Вс подобные анекдоты придавали дядюшк Г_о_л_у_б_ю огромный престижъ въ глазахъ населенія озера. Ему стоило бы только открыть ротъ, чтобы попросить чего-нибудь у своихъ покровителей!… Но онъ вчно замкнутъ и несговорчивъ, обращается съ важными людьми, какъ съ собутыльниками, заставляя ихъ смяться надъ его грубостями въ моменты нераслоложенія или надъ его хитроумными фразами на двухъ языкахъ, когда онъ хотлъ быть любезнымъ.
Онъ былъ доволенъ своей жизнью, хотя съ годами она становилась все тяжеле. Рыбакъ, вчный рыбакъ! Онъ презиралъ людей, обрабатывавшихъ рисовыя поля. Они были м_у_ж_и_к_а_м_и, и въ его устахъ это слово звучало самой худшей бранью.
Онъ гордился тмъ, что былъ человкомъ воды и часто предпочиталъ слдовать по извилистымъ каналамъ вмсто того, чтобы сократить путь, идя по берегу. Онъ не признавалъ никакой другой твердой земли, кром Деесы, гд онъ иногда охотился за кроликами, обращаясь въ бгство при приближеніи сторожей и съ удовольствіемъ лъ и спалъ бы въ барк, которая была для него тмъ же, чмъ раковина для обитателей воды.
Въ старик вновь ожили инстинкты первобытныхъ расъ, жившихъ на вод.
Для полнаго счастья ему не нужно было семейной ласки, хотлось жить, какъ живетъ рыба въ озер или птица въ тростник, которая сегодня вьетъ свое гнздо на островк, а завтра въ камышахъ. Отецъ ршился его женить. Онъ не хотлъ видть, какъ запустетъ хижина, дло его рукъ, и водяной бродяга былъ теперь вынужденъ жить въ сообществ съ себ подобными, спать подъ соломенной крышей, платить священнику и слушаться старосты острова,- мошенника, какъ онъ выражался, который снискивалъ себ покровительство господъ изъ города, чтобы не работать.
Образъ жены почти не сохранился въ его памяти. Она прожила рядомъ съ нимъ много лтъ, не оставивъ въ немъ никакихъ другихъ воспоминаній, какъ о своемъ умніи чинить сти и той бойкости съ которой она по пятницамъ мсила тсто, въ печи подъ круглой блой крышей, походившей на африканскій муравейникъ, которая стояла на самомъ конц острова.
У нихъ было много, очень много дтей… За исключеніемъ одного они вс к_ъ с_ч_а_с_т_ь_ю умерли. Это были блдныя, болзненныя существа, порожденныя съ гнетущей мыслью о пропитаніи, родителями, сходившимися только для того, чтобы согрть другъ друга, дрожавшихъ отъ болотной лихорадки. Казалось, они рождались съ перемежающейея лихорадкой вмсто крови въ жилахъ. Одни умерли отъ истощенія, питаясь одной только рыбой, водящейся въ прсной вод, другіе утонули въ каналахъ около дома. Выжилъ только одинъ, младшій, который цплялся за жизнь съ безумнымъ страхомъ, не поддаваясь лихорадк и выжимая изъ истощенной груди матери ту скудную пищу, которую ему могло дать ея вчно больное тло.
Дядюшка Г_о_л_у_б_ь переносилъ эти несчастья, какъ нчто логическое и неизбжное. Надо благодарить Бога, который заботится о бдныхъ! Просто нестерпимо видть, какъ раэростаются бдныя семейства и если бы не милость Господа, который время отъ времени убиралъ эту проклятую дтвору со свту, въ озер не осталось бы пищи для всхъ и они пожрали бы другъ друга!…
Жена Г_о_л_у_б_я умерла, когда послдній, уже пожилой, былъ отцомъ семилтняго ребенка. Рыбакъ остался одинъ въ хижин съ сыномъ Тони. Мальчикъ былъ не глупъ и такой же хорошій работникъ, какъ его мать. Стряпалъ обдъ, исправлялъ изъяны хижины и учился у сосдокъ, чтобы отецъ не чувствовалъ отсутствія въ дом женщины. Все онъ длалъ съ серьезнымъ видомъ, какъ будто страшная борьба за существованіе оставила на его лиц неизгладимый отпечатокъ грусти. Отецъ былъ счастливъ, когда шелъ къ барк въ сопровожденьи мальчугана, почти невидимаго подъ грудой стей. Онъ росъ очень быстро, становился все сильне и дядюшка Г_о_л_у_б_ь съ гордостью смотрлъ, съ какой ловкостью онъ вынималъ изъ воды сти или управлялъ баркой по озеру.
– Онъ самый настоящій мужчина во всей Альбуфер – говорилъ онъ друзьямъ. Тло его окрпло теперь посл болзней, которыми оно страдало въ дтств.
Женщины Пальмара также не могли нахвалитъся его добрымъ нравомъ. Никогда никакихъ безумствъ съ молодежью, собиравшейся въ трактир, никакихъ забавъ съ нкоторыми пропащими головами, которыя посл рыбной ловли растягивались на живот въ камышахъ, позади какой-нибудь хаты и проводили цлые часы съ засаленными картами въ рукахъ. Всегда серьозный и трудолюбивый, Тони никогда не давалъ отцу малйшаго повода быть недовольнымъ. Дядюшка Г_о_л_у_б_ь, не любившій ловить рыбу въ компаніи, такъ какъ приходилъ въ ярость при малйшемъ промах и былъ готовъ побить товарища, никогда не бранилъ сына и когда въ минуты нерасположенія сердито пыхтя хотлъ дать ему приказаніе, мальчикъ, догадываясь, въ чемъ дло, уже бжалъ исполнять его.
