— Эй! — возмутился Тычок — отдергивая руку и ею потряхивая — вы посмотрите на его лицо: здорово Тычок разозлился. — Бля, Бочка, чё у тебя за дела?
— Дела! — заорал в ответ Бочка. — У меня, блин, дела? О да — хороший выбор, да, Тычок? Кто бы говорил. Я выложил канапе красиво и правильно, так? И я не хочу, чтобы ты их лапал своими грязными волосатыми лапами, ясно? Ты пришел и одно сожрал, так? Ты, бля, пришел и сожрал!..
— Ну, не надо так психовать, сынок! — засмеялся Пол. — В смысле — извиняюсь, если не прав, но я всю жизнь считал, что канапе съедобны, а?
— Да, но я уложил их симметрично, — не отступал Бочка. — Подготовил, чтобы на стол волочь. А теперь придется перекладывать все, которые с креветками…
Тычок только удивленно мотал головой.
— Черт возьми… этот мужик — он прямо вылитая Делия.[88]
— Да ну? — повернулся Бочка. — А сам-то, парень? Ты полировал пол и наглаживал скатерти, так? Тебе понравилось бы, если б я помял скатерти и набросал дерьма на пол?
— Ничуть, кореш, — коротко ответил Тычок.
— Ого! — загоготал Пол. — Теперь у нас тут две Делии.
— А ты, Пол! — заорал Бочка. — Ты, блин! Я тебя видел — как ты суетился со своими занавесками, и светом, и цветами, и всякими там гирляндами и все такое. Мы все хотим, чтобы вышло идеально, так? Так что не надо мне портить ебаные канапе, вот и все, о чем я прошу. И, черт побери, — гляньте, сколько, блин, времени. Мне тут, нахер, некогда с вами. Пошли вон — вон, оба. Идите и налейте людям выпить или еще чего. Займитесь делом. Мне надо соус карамелизовать, и еще кое за чем приглядеть.
— Лады, — согласился Пол. — Идет. Пошли, Тычок, — оставим крошку Делию одну, ага?
— Да, — засмеялся Тычок. А потом сунул два пальца в рот. — Во, Бочка, — хошь получить свое канапе взад?
— Да-да… — пробормотал в ответ Бочка (руки его порхали со стола на стол, а мысли были заняты тысячей разных вещей). — Обхохочешься, Бочка. Обхохочешься. А теперь шевелите поршнями, лады?
Пол и Тычок неторопливо направились прочь — и они изрядно похихикали, эти двое.
— Черт побери, — сказал Тычок, рывком распахнув дверь в столовую. — А он прав — точно народ спускается и вообще. Тедди уже здесь, смотри. Фрэнки и Джон-Джон. Где только Джон-Джон откопал этот костюм? Ты глянь на его пиджак, Пол.
Пол кивал.
— Симпатичный, — согласился он. — С Сэвил-роу[89] небось. В смысле — где в наши дни достанешь бархатное блескучее шмотье с позументами, кроме как на Сэвил-роу? Слышь, Тычок, — я тут в раздумьях насчет кресла Лукаса? Это сюрприз. Я одолжил здоровенную такую штуку, типа трон, у одного дизайнера из Пимлико. И еще один, поменьше, для Элис. Я так прикидываю, им чертовски понравится. Не уверен, снять покрывала сейчас или подождать, ну, пока пьеса не начнется. Ты чё скажешь? Привет — а вон и Джуди. Привет, крошка! Как дела? Нормально, а, Джуди, любовь моя?
— Кроны!.. — восхитился Тычок. — Во как. Слышь, Пол — Джон-Джонов бархатный пиджак, да? Он напомнил мне случай, когда мы с Бочкой выпивали в Уэст-Энде, в таком реально крутом месте, и все, типа, на нас таращились и всякое такое, потому как, небось, решили, что мы жуть как вульгарны. И там сидел этот парень, да? Ну правда глазел на нас вовсю, да, — и я подошел к нему и сказал: прикольный у тебя пиджак, парень, с искоркой. А он презрительно так лыбится, да? И говорит, ну да, оно и видно, сколько ты смыслишь, да? Это никакой не пиджак с искоркой, говорит он, — это смокинг. Да? говорю. Ну, скажу я тебе, сынок, — может, это и был смокинг, но теперь это в натуре, бля, пиджак с искоркой, я тебе говорю, потому что я его только что поджег! Видел бы ты его рожу! Как подскочит, как давай себя руками хлопать, и все тамошние пидорасы заверещали, и вообще. Зашибись было — чесслово.
— Привет, Пол, — улыбнулась Джуди. — Веселого Рождества. Веселого Рождества, Тычок.
— Здорово, Джуди, любовь моя. — Пол дважды ее поцеловал. — Да — у тебя замечательное как его там. Так что, гм, — Тычок? Погоди секундочку, Джуди, хорошо? Слышь, Тычок, — так что: ты его поджег, что ли?
— О да — самую капельку! Мы-то с Бочкой смылись — но как они визжали, ты бы слышал! Прям истерика. Мы с Бочкой чуть животики не надорвали. Да. Вот по таким вещам я скучаю…
— О чем это вы, парни, говорите? — лукаво поинтересовалась Джуди. — Нет — не рассказывайте. Кажется, мне совсем не хочется знать. Пойдемте. Шампанское. По-моему, все уже здесь. Займем свои места. Захватывающе, правда?..
И Пол широко улыбнулся.
— Ага, — сказал он. — Ага. Еще как.
— Смотрю, ты достал эти свои кресла, — произнесла Джуди. — Какие они, Пол? Они очень большие? Жду не дождусь. Смотри — я передним кладу подарок Лукаса, да? На этот как бы стул. Боже, надеюсь, Лукасу понравится. По-моему, он просто замечательный. Очень необычный. Ну ладно. Знаете, он может открыть его и сегодня. Или на утро оставить. О господи. Я не знаю, как я дотерплю, если он оставит его на утро…
— Не беспокойся, Джуди, любовь моя: ему понравится. Обещаю. Слушай — мне надо отойти и поговорить тут чуток, хорошо? Отличное, должен сказать, платье. Обожаю кружева.
Джуди зарделась от удовольствия.
— Правда? Тебе правда нравится? Тебе не кажется, что оно слишком?..
Пол покачал головой и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
— Оно просто прекрасно… — сказал он.
Но глаза его сейчас так и бегали туда-сюда. Декорации хороши, можно особо не сомневаться. Я отремонтировал регулятор основного света вон там, смотрите, — но, думаю, не стоит зажигать все канделябры, прежде чем мы правильно, ну, усядемся и все такое. Вы их засекли? Канделябры? Барокко, весят добрую тонну, точно вам говорю. Они тоже от приятеля в Пимлико. Его прет от больших вещей. На киношниках куш срывает. Да. Ну ладно. Сцена готова. Джуди пристроила все костюмы на вешалках за сценой — по алфавиту, путаницы не будет. Повсюду расклеены афиши — Джейми трудился на прессе как проклятый. Итак. Пожалуй, пойду перекинусь парой слов с ребятишками, вот что я сделаю — с маленькими Бенни и Мэри-Энн, вон они стоят. Хорошо, что они здесь, скажу я вам, потому как не важно, что вы, типа, устроите на Рождество, это ни хрена не значит, да? Если в доме нет пары ребятишек. Но погодите-ка — а это еще что? О боже мой — это всего лишь Фрэнки? Идет прямо ко мне и уже расставила руки для объятий и вытянула губки для чмоки-чмоки поцелуев. Разряжена в пух и прах. И так приятно пахнет. Знаете — не так давно я б на эту клевую куколку повелся.
— Пол! — радостно заверещала Фрэнки — ее огромные глазищи светились, и вообще их как будто нарисовал какой-то профи-визажист. Хотя, по правде говоря, — хрен с ним, с гламуром, она такая молоденькая и возбужденная, наша Фрэнки, что лучше бы встала на четвереньки вместе с Бенни и Мэри-Энн, помогла бы им упихнуть подарки под елку. Да. Так вот, я немного смутился, да? Потому как дальше она мне вот что сказала: — Вот ты мне и скажешь, Пол, — да? Расскажи ему, Кимми, — расскажи, о чем мы говорили.
— Сиськи, — сообщила Кимми. — Мы говорили о сиськах. Звените, сиськи.
Пол не был уверен, что ему все это нравится. Хотя попытался удержать улыбку.
— Что, правда?.. — довольно холодно спросил он. — Пожалуй, пойду, перекинусь словечком с Бенни и Мэри-Энн, знаете…
— О нет, послушай, Пол, — да, кстати, веселого Рождества и так далее. Нет, ты послушай. Кимми собирается наделать грудных картин, да? Ну — она не, сам понимаешь, сама будет их делать, конечно, — но это значит, что разноцветные отпечатки моих грудей будут висеть во всяких там художественных галереях и так далее. Здорово, правда? Ладно. Слушай. Кимми попросила меня, да? Но я не думаю, что мои сиськи для этого достаточно большие. Вот в чем проблема. И я вот что хочу узнать, Пол… в смысле: ты ведь мужчина?
— Надеюсь, да, любовь моя, — подмигнул ей Пол. Нет… мне это не нравится. Ничего хорошего. Хочу пойти поговорить с Бенни и Мэри-Энн, сейчас.
— Ну… — лепетала Фрэнки. — Я что хочу узнать, ну ладно, — ты как смотришь на силиконовые имплантанты, Пол?
— Оооо, Фрэнки, — засмеялся Пол (держусь изо всех сил, держусь изо всех сил). — Да никак я на них не смотрю. Они ведь под кожей? А? Так что их совсем не видно.
— О боже, ты ужасен, — вспылила Фрэнки. — Я серьезно, Пол. Что ты думаешь?
— Ну… по-моему, ты спрашиваешь не того парня. В смысле — спроси лучше у Джона, да? Не будет ли он, ну — типа, против?
Фрэнки на пару секунд задумалась.
— О, думаю, не будет… — сказала она. А потом прижала руки к груди. — В конце концов, это же он заплатил за эти…
