В остальном Алик придерживался здорового образа жизни, не пил, грыз всухомятку китайские растворимые завтраки, курил драп, запивая его фруктовым чаем, а в свободное от работы время занимался компьютерной анимацией. Самым глобальным его проектом была пятиминутная мультипликационная притча про добрых лесных бобров, технически несколько неуклюжая, однако лирическая и поучительная. В Аликовой истории лесные бобры, которые до того славились гнилостью натуры и патологическим жлобством, вдруг переживают какое-то эмоциональное потрясение и решают стать добрыми. Они приходят в цивилизацию к людям и рассказывают о своем перерождении. После некоторых колебаний (3–4 секунды цветной анимации) люди отваживаются поверить лесным бобрам и пускают их к себе жить и работать. Тут стоило бы ждать от лесных бобров какой-нибудь западляны, коварства, обусловленного генами и сомнительным прошлым, а вот ведь и нет — в Аликовой истории, чем она меня и привлекла, не было затертых поворотов сюжета, лесные бобры на самом деле переродились и начали принимать активное участие в жизни общества. Мало того, кое-кто из них, самые трудолюбивые или что, достигли немалого успеха в бизнесе и пооткрывали собственные офисы с персональными секретаршами, мне это место (5–6 секунд) нравилось больше всего. Заканчивался фильм объемной вакханальной сценой (20–25 секунд вместе с титрами) какого-то бизнес-ланча на лесной поляне, правда больше похожей на бейсбольное поле, где рядом с бизнесменами-лесными-бобрами сидели бизнесмены-люди и пили безалкогольные напитки, заедая их чизбургерами.
Историю про добрых лесных бобров Алик впихнул как рекламный ролик на только что законченный сайт одной норвежской фармацевтической компании. Норвежцы анимационное творение киевских партнеров заметили слишком поздно, когда уже их сайт официально заработал, мало того, его рейтинг неожиданно начал быстро расти, а на разработанном Аликом форуме паслось множество посетителей, социальную принадлежность которых вычислить было трудно, но фармацевтикой они интересовались меньше всего, разоряясь, как правило, про спиритизм, сектантство или просто паранормальные явления. Подозрения усилились после того, как однажды ночью на сайт влезли представители одной анархистской организации и долго обсуждали варианты бесплатных перелетов рейсами норвежских авиалиний, после чего сайтом заинтересовалась полиция. Фармацевты внимательно просмотрели свою страницу и выдвинули киевским партнерам официальное обвинение, мол, те сделали из их сайта идеальную приманку для даунов, гомосексуалистов и красных, только не для фармацевтов, что порядочный фармацевт на таком сайте и носа не покажет и что за такие дела следовало бы сбить с них хорошие деньги как компенсацию, но поскольку деньги переводились полулегально и ни по какой документации не проходили, пострадавшие фармацевты предлагали компромиссный вариант — киевские партнеры должны были извиниться, переделать все быстро и бесплатно, а главное — дать по голове тому, кто впихнул на их фармацевтическую вотчину ролик про добрых лесных бобров. Был скандал, Алика лишили премии и выходных, хотели вообще уволить, но затем все взвесили и решили: раз он сам запихал туда этих траханых бобров, пусть сам их оттуда и вытаскивает. Алик нервничал, много курил, пил свой фруктовый чай и печально смотрел за окна офиса. Неожиданно для всех, кто его знал, он подал документы на стажировку в венском университете и так же, как Анна-Мария, прибыл в чужую страну на поиски профессионального развития и финансовой стабильности. Мы с ним вместе пили, часто ходили по барам, устраивали алкогольные заплывы за буйки на несколько суток, и вот во время одного из таких заплывов я и познакомил его с Анной-Марией. Теперь у них обоих, похоже, были проблемы.
Поговорив еще какое-то время про процессор, Алик насторожился, потому что Анны-Марии нигде не было. Он вопросительно посмотрел на меня.
— А, — говорю, — ты к Анне-Марии? Она в ванне. Пошли.
Алик недоверчиво подошел к двери ванной. Оглянулся на меня.
— А ты, — спрашивает, — что, тоже туда пойдешь?
— Ну конечно, — говорю я, — мы же друзья.
— Правда?
— Мы друзья, друзья, — пытаюсь я его успокоить, — у нас очень хорошие отношения. Я тоже при ней моюсь.
Его это еще больше настораживает.
— Ну, шучу, — не выдерживаю я, — брось.
Алик решительно выдыхает воздух, контролирует его все-таки, и открывает двери.
Анна-Мария видит его перед собой и от испуга ныряет на дно. Алик быстро закрывает дверь.
— Слушай, — говорит, — она там голая.
— Кто?
— Анна-Мария.
— А, — говорю я после некоторой паузы, — Анна-Мария да, голая. Она моется, — объясняю.
— Почему ты не сказал?
— Я говорил.
— Ты не говорил.
— Я говорил. Ладно, пойдем.
Я открываю дверь и вхожу в ванную. Алик заходит следом, здоровается и не знает, где ему сесть. Анна-Мария здоровается с ним и растерянно смотрит на меня. Я с удовольствием наблюдаю за Аликом, интересно, где он сядет. Алик топчется посреди ванной и не знает, как быть. Замечательная ситуация выходит, я люблю такие вещи, когда собирается какая-то компания и все ведут себя как придурки, тогда понимаешь, что ты не один такой, вот они, очевидно, с симпатией относятся друг к другу, у них даже секс был, а все равно — не могут спокойно и нормально разобраться, обязательно им нужно устроить какую-нибудь байду, налить полную квартиру воды, натащить сюда компьютерных обрубков, безумный мир, безумная цивилизация, я б загрустил, если бы мне запретили общаться с моими друзьями.
— Садись, Алик, — говорю ему. — У нас есть водка. Будешь?
— У меня есть шампанское, — говорит Алик.
— Ты что — всегда носишь с собой шампанское? — спрашиваю я его.
Анна-Мария красноречиво смотрит в мою сторону.
— Нет, это я специально купил.
— А, ну давай-давай.
Алик откупоривает свое шампанское, я приношу еще две чашки «с днем рожденья», разливаю остатки водки, мы выпиваем, потом я сразу же наливаю в чашки шампанского, и мы выпиваем снова. Наступает молчание.
— Один мой знакомый художник, — начинаю я, — любит говорить, что его от шампанского пучит.
— Как это? — не понимает Анна-Мария.
— Ну, — говорю, — живот у него болит.
— А я совсем не ем рыб, — говорит Анна-Мария после паузы. — Ни креветок, ни крабов. Ни крабовых палочек, — добавляет она.
Все снова замолкают. Язык причудливая штука. Только что я сказал, что у моего знакомого художника болит живот от шампанского, бред какой-то. Надо идти домой, всегда так, понимаю, что надо идти домой, а вместо этого сижу и слушаю всякие байки. Что сделать, чтобы все это кончилось?
— Алик, — говорю, — Анна-Мария мой друг, понимаешь?
— Понимаю.
— Вам нужно поговорить, понимаешь?
— О чем? — пугается Алик.
— Не знаю. О чем? — спрашиваю я у Анны-Марии. Она нервно курит и с ненавистью смотрит на меня.
— Послушайте, друзья, — говорю, — я с вами вместе не трахался (Алик закашлялся), — мне вообще все равно, что с вами будет. Вы, конечно, мои друзья, но ведете себя очень странно. Я вам вообще тут мешаю.
— Мне не мешаешь, — холодно говорит Анна-Мария.
— Мне тоже, — добавляет Алик.
— Ну хорошо, — соглашаюсь, — но вам все равно нужно поговорить. Алик, она хотела тебе что-то сказать.
— Неправда, — говорит Анна-Мария.
— Правда.
— Неправда.
— Правда, — говорю я.
— Включи погромче приемник, — неожиданно просит Анна-Мария.
Я поднимаю с пола мокрый приемник и бросаю его в воду. Она вскрикивает и начинает плакать. Бабочки испуганно поднимаются наверх.
— Понимаешь, — говорит она сама себе, — я всегда боялась оставаться дома одна. В детстве мама меня всегда брала с собой на работу, потому что, когда меня оставляли одну дома, со мной приключались страшные истерики. Я рвала свои книжки, выбрасывала в окна одежду, била посуду. Словом, у меня сдавали нервы. Я и теперь очень боюсь одна оставаться, понимаешь? Я из-за этого всегда включаю везде свет, телевизор, приемник, ноутбук свой никогда не выключаю, я боюсь, понимаешь? И вот пару дней назад со мной случилась такая история — я пошла на какой-то спектакль, выходя, выключила везде свет, после спектакля мы с друзьями зашли в какой-то паб в центре и здорово так вмазали, понимаешь, я вообще много не пью, а тут что-то настроение было паршивое, вот я и напилась. Прихожу домой, иду по коридору, вижу — а в туалете свет горит. Я сразу поняла, что там кто-то есть, схватила на кухне стул, принесла и подперла им дверь. Чтобы изнутри не открыли. Сижу и думаю — вызывать полицию или не вызывать. Сидела так до утра.
— А потом что? — спрашивает Алик.
— Потом захотела в туалет, решила все же открыть. Ну, открыла.
