– Они – зло в чистом виде.
Теперь Глист мой друг. Друг навек. Меня восхищает его рассудительность. Меня восхищает уверенность, с которой он произнес эту фразу. Получилось так емко и так лаконично. Лучше уже и не скажешь. Мы сидим до конца действа, а потом вместе выходим.
– Нам надо поговорить. Может, зайдете ко мне? – предлагает Глист.
Я соглашаюсь. Все равно у меня нет никаких других дел. Удача явно улыбнулась Глисту. Мы садимся в машину (старая, раздолбанная колымага, но тем не менее это машина) и едем на пляж. А вернее, на один из великого множества крошечных искусственных островков, отданных под жилые застройки. Охранник выходит из будки и поднимает шлагбаум. Мы проезжаем на охраняемую территорию.
Что происходит?
Мы подъезжаем к красивому частному дому. Видимо, Глист устроился сторожем у каких-нибудь богатеев. Или, может быть, он тут живет в качестве приживальщика и в буквальном смысле слова рвет задницу ради куска хлеба и крыши над головой. В общем-то это не самый богатый дом из тех, где мне приходилось бывать, но и далеко не самый бедный. Три спальни, но зато очень просторные. Элегантная мебель, на стенах – яркие, броские картины. Сад, дощатая пристань, моторный катер. Будь у меня такой дом, я бы заперся в нем и скакал бы от счастья всю оставшуюся жизнь.
– А чей это дом?
– Мой, – отвечает Глист. Горничная предлагает напитки. – Надеюсь, вас не особенно беспокоят вопросы честности или нечестности.
– Нет, не особенно.
– В свое оправдание скажу лишь одно: когда я был бездомным, я действительно был бездомным. То есть, все было честно. А этот дом я купил в прошлом месяце.
– Выиграли в лотерею?
– Нет, я родился в богатой семье. Даже когда я жил на улице, у меня были деньги, просто я ими не пользовался… Даже не прикасался к ним, да. Я всегда был богат, просто до неприличия богат. Вам, наверное, будет смешно, но мне было действительно любопытно, как люди будут ко мне относиться, если у меня нет денег.
– Как к дерьму на лопате?
– Вот, вы все понимаете. Но это было… полезно и познавательно. Убежать от себя, от привычной жизни.
– Вы действительно жили на улице?
– О, да. Два месяца. – Глист отпивает коктейль из своего бокала. Это очень хороший, мастерски приготовленный коктейль. У меня точно такой же, поэтому я знаю, о чем говорю. – Могло быть и хуже. По крайней мере у нас тепло, и ты не рискуешь замерзнуть насмерть. И у меня была теплая куртка. Но поначалу мне было трудно. Помню, однажды ночью я проснулся оттого, что на меня кто-то ссыт. Еще один бомж. Во всем Майами он не нашел другого места, где можно отлить. Кроме как на меня. Вот так я и жил. Пару раз я едва не сломался. Если бы у меня при себе были деньги или кредитка, я бы точно пошел в отель. Когда я вернул вам бумажник, я плакал. Буквально рыдал. Но все равно… это было очень познавательно.
– Что именно?
– Как быстро ты ко всему привыкаешь. На удивление быстро. Не умываться. Не мыться. Когда после всей эпопеи с бомжами я в первый раз принял нормальную ванну, на воде была корка грязи. Как болотная ряска. Кажется, там даже были какие-то водоросли. В общем, я понял, что мне больше нравится, когда меня любят не за красивые глаза, а за туго набитый кошелек. Но я хотел поговорить о другом. Хочу предложить вам
работу. Надеюсь, вас не оскорбит предложение высокооплачиваемой работы?
– Что за работа?
– Я хочу, чтобы вы… как бы это получше сказать? С точки зрения сочувствия и помощи ближнему, эта работа идет вразрез с каким бы то ни было сочувствием и великодушием. Мне бы хотелось, чтобы вы… я попробую подобрать верное слово… чтобы вы уничтожили сестер Фиксико.
– Водить машину, – говорит Дейв. – Большинство из нас никогда не задумывается, что это значит – водить машину.
Для большинства из нас автомобиль – никак не роскошь, а насущная необходимость. Без автомобиля мы вообще никуда. Но никто не задумывается, что машина – смертельно опасная штука. Такая же опасная, как “кольт” сорок пятого калибра. Нет, не как “кольт”. Как М16. “Кольтом” не разорвешь человека на две половины. Смерть и увечья. Взять хоть войну во Вьетнаме. Война класса люкс, пятизвездочная война. Танки, самолеты… Десять лет боевых действий, пятьдесят тысяч погибших американцев, вся эта шумиха, сыр-бор, тарарам… Ежегодно на дорогах Америки в автоавариях гибнет не меньше людей. И ничего. Все молчат. Никто не устраивает демонстрации протеста.
