таких людей встречал. Это даже не просто добро, потому что добро – это вроде как выбор всегда. Нет, это как-то так…и никак по-другому. И у такого человека всегда всё просто. Ему не надо выбирать, не надо обращаться к своей совести. Вот так – и всё. Он не мыслит другого, понимаешь?
– Да, брат, я понимаю, о чём ты! И я таких встречал! И они всегда живут плохо, потому что в обществе другие правила. Всегда они какими-то дурачками считаются, какими-то не такими. И ты общаешься с ними и понимаешь, что вот оно, вот –истинное, но всё равно потом посмеиваешься вместе со всеми. Не знаю почему.
– Да Веры нет потому что. А без неё человек живёт по скотским правилам. Как мы все живём.
– Да, по законам джунглей.
– Ну типа того… – заключил он, затянувшись почти сгоревшей сигаретой, и мы молча уставились на тёмный молчаливый лес.
Мы оба, наверное, думали о том, что неплохо было бы стать такими людьми. Знаете, обрести Бога в себе. Быть юродивыми. Только вот как? Наше воображение рисовало нам картины нашей праведности, в которой мы будем отрешены и возвышены. Картины, которым, конечно, никогда не суждено сбыться, но которые так приятно представлять.
А потом я подумал, что люблю Ромку такой простой, братской любовью, в которой очень много всего. Понимание, душевная близость, уважение. И думал над тем, а возможно ли как-то так полюбить и девушку? Чтобы было что-то глубокое, можно было вот так вот курить с ней на балконе, смотреть на лес, шоссе, а может быть, даже и море, молча понимать душу друг друга. Здорово было бы!
Гашетку в Пол
– Лёш, успокойся! Ты что, еб**улся? – закричала Марго, когда стрелка спидометра подошла к отметке в 200км/час.
– Нах*я ты это делала?!
– Что делала?!
– На днюхе! Зачем ты с ним легла, шл*ха?!
– Лёх, давай мы остановимся, успокоимся, вы нормально поговорите. Мы сейчас тут сдохнем все из-за тебя. Ты, бухой в говно, мчишь по МКАД-у!!! – я действительно верил, что достучусь до его пьяного мозга.
Первые числа месяца выдались на редкость тёплыми, солнышко баловало нас яркими лучами, от чего мы в тот день изрядно наклюкались всей честной компанией у Димы на хате. Ночи же были ещё морозные, и дорожное полотно, по которому мы мчали, блестело от влаги, въевшейся и застывшей в асфальте. Лёгкий корейский седан парил над ней, едва цепляясь за дорожное полотно бешено вращающимися колёсами. Меня вжало в кресло так, что кровь вскипела и сожгла весь имеющийся в организме алкоголь. Мутный угар, в котором кажется, что с тобой никогда не случится ничего плохого, испарился очень быстро, и реальность буквально свалилась на нас с Риткой осознанием очевидного безумства происходящего. На нас, но не на Рыжего.
– Останови тачку, дебил! – закричала Марго.
Лёха ничего не ответил. В его взгляде, устремлённом на дорогу, читались азарт и гнев, какие бывают у людей, которым нечего терять. Он резко крутанул руль вправо на первом попавшемся съезде то ли в центр, то ли в область, остановился через триста метров после спуска так, что я чуть не выбил зубы о яподголовник впереди стоящего кресла, и коротко сказал: «Уё**вайте».
Марго изо всей силы саданула дверью. Рыжий, даже не посмотрев в её сторону, вжал педаль в пол и исчез в жёлтой пасти рассвета, заглатывающего поднимающуюся ко МКАД-у дорогу.
– Вот и покатались, – зло пробурчала Ритка.
Было морозно, изо рта шёл пар. Мы, отрезвевшие и от того ещё пуще замерзающие, побрели в сторону центра (вроде бы) вдоль шоссе, периодически поворачиваясь лицом к редким, догоняющим нас машинам в попытках поймать попутку, но они лишь увеличивали скорость и пропадали в ослепительном восходе солнца.
Марго обхватила ладонями трясущиеся плечи, пытаясь унять дрожь, я отдал ей свой вязаный шарф и шапку, и так мы шли молча ещё минут двадцать, пока какой-то сердобольный мужик на стареньком американском джипе не согласился подкинуть нас за все имевшиеся у меня сто рублей до ближайшего метро. Мы молчали до того момента, пока не вышли из подземки на нашей станции, сели на краешек холодной металлической лавки автобусной остановки и стали ждать транспорт до ранчо.
– Рит, ну ты ведь реально неправа, – аккуратно начал я, приобняв её за плечо, чтобы ей было хоть чуточку теплее в лёгоньком коротком кожанчике.
– Я знаю. Да. Понимаешь, тогда у Аськи ничего не было. Ты же сам помнишь, как было. Захар начал на меня вы***ваться, а Лёша что? Он что-то сказал? Нет! Он нагнал на меня и поднял руку! Я этого никогда не забуду! Знаешь, как мне было обидно! Ася тоже не встала на мою сторону. Никто не встал. Меня поддержал только Лёша, ну, Болоцкий, – уточнила она.
– Да, но, блин, ты на глазах у Рыжего ушла с ним спать. Это жёстко.
– Я была в говно, легла на первой попавшейся кровати, а Лёха сам пришёл. Если точнее.
– Ну со стороны это выглядело так, что ты всю дорогу к Аське тусила с Рыжим, а потом у него на глазах ушла спать с другим.
– Я знаю, но я просто пошла и отрубилась. Ася говорила, что все шастали в эту комнату и видели, что мы просто лежали рядом в отрубе.
– Ну да…
– Бля, почему я вообще кому-то что-то должна? Что за бред?
– Ну не знаю… вас баб не понять, если честно…
– Очень мило!
Она фыркнула, поджала губы, резко встала, стрельнула у парня, стоящего ближе к дороге, две сигареты, он молча протянул ей зажигалку, она подкурила, склонив голову, изящно придерживая свои длинные, словно шёлковые волосы одной рукой, а другой – закрывая огонёк от ветра, вернулась, протянула мне незажжённую сигарету, мы на секунду сомкнули краешки папирос, она выдохнула, уголёк всполохнул, я глубоко затянулся, моя сигарета задымилась, источая свой долгожданный терпкий аромат, Марго закинула ногу на ногу, выпрямила спину, сунула свободную левую руку под правую, согнутую в локте, ладонь элегантно смотрит в небо, папироска держится в самых кончиках тонких пальцев с алыми ногтями, взгляд Риты был задумчив, губы поджаты. Она произнесла: «А вас можно понять? Меня что, кто-то замуж звал? Я просто веселюсь, тусуюсь, так же, как и вы».
Самые кайфовые – первые три затяжки. Долгожданные мои. Я медленно отнял от губ сигарету, посмотрел на бодренький уголёк, которым она оканчивалась, – единственное цветное пятнышко посреди невыносимой серости этого города. Пожал плечами. Всю дорогу до дома мы ехали молча, я предложил Рите проводить её, но она отказалась. Я не настаивал. Вышел на своей остановке. Было уже около семи часов, и планктон вылез из своих норок.
Меня ждала тёплая постель. Голова и тело ныли. Я постоянно избавлялся от
