И про себя думал: вот он, лучший отпуск в моей жизни! На поверку оказалось, что это — скорее больница, а не отель. По правде говоря, прилегающая территория производила впечатление: свежие газоны, повсюду высокие пальмы и рукотворные озера, а на горизонте — силуэты огромных коричневых гор, как будто с другой планеты.
Вхожу, а за дверью меня встречает лично Бетти Форд — женщина невысокого роста в свитере поло, огромной прической и, на первый взгляд, напрочь лишённая чувства юмора.
— Добро пожаловать, мистер Осборн! — начинает она. — Я миссис Форд. Несколько дней назад я говорила с вашей женой Шарон.
— Послушай, Бетти, ты не против, если мы оставим формальности на потом? Трубы горят! У меня был тяжелый перелет. Где у вас тут бар?
— Извините, что?
— Бар. Наверняка, где-то поблизости.
— Мистер Осборн, вы знаете, где вы находитесь?
— Ну… Да…
— Значит, вам надлежало бы знать, что здесь нет… бара.
— В таком случае, как же вы учите людей пить культурно?
— Я так думаю, мистер Осборн, что ваша супруга слегка ввела вас в заблуждение. Мы здесь не учим никого, как нужно пить.
— Ага. Ну, тогда я должен остановиться где-нибудь в другом месте.
— Боюсь, мистер Осборн, что это невозможно. Ваша жена… Как бы это сказать? Была довольно настойчива в этом смысле.
Трудно описать мое разочарование. Ну и скукотища! Уже через час мне показалось, что я сижу здесь тысячу лет. За всё время пребывания в центре я больше всего не любил говорить о своем пьянстве перед незнакомыми людьми во время групповой терапии. Хотя, довелось услышать несколько отпадных историй. Один тип был стоматологом в Лос-Анжелесе. Как только жена узнала о том, что её муж пьет, начала следить за ним двадцать четыре часа в сутки. Тогда он слил жидкость из бачка омывателя в своем BMW, наполнил его джин-тоником, отсоединил пластиковые трубки от контактов и завел их через отверстия для вентиляции в салон. Когда хотел выпить, садился в машину, вкладывал трубку в рот, включал дворники и промывал джин-тоником себе горлышко. Всё работало отлично до тех пор, пока однажды по дороге на работу он надолго застрял в пробке и нажрался как свинья, а потом случайно высверлил пациенту дыру в башке.
Говорю вам, изобретательность алкоголиков не знает границ. Жаль только, не служит благим целям. Попробуйте сказать алкоголику: «Послушай, получишь рюмашку при условии, что ты излечишься от рака» — и через пять минут болезнь исчезнет бесследно.
Кроме групповых занятий, были индивидуальные беседы с терапевтом. Как оказалось, трудно обсуждать на трезвую голову всё то, что было во мне не так. Взять хотя бы дислексию или синдром дефицита внимания (понятие «гиперактивность» вошло в обиход только несколько лет спустя). Я предполагаю: это объясняло многое. Психичка сказала, что комплекс незащищенности связан с дислексией. Я не мог смириться с отказами, неудачами, давлением и самостоятельно лечил это с помощью алкоголя. Она еще сказала, что из-за недостатка образования, и осознания данного факта, мне всегда кажется, что люди пытаются обвести меня вокруг пальца, и я никому не верю. Она была права, люди меня на самом деле кидали, пока в моей жизни не появилась Шарон. Скажу по секрету, порой после кокса, у меня бывала такая паранойя, что я не верил даже собственной жене.
Психичка также поведала, что у меня есть склонность к привыканию, а значит: что бы я ни делал, всё входит в привычку. И, в довершение всего, у меня наблюдались обсессивно-компульсивные расстройства[72], благодаря чему любая ситуация в моих глазах представлялась в десять раз хуже, чем на самом деле. Я был ходячей энциклопедией психиатрических расстройств. Я был потрясен. Должно было пройти много времени, прежде чем я смог принять все это к сведению.
За всю свою взрослую жизнь я не был так надолго отрезан от алкоголя и наркоты, как тогда в «Лагере Бетти» и абстиненция меня добивала. Все проходили через такую ломку, но от этого мне не становилось легче. Сначала меня поселили в одну комнату с типом, который раньше был хозяином кегельбана, но он храпел как конь-астматик, и я попал в комнату к депрессивному гробовщику. Однажды говорю ему:
— Послушай, если у тебя депрессуха, какого хера ты сидишь в морге?
— Не знаю — отвечает. — Надо же что-то делать!
Похоронных дел мастер храпел еще громче, чем хозяин кегельбана, прямо как лось после трахеотомии[73]. Вся комната ходила ходуном. Поэтому ночи я проводил на диване в холле, где дрожал и потел.
Наконец-то Шарон приехала меня забрать. Пробыл я там шесть недель. Выглядел лучше — немного похудел — но так и не понял, в чём заключалась эта реабилитация. Я думал, что меня там вылечат, но в центре узнал только что со мной не так и что можно сделать, чтобы изменить ситуацию. Какое-то время спустя до меня дошло, что никто не даст мне эффективного лекарства, и я начал ездить в клинику выпустить пар в особо критических ситуациях. Реабилитация принесёт эффект, нужно только захотеть. Если вы действительно хотите завязать, вы не можете сказать: «Хорошо, завязываю! Хотя, может так случиться, что через неделю на свадьбе друга я выпью рюмашку». Вы должны принять решение, а потом, ежедневно следовать этому принципу. Говорить себе каждое утро: «Сегодня будет очередной день без водки». Или: без сигареты, без таблетки, без косяка — без всего, что вас убивает.
Не на что больше рассчитывать, если вы зависимый.
Первый концерт после выхода из центра Бетти Форд состоялся в Рио де Жанейро. Не успел я сесть в самолет, а уже шатался. Пока летели в Рио, я выглушил бутылку «Курвуазье» и вырубился в проходе. Шарон пыталась меня сдвинуть с места, но я нажрался вусмерть. В конце концов, она так разозлилась, что начала колоть моё бездыханное тело взятой с подноса вилкой из нержавеющей стали. Это, бля, привело меня в чувство. Но, по крайней мере, я знал, что являюсь законченным хроническим алкоголиком. Не мог дальше прикидываться, что, мол, пью для настроения или, что все у кого водится бабло, конкретно поддают. Я был болен, и эта болезнь убивала меня. Я начал задумываться: «Даже животное не прикоснется к тому, от чего ему плохо, так почему же я снова и снова попадаю в это болото?»
Мое выступление было частью десятидневного фестиваля «Rock In Rio», в котором принимали участие так же «Queen», Rod Stewart, «AC/DC» и «Yes». Билеты купили полтора миллиона человек. Город меня разочаровал. До этого мне казалось, что на каждом углу смогу увидеть «Девушку из Ипанемы»[74], но не встретил ни одной. Повсюду как крысы носились только истощенные бедные дети. Попадались или сказочно богатые люди, или бездомные. И ничего, кроме пропасти между ними, кажется, не было.
Никогда не забуду, как вовремя этой поездки познакомился с Ронни Биггсом, участником «величайшего ограбления поезда». В то время он жил в изгнании в Бразилии и вроде получал от этого кайф: Ронни утверждал, что трахнул в этой стране две с половиной тысячи девок. Но всё равно чувствовал себя, как в тюрьме, потому что тосковал по дому. Он пришел в отель в футболке с надписью: «Рио — отличное место для тех, кому нужно схорониться», но, то и дело расспрашивал меня, как выглядит Англия, есть ли еще тот или иной магазин, продается ли то или иное пиво.
Мне было жаль этого парня. Никто в здравом уме не брал его на работу, и он затягивал к себе домой английских туристов, брал с них по пятьдесят фунтов с носа, просил купить себе пива и пакетик травки, а потом рассказывал им историю величайшего ограбления поезда. Это называлось «Приключение Ронни Биггса». Думаю, так все же лучше, чем гнить в тюряге.
Он был в порядке, этот Ронни, знаете ли. Не был злодеем, и все знали, что его и близко не было в поезде, когда напали на машиниста, но, несмотря на это, ему влепили тридцать лет. Сегодня можно изнасиловать ребенка или убить старушку и получить за это меньше тридцатки. Люди полагали, что, в конце концов, парню удалось свалить. Не думаю! Дядька был глубоко несчастлив. Я не удивился, когда, в конце концов, он вернулся в Англию, хоть и догадывался, что его повяжут прямо в Хитроу и отправят в тюрягу.
Но дом есть дом, хоть и за решеткой. В итоге его освободили, правда, только потому, что он был одной ногой в могиле. Ронни любил повторять, что его последней волей будет «войти в паб Маргейт, как подобает англичанину, и купить себе бокал пива». Но, из того что я слышал, ему придется отложить это удовольствие до следующей жизни.
Летом, после выступления на фестивале «Rock In Rio», я согласился сыграть на «Live Aid» вместе с «Black Sabbath». Шарон снова была беременна, мы не хотели лететь самолетом в Филадельфию и решили поплыть в Нью-Йорк на корабле «Queen Elizabeth 2», а дальше поехать на машине.
О чем пожалели уже через час пребывания на море. Мы тогда летали в Нью-Йорк на «Конкорде» и привыкли к тому, что перелёт длился три часа. Корабль херачил по морю пять дней, хотя казалось, что проходят миллиарды лет. Ну и чем можно было заняться на борту? Разве что, блевать от морской болезни. К концу первого дня я надеялся, что мы столкнемся с айсбергом, может хоть тогда что-то начнет происходить. А потом тоска стала еще зеленее. Я пошел умолять судового врача, чтобы он прописал мне сильнодействующее снотворное, так не хотелось просыпаться до конца путешествия. Проснулся я только через сорок восемь часов, как раз в то время корабль входил в порт. Шарон сильно злилась на меня — она была предоставлена сама себе все это время, пока я мертвецки спал — и только каким-то чудом не выбросила меня за борт.
