— Нет! — ошеломленно вскинулся он. — Нет! Нет, нет и нет!
Гленн огляделся по сторонам, словно опасался, что этот вопрос может навлечь на него беду и некая невидимая мстительная сила сама положит на него глаз.
— То есть вы просто не хотите этого делать? — уточнил я. — И у вас все же имеется такая сила, чтобы остановить козлиное сердце?
— Нет, — ответил Гленн. — Не думаю. Мне кажется, что как только достигнешь такого уровня, то начнешь задаваться вопросом: «А что этот козел мне такого сделал? Почему именно этот козел?»
— Но ведь кто-то вышел на такой уровень, верно? Кем был тот мастер-сержант?
— Его звали… Майкл Эчайнис.
Больше, добавил Гленн, ему ничего не известно про Козлиную лабораторию.
— Гленн, — сказал я, — а после 11 сентября на козлов вновь стали обращать пристальные взгляды?
Он вздохнул:
— Я теперь в отставке и не имею допуска. Если бы я, допустим, позвонил в спецназ, то получил бы такой же ответ, как и вы.
— Другими словами…
— Они бы не сказали ни «да», ни «нет». Само существование этих козлов — огромный секрет. Они и не признаются, что у них на базе есть козлы.
Как я узнал позже, в этом-то и состояла цель обезблеивания: дело не в том, что десантники таким образом овладевали техникой прижигания голосовых связок вероятного противника, а в том, что командование беспокоилось, как бы блеяние козлов на военной базе не привлекло к себе внимания местного отделения Американской лиги защиты животных.
Сейчас Гленн выглядел встревоженно.
— Это серьезные совсекретные данные, — сказал он.
— И куда вы посоветуете мне обратиться теперь? — спросил я.
— Никуда, — ответил Гленн. — Забудьте об этом.
— Да не могу я такое забыть, — возразил я. — Представляете, какие у меня сейчас картинки в голове крутятся?
— А я говорю: «забудьте»! — нахмурился Гленн. — Все забудьте, что я вам рассказал про козлов.
Но я не мог. Вопросов накопилось — куча. К примеру, как все началось? Спецназовцы попросту украли идею генерала Стабблбайна? Возможно, тем более что такая гипотеза укладывалась во временную шкалу, которую я начинал складывать из разрозненных кусочков. Предположим, спецназовское командование сымитировало ледяное безразличие к сердцераздирающей инициативе генерала, а затем приказало некоему Майклу Эчайнису положить особо пристальный взгляд на козла. Может, им хотелось единолично сорвать лавры, если техника разглядывания врага до смерти станет инструментом в военном арсенале США и навсегда изменит картину мира.
А что, если это чистое совпадение? Что, если спецназ без ведома генерала Стабблбайна уже работал с козлами? Ответ на этот вопрос, чувствовал я, способен пролить определенный свет на текущее состояние американской военной мысли.
Расставшись с Гленном Уитоном, я попытался найти все, что можно, про Майкла Эчайниса. Он родился в 1950 году в городе Нампа, штат Айдахо. Одна старушка, жившая с ним по соседству, была — если верить его другу детства — «настоящей грымзой», и «поэтому Майкл взорвал ее сарай».
В 1970-м он два месяца воевал во Вьетнаме и за указанный отрезок времени застрелил двадцать девять человек — с официально подтвержденным летальным исходом, — затем ему оторвало ступню и часть голени, и Эчайниса отправили в Сан-Франциско, где врачи предрекли, что он никогда уже не сможет ходить. В ответ Майкл поверг медиков в замешательство тем, что к 1975 году стал ведущим экспертом Соединенных Штатов по корейскому боевому искусству хварангдо, в Форт-Брэгге обучая спецназ такой, к примеру, технике, как умение стать невидимым.
— Если вам доведется встать напротив строения с горизонтальной кирпичной кладкой, — инструктировал он «зеленых беретов», — не следует держать тело вертикально. Возле дерева старайтесь выглядеть как дерево. На открытой местности надо скорчиться наподобие камня. Между зданиями принимайте вид канализационной трубы. А если понадобится пройти мимо невыразительной белой стены, воспользуйтесь изнаночной стороной спецплащпалатки: ее надо вывернуть белым цветом наружу и держаться за ней как за ширмой. Думать при этом следует о черном. Это и будет ничто.
Ничто играло важную роль в жизни Эчайниса. Он обнаружил, что способен убивать ничем. Боб Дагган, бывший коллега Майкла по боевым искусствам, как-то раз поведал журналу «Черный пояс», что считает приятеля клиническим психопатом. Он сказал, что Эчайнис постоянно балансирует на грани буйства, вечно думает про смерть и способы ее причинения, и что такая черта характера окончательно укоренилась в его душе с двадцать девятым убитым вьетнамцем и последующим отрывом ступни.
