«Но его остановила Тень, как он тогда остановил ее — один в один повторенная сцена — дважды случившееся чудо!»
— Я слышу звуки сирен даже тогда, когда их нет — касаясь накрашенных красной помадой губ Мэри, демон не переставал рассуждать о том, что его волновало — о порядке, — Психическое расстройство на почве жажды правосудия?
— Нет — шепнула Тень, — Никаких расстройств в помине нет…
— А что тогда?
— Затянувшийся комплекс героя. Ты слышишь то, что хочешь услышать…
— Быть может…
Поцелуй повторился, являя влюбленным копию первого по ощущениям.
— Я не знаю, что он хочет мне сказать. Но, считаю, правильно, что не беру тебя с собой.
— Быть может, нет? Тебе нужна подмога! Смелость хороша, но не всегда. Согласен?
— Да. Но никак по-другому я поступить не могу.
— Опять же, призыв к внутренней собранности определяет, кто ты…
Открыто взволнованный предстоящей беседой с Хэлваном Спаун вырвался из объятий Тени, подойдя к краю деревянного мостика и заглянув в воду.
Он пытался казаться невозмутимым при Пэксвелле, но не считает нужным делать это при Мэри:
— У меня нет никого, кроме тебя — вода была настолько черной в «черное» время суток, что выглядела, как зеркало, отражающее тьму, показывающее темную сторону души Спауна, сгубленную вынужденным одиночеством, — Обещай, что умрешь после меня…
Постояв так несколько минут, он повернулся к ней и сказал искренне-искренне, как не говорил еще никому:
— Ты лучше, чем ты думаешь…
— Сегодня я знаете, что делаю? — Джек засунул в рот жевательную резинку, — Первый раз иду на свиданье с мужиком! Как-то стремновато…
Психиатрическую клинику «Антнидас» ограждал чёрный забор. Хэлван специально избрал местом встречи именно окрестности психушки. Он стоял там, где несколько десятков лет назад приняли смерть два очень хороших человека, неподалеку от места, где произошло историческое событие, повлиявшее на судьбу Мракан-сити — мальчик, оставшийся в дождливую ночь совсем один, познакомился с собственными страхами.
Джек никогда не молчал, потому что не умел. Даже находясь один-одинешенек, он повторял недавно произнесенную пошлость и смеялся над своими же «шутками».
— А прикидывался-то! Ой, половой гигант, ты у меня, Сэм! — его это очень забавляло, — Что вы пердите? Вот скажите, что вы пердите? А? Зачем же так жестоко портить воздух! Что ж выделаете, шалунята? Влияние экологических факторов сказывается на всех процессах жизнедеятельности организмов! А вы совсем не печетесь об экологии, об этих процессах жизнедеятельности! Вы убиваете нас!
А-а-а-а-а-а-х-а-ха-ха!
— Эй! — от самодурачества Джека оторвал внезапно появившийся голос показавшегося вдали Темнока. Герой вышел из кустов на дорогу, — Ты Хэлван — лагерный убийца?
— О! — подпрыгнул паяц, — Привет, ты — мой худший ночной кошмарик — пришел ко мне на свиданье! Не забывай же, гей это прилагательное!
— Зачем хотел встретиться? — демон-защитник предчувствовал угрозу недопонимания.
— Эмм… — Джек достал жвачку, — Потому что! Зачем искать смысл, если можно просто насладиться болтовней с придворным короля — юродивым шутом!
— Я, хоть и считаюсь врагом правильности, а ты у нас очень-очень правильный, не забывай, кто неоднократно спасал твою шкуру от гиен. Да-да, это я спасал ее от них! Сказать как?
— Валяй.
— Так я и это… валяю!
— Ты, главное, слушай, дурак! Кто еще тебе обо всем расскажет, если не я!
— Я узнал, что Фредди Кригер страдает раздвоением личности. Как именно? Имелись завязочки в клинике, в которой я лежал, в которой работал Сэм Дойл, упокой его душу, который потом стал чем-то вроде моего двоюродного брата из-за своего длинного языка. Да и вроде меня боялись, поверь, очень сильно! Так что… дали ответ на вопросик «к кому ходит прокурор». А там и коп, посещавший сестренку Фредди, выронил телефончик. А еще мне повезло, что коп все снял на камеру. Сэмик тоже хорошо изучил всю эту грязную мутотень с педофилией мистера Кригера!
— В борьбе за народное дело я стал инородное тело!
— Гипнотизер выведал, кто ты, малыш Джонни. Он все мне рассказал. Да-да! А коль ты — особо известная персонка, проигрывающая по известности разве что Владу Дракуле, то узнать, где ты пошатнулся психикой, было несложно! Пробиваешь «смерть предков маленького засранца» и все дела. Гугл в помощь!