Когда Тони возмужалъ, отецъ его, любитель бродячей жизни, неспособный привыкнуть къ семейному очагу, испытывалъ т же наотроенія, что и прежде. Что длать имъ однимъ въ одинокой ветхой лачуг? Ему было непріятно видть, какъ сынъ, широкоплечій и крпкій мужчина, сгибается передъ очагомъ въ середин хижины, раздувая огонь и приготовляя ужинъ. Часто испытывалъ онъ угрызенья совсти при вид того, какъ его короткія, обросшія волосами руки съ желзными пальцами мыли кастрюли дли очищали ножомъ рыбу отъ твердой чешуи, отливавшей металлическимъ отблескомъ.
Въ зимнія ночи они оба казались потерпвшими кораблекрушеніе, спасшимися на одинокій островъ. Не было слышно ни одного слова, ни одного взрыва смха, не было слышно женскаго голоса, который развеселилъ бы ихъ. Хижина имла мрачный видъ. Посредин горлъ очагъ вровень съ поломъ, небольшое четырехугольное пространство, окаймленное камнями. Напротивъ – кухонный столъ съ небольшимъ количествомъ глиняной и старой фарфоровой посуды. По об стороны каморка изъ тростника и ила, какъ и вся хата, а надъ каморками, которыя были не выше роста человка, внутренность темной крыши съ слоемъ копоти, накопившейся съ годами, безъ всякаго другого дымоотвода, кром отверстія въ соломенной крыш, черезъ которое со свистомъ проходилъ зимній юго-западный втеръ. Съ потолка свисали непромокаемыя одежды для ночной рыбной ловли, тяжелые твердые штаны, куртки изъ грубой, желтой и блествшей отъ масла матеріи, сквозь рукава которыхъ была продта палка. Проникая сквозь отверстіе, служившее печной трубой, втеръ шевелилъ эти странныя куклы, отражавшія на своей грязной поверхности красный свтъ очага. Казалось обитатели хижины повсились на потолк.
Дядюшка Г_о_л_у_б_ь скучалъ. Онъ любилъ поговорить. Въ трактир онъ ругался во всю, издвался надъ другими рыбаками, поражалъ ихъ воспоминаніями о важныхъ лицахъ, которыхъ зналъ, а дома онъ не находилъ, что сказать. Его бесда не вызывала ни малйшей реплики со стороны послушнаго и молчаливаго сына и слова его терялись среди подавляющаго благоговйнаго безмолвія. Въ трактир онъ толковалъ объ этомъ со свойственной ему веселой грубостью. Сынъ – человкъ очень хорошій, но не похожъ на него. Всегда молчаливъ и покоренъ. По всмъ вроятіямъ покойница его обманула. Однажды онъ обратился къ Тони съ властнымъ приказаніемъ древнеримскаго отца, считающаго своихъ сыновей лишенными воли и самолично распоряжающагося ихъ будущностью и жизнью. Онъ долженъ жениться. Такъ дло не клеится. Въ дом не достаеть женщины. И Тони выслушалъ приказъ, какъ будто ему было сказано приготовить къ завтрашнему дню большую барку, чтобы въ Салер взять охотника изъ Валенсіи. Хорошо. Онъ постарается какъ можно скоре исполнить приказаніе отца.
И между тмъ, какъ юноша искалъ себ невсту на собственный рискъ и страхъ, старый рыбакъ сообщалъ о своемъ план всмъ кумушкамъ Палъмара. Его Тони хочетъ жениться. Все ето имущество принадлежитъ сынку: хижина, большая барка съ новымъ парусомъ и другая, хотя и постарше, да пожалуй еще получше, дв лодки, стей и не запомнить сколько, а потомъ сверхъ того пусть он обратятъ вниманіе на характеръ и положеніе парня, работящаго, серьезнаго, безъ порочныхъ наклонностей, свободнаго отъ воинскюй повинности, такъ какъ вынулъ хорошій жребій. Словомъ: партія, хотя и не блестящая, но его Тони и не голышъ, не какая-нибудь жаба изъ каналовъ. Да еще для двицъ изъ Пальмара!
Старикъ, презиравшій женщинъ, плевался при вид двушекъ, среди которыхъ скрывалась его будущая сноха. Нтъ, не велика штука эти двушки съ озера, съ ихъ платьями, мытыми въ гнилой вод каналовъ, съ запахомъ ила и руками, пропитанными, казалось, липкостью до самыхъ костей. Подъ выжженными солнцемъ волосами, блдными и рдкими, едва обозначались ихъ худыя красноватыя лица, на которыхъ глаза горли огнемъ лихорадки, никогда не проходившей благодаря употребленію воды изъ озера. Ихъ заостренный профиль, узкое, липкое тло и отвратительный запахъ юбокъ – все длало ихъ похожими на угрей, словно однообраізное питаніе многихъ поколній наложило на нихъ отпечатокъ той рыбы, которой они питались.
Тони остановилъ свой выборъ на одной, на той, которая мене другихъ затрудняла его робость. Отпраздновали свадьбу и старикъ имлъ въ хат лишнее существо, съ которымъ могъ говорить и которое могъ ругать. Онъ испытывалъ даже нкоторое удовлетвореніе, замтивъ, что его слова уже не падаютъ въ пустое пространство и что сноха отвчаетъ протестомъ на его придирки, когда онъ не въ дух.