Мы идем по Коллинз-авеню, в тихом безлюдном квартале. Идем на выставку картин подруги троюродного брата Дейва. И вдруг из-за угла выходит мужик. Кроме нас троих, на улице нет ни души. Во всяком случае в пределах трех-четырех кварталов. Я всерьез опасаюсь, что нас опять будут грабить, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что потенциальный грабитель – низкорослый тщедушный дедок, опирающийся на палочку.
Мы подходим поближе, и теперь я вижу, что дедок одет в облегающую майку без рукавов. О вкусах, конечно, не спорят, но когда тебе хорошо за восемьдесят, я считаю, не стоит носить одежду, которая привлекает внимание к твоим иссохшим морщинистым рукам. В этом возрасте пора бы подумать и о душе. Мы уже собираемся пройти мимо, как вдруг дедок хрипло кричит:
– Гоните деньги, придурки!
Дейв выразительно смотрит на меня.
Дедок еле держится на ногах. Кажется, он еще и слепой на один глаз. Зубов во рту не наблюдается. С виду ему уже под девяносто. И он явно не отличался высоким ростом и крепким телосложением даже в расцвете лет. А теперь и вообще высох, как мумия. Мы аккуратно обходим его, а он надрывно кричит нам вслед:
– Гоните деньги, уроды. Если вы не дадите мне денег, я скажу фараонам, что вы меня ограбили. – Он достает из кармана вставную челюсть с трещиной посередине, как будто ее разбили кулаком. Потом падает на землю и громко кричит. Зовет на помощь.
Дейв лезет в карман, вынимает бумажник и бросает его дедку.
– Вот скажи, что со мной не так? – задает он риторический вопрос.
– Вы просто слюнтяи. Вообще даже не мужики. Даже не можете посмеяться над тем, как отколошматили старого пердуна.
Мы идем дальше.
– Что? – говорит Дейв. – Ты думал, я стану с ним драться?! Большое спасибо. Жена говорит, что я сам нарываюсь. Я ее спрашиваю: “Что значит, сам нарываюсь?!” А она: “Раз тебя постоянно грабят, значит, ты делаешь что-то такое, что привлекает грабителей”. “Что я такого делаю? Вот скажи, что я делаю, что привлекает грабителей”. А она говорит: “Я не знаю, что именно. Но ведь что-то же их привлекает. Иначе тебя бы не грабили, правильно? Так что ты прекращай, пока тебя вообще не прибили”. Принимать все, как есть – это полезное умение.
Но и опасное тоже. Потому что принять – это часто почти то же самое, что уступить. Ты принимаешь, ты уступаешь и в итоге сдаешься. Поэтому тут надо быть аккуратнее. Но есть вещи, которые надо просто принять и смириться. Например, я смирился с тем, что не сумел спасти брата. И с тем, что меня постоянно грабят. Видимо, я таким уродился. Да.
Дейв говорит, что отныне и впредь будет носить с собой второй бумажник с просроченными кредитными картами и гаитянскими банкнотами на общую сумму в два цента максимум.
– Я даже подумывал обзавестись портфелем “с сюрпризом”. Ну, знаешь… когда грабителя бьет током. Или ему отрывает пальцы. Мне очень нравилась эта идея. Ба-бах – и нет пальцев! Но вместо такого портфеля я сделал карточки. И кладу их в бумажник. Вот, смотри.
Он протягивает мне карточку.
“Ты на неверном пути. Ты думаешь, что продвигаешься вперед. Но на самом деле стоишь на месте. Ты крадешь не у других – ты крадешь у себя. Ты крадешь свое будущее. Приходи в Церковь тяжеловооруженного Христа. Мы знаем, как тебе помочь”.
– М-да, на месте грабителя я бы очень удивился…
– Ну, ты же хотел привлечь в церковь побольше народу. – Дейв смотрит на океан. На горизонте маячит большой корабль, почти неразличимый на таком расстоянии. – Вопрос выживания. Его важность явно переоценивают.
Он отдает мне мою долю последнего выигрыша.
Теперь я работаю на сестер Фиксико. Стою перед входом в “Омни”, проигрываю на магнитофоне кассету с записью их обращения и раздаю прохожим рекламные листовки. При этом втайне надеюсь, что ко мне подойдет полицейский и прогонит отсюда взашей. Но, к несчастью, служителей культа у нас принято полностью игнорировать.
– А вы сами-то в это верите? – интересуется кто-то из тех, кому я пытаюсь всучить листовку.
На язык так и просится: “Разумеется, нет. Каким надо быть идиотом, чтобы поверить в такую бредятину?! И, да, я полностью с вами согласен, этой бумажкой даже не подотрешь себе задницу. Потому что она слишком плотная”. Но я, конечно же, сдерживаю свой порыв и говорю:
– Пусть этот день принесет вам удачу и прибыль, сэр.
Я говорю это искренне. У меня замечательное настроение. И мне действительно хочется, чтобы этот день принес людям удачу и прибыль. Но только не сестрам Фиксико.