— Бен Майро угоманиваться не желал. Этот даун бы по-всякому слил информацию о тебе. Поэтому я и отпиздил его кухонной принадлежностью! Было забавно, но не так забавно, как могло бы быть, ведь у тебя более нет секретов от меня, Джонни, а уровень забавности тоже измеряется!
— Перед путешествием в никуда Бенька все мне поведал!
Уже ничего не соображая, теряя всякий контакт с конечностями, Майро все равно, даже перед лицом смерти все еще хотел отомстить демону-защитнику. Он сказал своему убийце, кто прячется за маской…
Убийца обрадовался! Не забыл отблагодарить:
— Спасибо! — и докончил дело — навсегда заткнул жертву ударом по голове об стену.
Бросил поварешки, кастрюлю, вилки, ложки на пол и ушел…
— Спасибо за мозговставляющую дискуссию! Ты мне дал самое главное…
— Знания!!!
Дождь заморосил. Прямо как в ту ночь — в ночь гибели семейной четы.
— Жаль, что я не умею читать мысли, как мистер покойненький. Очень жаль. Но мне этого в принципе-то и не нужно, поскольку я знаю максимум, сколько смертный может уместить в свой мозг! Я знаю твою тайну, Спаун, всю твою мотивацию мы хорошенько изучили. Все выводы сделали, полезные и не очень, все осмыслили. Вот так вот… как-то! — Джек наслаждался одной только мыслью о выполненном «великом плане» по устрашению жителей Мракана. Он был самой смертью в человеческом обличии, замаскированной под сатиру и черную иронию. Главная цель лохматого безумца — сеять плоды хаоса.
— А взрыв в метро? А погибшие жизни? Устранение мэра… Зачем? Для чего? — наивный, как ребенок, Спаун спрашивал Джека так, словно все еще верил в существование сохранившейся в нем толики жалости. Поиск нравственности, хоть в данном случае и показался бы бессмысленным любому другому, он, как ничто лучше, отражал суть Спауна — веру в добро.
— Чтобы проучить! — сказал маньяк, — Мэр был еще той сволочью! Гонка ради должности на лживой основе. Его бессовестность доказана скрытием фактов, касающихся резни в Полуночниках и других местах курорта, где только побывала моя нога!
Следующие признания Джека Хэлвана прозвучали без фирменных смешков, без дурачества, а вполне тихо, и по сниженному тону складывалось мнение, что маньяк всерьез призадумался:
— Мою жизнь при всех недоступным другим жизням привилегиях, таких, как полная независимость от мнения толпы, нельзя назвать легкой. Я резал, убивал, находился в поисках… Я подменял грусть весельем, боль — бесчеловечностью, и привык к этому, к такому поганому образу жизни, где, чтобы остаться на плаву, нужно показать себя — пойти против правил, против всего мира!
— Знаю, ты смотришь на меня только как на психа, знаю, что никогда не поймешь меня, потому что не видишь во мне жаждущего справедливости человека. Только монстра. Поэтому… на — Джек миролюбиво выставил руки вперед, — Делай, что должен. Шестери на тех, кому потом перестанешь быть нужным.
Убийца поставил Спауна в неловкое положение.
«Чего я не ожидал, так это то, что он позволит себя задержать. Хотя, как знать, может, в этом кроется очередной злодейский промысел».
Но герой по-другому не мог. Он надел на Хэлвана черные наручники из сверхпрочной стали.
«Я выполнил миссию. По крайней мере, мне так кажется».
Шут имеет свою жизненную историю, человеческий характер. Он Локи — трикстер, чего не отнять. У него нет того, что у всех — цели, и если он что-то делает, то только для самодурачества! Это и плюс, и минус одновременно.
Но он больше, чем человек. Он — трикстер Локи!
— Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — мозг санитаров еле переносил безудержный смех самого опасного преступника Мракана. Самого безумного и тем непредсказуемого.
Когда они добрались до назначенного пункта — одиночной камеры — Джек выдал еще одну полушутку-полуправду:
— Дам дельный совет всем начинающим и заканчивающим преступникам совершенно забесплатно! Чтобы вдруг не заставили против воли усесться на электрический стул, необходимо стать неясным для людей! Рецепт до боли прост: скривить лицо в дебильной ухмылке и тупо ржать, как лошадь! Тогда никто тебя никогда не казнит, по крайней мере, следуя закону. Какой с дурака спрос?
Сотрудники персонала заперли Хэлвана и направились к лестнице, но не успели дойти до двери, как до них донесся очередной выплеск словесного поноса:
