- В смысле – нормально? Там же труп Ленина лежит.
- Ну и что? Пусть лежит, мне он не мешает.
- Не знаю, мне кажется странным, что в центре столицы, в самом сердце страны, если хочешь, лежит труп лидера большевиков.
- Ничего странного. Русским свойственно преклонение перед мертвыми. Вспомни хотя бы такие ритуалы, как походы на кладбище с непременной трапезой и распитием спиртных напитков там. Для русского смерти в биологическом смысле не существует, мертвый – тот же живой, только в несколько другом измерении. Уберут Ленина – положат кого-нибудь еще. Хоть президента нынешнего, когда помрет. Дело ведь не в политической конъюнктуре, а в необходимости нахождения этого сакрального мертвеца в сердце, как ты выразилась, страны.
- Интересная мысль.
- Все так и есть, поверь мне.
- И все же я с тобой не соглашусь. Место Ленина – на кладбище.
- Не соглашайся, я не обижусь…
На Красной площади мы не стали задерживаться, прошлись по брусчатке мимо ГУМа и Исторического музея и пошли в сторону Москвы-реки.
- Как твоя учеба? – спросила меня Женя, - Ты собирался на философский факультет…
- Ага, собирался. Но меня не взяли. Поэтому теперь я менеджер по продажам.
- Вот как? Забавно.
- Забавней некуда. А твоя учеба как? Ты уже решила, что будешь делать после окончания института?
- Учеба нормально. Что буду делать – пока не знаю, это еще далеко, но планы есть. Думаю второе образование получать, чтобы работать потом в силовых структурах.
Интересный поворот. Может, поэтому мне начали показ Москвы прямиком с Лубянки?
- Почему в силовых?
- Потому что в наше время это имеет смысл и перспективу. Все остальное не имеет…
Вообще, строго говоря, она была во многом права, как может быть прав ребенок, который смотрит на мир чистым, не замыленным взглядом, но эта ее правота была мне неприятна. Хрупкие девушки хотят строить карьеру в силовых структурах – это несколько жутковато, согласитесь. Все с ног на голову в этом мире, подумал я.
- Положим, ты права. Но такой порядок вещей несколько неестественен, тебе не кажется?
- Отнюдь.
- Ну, президент у нас – бывший чекист, реальный президент который… многие силовики на высоких должностях, да… но это же неправильно – власть силовиков. Эти люди с их методами достаточно грубы в политике, мы это уже проходили. И так страна, что тюрьма. Ты хочешь быть очередным надзирателем за своим народом?
- Нет. Я просто хочу защищенности. В наше нелегкое время ее может гарантировать только корочка сотрудника силового ведомства в кармане. МВД, ФСБ, ФСО…
- Ты уверена?
- У одних моих знакомых, точнее у знакомых моих родителей, сотрудник органов сбил ребенка, и ему, представь себе, ничего за это в итоге не было. Отмазался. А ребенок погиб.
- Значит, ты хочешь не защищенности, это по-другому называется. Ты хочешь быть над законом. Шагать по головам.
- Считай так.
- Тебе не кажется, что этот мир надо менять? Вместо того чтобы подстраиваться под его людоедские правила?
- Не кажется. Я же девочка. Менять мир – не мое призвание.
Вот так. Я вспомнил своего знакомого Артема из родного города. Тот тоже говорил, что хотел бы быть ментом. Это какая-то болезнь прямо, и заразная к тому же. Хотя, возможно, в этом не больше ненормального, чем в том, что все остальные становятся менеджерами.
Убийцы повсюду, убийцы рядом всегда. Мы сами – убийцы. Мы убиваем свое будущее, ведясь на мимолетные слабости души, на сомнительное благополучие, на призрачную защищенность… Не хочешь быть заключенным – стань тюремщиком, неплохой расклад, что уж сказать.
- Ты сам вместо того чтобы стать философом стал менеджером по продажам, разве это не нелепо? – Женя внезапно остановилась, глядя на меня в упор.
Я тоже остановился. Она была права. И именно поэтому наш разговор мне не нравился.
- Чрезвычайно нелепо. И это причиняет мне боль.
- Пусть мое решение и кажется нелепым, но оно все-таки продиктовано реальностью.
- Да уж… Реальность нелепа, и ты предлагаешь плодить нелепость дальше … Видимо, мне не понять этого…
- И зря… Это даже дураку понятно.
