся он, повернувшись ко мне. – «Хибз» продули, Энди Ритчи из Мортона закатил два мяча. Я слышал, «Хартс» тоже обделались. Ты ходил?
– Не-а… я решил взять таймаут, как ты говоришь. Может, сходим на каток на неделе, а?
– Да, отлично, зайди за мной, когда соберёшься.
– Ладно, увидимся, Билли.
– Покеда, Карл, счастливо, Сабрина.
И он пошёл себе по дороге, а я задумался: какого хера я так разнервничался? Держи себя в руках, Юарт, дурило. Билли отлично выступил, а мне стало стыдно. Это убедило меня, какой всё-таки Биррелл офигенный чувак. Он может быть занудой, но у него золотое сердце, он всегда по-доброму относится к тем, кто его не донимает. Лучший чувак из всех, что я знаю, не, правда.
Мы пошли дальше по дороге.
– Приятный у тебя друг.
– Да, Билли отличный. Лучший.
– Я не знала, что ты катаешься на коньках.
– Да та, бывает, – немного смутился я.
Я стал похаживать туда с Билли, потому что это самое представительное сборище тёлок в городе. Туда заходят и богатенькие малышки. Я совсем недавно к нему присоединился, когда врубился, что это и есть его местечко для тайных свиданий. Каток был нашим большим секретом от Терри, который бы всех обломал, подмяв всё под себя. У меня в голове зрел один планчик: как только мне удастся натянуть там какую-нибудь девчушку, я покажу это место Голли и отдам его во владение нашему нервозному девственнику.
Теперь это уже не случится.
Имейте в виду, на льду я едва стоял, большую часть времени проводил, сидя на жопе, и возвращался промокший насквозь. Биррел, спортивный гад, давал крутого, и тёлки заметно впечатлялись его выкрутасами. Он просто садился на скамейку, на полном спокойствии, и влегкую мутил встречи в «Облаках» или «Бустере».
Я забеспокоился, что Сабрина решит, что я шелупонь какая-нибудь, коли живу в спальном районе. Да, что там, квартира в Далри – тоже не бог весть какая аристократия. Я всё трендел о музыке, заглядывал ей в глаза, чтоб она не заметила граффити на стенах подъезда. Дальше повода для беспокойства не будет, как только она войдёт, сразу станет ясно, что мы не оборванцы. Единственное, против чего я бессилен, – это запах ссаки на лестнице. Это суки Барклаи, наши соседи сверху, просто выпускают собаку, и она бежит по своим делам на пустырь. Но дело в том, что если дверь в подъезд закрыта, она ссыт, а иногда и срёт прямо на лестнице. Когда мы подошли к нашей двери, я вспомнил, что ключ висит у меня на шее на шнурке, как у ребёнка, и это такая глупость, такой облом, что мне приходится выуживать его и трясущимися руками вставлять в дверь.