— Смотреть надо только на руки или ноги противника, — говорил Эчайнис курсантам. — Ни в коем случае в глаза до самого последнего момента, потому что этим можно обездвижить его на долю секунды. Представьте: я подхожу к человеку, не глядя в лицо, а потом вдруг — раз! — пристально смотрю ему в глаза. И тогда он, ошарашенный, тоже смотрит на меня. В этот крошечный миг его тело замирает, и вот тут-то я атакую. При этом можно что-нибудь говорить, но голос должен быть монотонным. Например, «нет, я тебя не трону». И после этого ты его режешь. Если ты полностью расслаблен — глазами, телом, голосом, — ему и в голову не придет, что ты готов его уложить.
В середине семидесятых Эчайнис опубликовал книгу «Боевая самооборона с ножом», в которой пропагандировал спорную технику: полагалось с криком подскочить, развернуться в воздухе и полоснуть по врагу. Кое-кто из числа знатоков работы с ножом горячо приветствовал такой подход, однако он вызвал резкую критику со стороны других экспертов, которые справедливо указывали на то, что во время прыжка атакующий может нечаянно порезаться, а посему следует ограничиться простой работой ног, когда у тебя в руках холодное оружие.
И все же сверхвозможности Эчайниса приобрели легендарный статус. Вот что вспоминает один из бывших «зеленых беретов» на интернет-форуме:
«У меня отвисла челюсть. На моих глазах он ложился на доску с гвоздями, а потом один из курсантов кузнечным молотом разбивал у него на животе шлакоблок. А еще он протыкал себе шею и предплечья стальными спицами и поднимал привязанные к ним ведра с песком — причем совсем без крови и с очень мелкими физическими признаками травмы. Он в одиночку перетягивал канат против дюжины солдат и даже сумел загипнотизировать пару зрителей. „Зеленые береты“ летали кувырком как тряпичные куклы. Боль, которую он причинял, — это что-то неописуемое, чистый сюр, — а ему достаточно было просто ткнуть в человека пальцем. Майкл, дружище, ты не забыт. Тот нож, что ты подарил мне, лежит бок о бок с моим беретом. Ты закалил мою душу навечно. Господи, благослови Майкла Эчайниса!»
Некоторое время он работал редактором колонки боевых искусств в «Солдате удачи» — «журнале для профессиональных искателей приключений». Эчайнис стал своего рода лицом американского наемника, чуть ли не в буквальном смысле, потому как часто появлялся на обложках «Солдата удачи» и «Черного пояса». Если вам выпадет шанс наткнуться на фотоснимок симпатичного подтянутого американского наемника с гвардейскими усами, который бдительно залег со снайперской винтовкой где-то в джунглях, да еще одет при этом в камуфляж с банданой на голове, а в другой руке сжимает нож со зловещей волновой заточкой, — знайте, что это скорее всего и есть Майкл Эчайнис. Словом, подобные обстоятельства еще больше подогрели его славу — а ведь для наемника это противопоказано — и, вероятно, послужили причиной его загадочной смерти в возрасте двадцати восьми лет.
Насчитывается немало версий гибели Эчайниса, но все они сходятся на том, что это произошло в Никарагуа, где он оказывал профессиональные услуги тогдашнему диктатору Анастасио Сомосе. Имеются свидетельства, что их встречу организовало ЦРУ, причем Эчайнису был выделен пятимиллионный бюджет на обучение президентских гвардейцев и антисандинистских коммандос эзотерическим приемам боевых искусств.
Эчайнис признался одному из биографов Сомосы, что любит Никарагуа оттого, что дома, то есть в Штатах, очень сложно пройти по улице и нарваться при этом на драку. Зато в Никарагуа, сказал он, драться можно хоть каждый день.
Возможно, кое-кто заявит: вот, дескать, мало чего есть героического в том, что тебе платит Сомоса за участие в подавлении крестьянского восстания. С другой стороны, когда я осторожно представил эту точку зрения поклонникам Эчайниса, они в один голос заверили меня, что его храбрость на этом фоне смотрится еще более выпукло, коль скоро широкая американская общественность, мягко говоря, недолюбливала Сомосу, а пресса вообще «сделала из сандинистов чуть ли не святых угодников».
Согласно одной версии, события, окружавшие смерть Эчайниса, разворачивались следующим образом: Майкл с группой коллег-наемников на борту вертолета летел к месту будущей страшной резни, инспирированной с подачи Сомосы. Вертолет взорвался — либо из-за бомбы, которую подложил кто-то из антисомосовских повстанцев, либо оттого, что кто-то из пассажиров жонглировал гранатами и одна из них сработала. Как бы то ни было, погибли все.