- Наверное, я глупее самого глупого дурака…
- Наверное… Наверное, мы слишком разные люди и по-разному смотрим на мир…
Дальше мы шли молча. Перешли Москву-реку, двинулись в сторону Болотной площади. Женя показала мне скульптурную композицию с изображением детей – жертв человеческих пороков за авторством Михаила Шемякина. Хорошая иллюстрация к только что состоявшемуся разговору. Мы все – жертвы пороков собственных и пороков окружающего нас мира. Совсем не те, кем кажемся. Философствующие менеджеры и девушки-студентки, мечтающие стать надзирателями.
Честно говоря, на меня напала апатия. Мир совершенно не имеет смысла, если высшей ценностью в нем является иллюзия власти. Именно иллюзия, даже не власть. А как иначе это назвать? Бумажка, дающая право принадлежать к одной касте, живущей за счет других, вряд ли может изменить внутреннюю структуру человека. Раб остается рабом, даже будучи назначен надсмотрщиком за остальными рабами.
Миновав Болотную площадь, мы пошли по набережной Москвы-реки в сторону Парка имени Горького. Зашли в сам парк, побродили в тени деревьев среди аттракционов и развлекательных площадок. Я предложил Жене на чем-нибудь прокатиться, она отказалась. В воздухе чувствовалось напряжение. Видимо, оно было продиктовано непониманием, ставшим очевидным после нашего неудачного разговора.
Возможно, мы оба ожидали друг от друга чего-то другого. Рисовали картину нашей встречи несколько иначе. Возможно. Ведь, по сути, мы практически ничего не знали друг о друге. Была только ночь нашего знакомства и переписка в интернете.
Скорее всего, хоть мы оба и боялись признаться себе в этом, над нами сгустилась тень предстоящего разочарования. Наверное, так. Я чувствовал это, и Женя наверняка тоже.
И дело, конечно, было не только в нашем разговоре. Это был раскол идеологический, внутренний, и мы невольно коснулись только поверхности, а копать глубже было страшно, да и не имело смысла. Глубоко внутри мы были совершенно разными, и несколько сказанных до этого предложений внезапно обнажили эту простую и печальную истину.
У Жени зазвонил мобильный телефон, она словно вышла из оцепенения.
- Извини, я отвечу…
- Да, конечно.
Она ответила на звонок, я достал сигарету и закурил. Интересно, я не курил с самого вокзала.
Вообще разочаровываться в людях – для меня достаточно привычное дело, впрочем, как и для них – разочаровываться во мне. У нас слишком разные взгляды на жизнь. Их реальность более реальна, чем моя, если можно так выразиться. Они живут земными желаниями и устремлениями, пристраиваются в теплые места, строят осуществимые планы. Чего не скажешь обо мне. Но в далеком городе убийц мы все – и жертвы и убийцы, только это нас и объединяет. Ведем охоту…
Женя закончила разговаривать.
- Ты извини, но я вынуждена тебя покинуть. Одна знакомая позвонила – ей срочно нужна помощь.
- Что-то серьезное случилось?
- Да нет. Не бери в голову. В смысле – там все нормально, просто без меня не обойтись.
- Понятно. Тогда иди, конечно.
- Спасибо за понимание. У тебя какие планы вообще?
- Вообще пойду дальше гулять по Москве, потом с друзьями встречусь.
- Метро найдешь сам?
- Найду, конечно. Язык до Киева доведет. А тут просто Москва…
Она улыбнулась, получилось немного неестественно.
- Извини еще раз.
- Ничего.
- Ну, пока тогда.
- Пока.
Она чмокнула меня в щеку. Я затянулся сигаретой.
- Завтра тебе позвоню, может, еще встретимся, - сказала мне Женя, уже уходя.
- Звони… может, и встретимся, - сказал я ей вслед.
Хотя это и вряд ли. Слишком уж поспешно она решила удалиться. Слишком страшной оказалась та пропасть, края которой мы случайно обнаружили.
Конечно, кто-то мог бы сказать, что все это ерунда, просто комплексы и страхи, но он был бы не прав: именно эта ерунда и лежала в основе всего, была определяющей в отношениях между людьми. Это была маленькая деталь, сущая мелочь, на которой, однако, держался весь мир. Вычленив эту мелочь сразу, можно было избавиться от кучи ненужных людей и связей, которых мы зачастую тащим за собой всю жизнь. И Женя, и я эту деталь неуловимо определили, и выводы, конечно, сделали. Это не значило, безусловно, что завтра она удалится из списка моих друзей в соцсети и вычеркнет номер моего телефона из всех записных книжек, но, тем не менее, общение будет уже другим. Наверняка.
В задумчивости я проводил ее взглядом, докурил и пошел к ближайшей палатке с напитками. Взял себе полулитровый стакан разливного пива и сел за один из свободных столиков, стоявших тут же.
