Наряду со страхами перед злоупотреблениями корпораций развитие Интернета, как мы знаем сегодня, подпитывается популистской, хакерской этикой «освобождения» информации, где бы она ни хранилась в киберпространстве. Как говорят хакеры и кибергуру, информация хочет быть свободной, и у них находится немало адептов, которые только рады освободить информацию, секретную или какую-либо другую. Этика хакеров поощряет конспирологов обнародовать сокрытую информацию, которую нельзя найти где-нибудь еще.
Истина где-то там, обещают «Секретные материалы», но ее придется еще поискать в неимоверной груде информации, содержащейся в Сети. На каждого обитателя Сети, радующегося утопическим возможностям, появляющимися оттого, что ничто не остается в тайне из-за бесконечной связности свободно распространяющейся информации, найдутся те, кто укажет на слишком благоприятные условия для развития паранойи в интегрированных компьютерных сетях, контролирующих все большую часть повседневной жизни в киберпространстве. Многих беспокоит, что усиливающееся проникновение Интернета в личные и деловые взаимоотношения приведет к установлению системы повсеместной государственной слежки: подобные опасения появились не в последнюю очередь из-за планов американского правительства (теперь уже, по-видимому, отложенных) дать разведслужбам секретный доступ к любой публичной системе шифрования. Притом, что Интернет далек от превращения во всевидящее электронное око государства, все-таки очень похоже, что он создает условия для вторжения корпораций в частную жизнь путем постоянного и организованного сбора информации об отдельных людях, происходящего при каждом посещении вебсайта и любой онлайновой сделке. В условиях Нового Мирового Порядка электронной коммерции наши желания бесконечно предсказуемы, реализуемы в любой момент и уже перестают полностью принадлежать нам самим. Этого достаточно, чтобы стать параноиком.
Вне контроля
Получается, что высокая степень взаимосвязанности Сеги делает ее привлекательной для конспирологического мышления как по форме, так и по содержанию. Происхождение Интернета, связанное с оборонной стратегией времен «холодной войны», придает ему дополнительный ореол секретности и тайны. Но можно говорить и о том, что структура Интернета работает против логики заговора. Интернет возник из ARPANET, проекта Управления перспективных исследований министерства обороны США, реализация которого началась в 1969 году, и был создан на основе схемы, разработанной корпорацией Rand в самом разгаре гонки атомных вооружений. Смысл состоял в том, чтобы связать линии связи через компьютер так, чтобы при уничтожении части системы в результате ядерной атаки обеспечить поступление информации в обход нарушенного участка. По сути это была модель децентрализованной сети, в которой каждый узел оказывается связан с множеством других узлов, что позволяет избежать необходимости централизованного канала связи. Подобная структура, хотя и невообразимо более сложная, остается главным принципом Интернета и по сей день. Несмотря на попытки различных правительственных органов навязать некую форму контроля сверху, по большей части Сеть остается свободной от какой-либо центральной власти. По мнению самых больших утопистов среди апологетов Сети, это как раз и есть ее величайшее преимущество. Для многих киберпрорицателей децентрализованная анархия Интернета не только не контролируется, но и не поддается контролю, будь то при помощи деспотического государственного вмешательства или тайной хитрости заговорщиков. Как считают приверженцы этой точки зрения, если конспирологи попытаются найти тайную руку и тайный центр в Сети, то они будут разочарованы просто потому, что сеть сетей не имеет центрального управления, скрытого или какого бы то ни было еще. Итак, насколько сама структура Сети, судя по всему, поощряет паранойю, в той же степени на более глубоком и фундаментальном уровне она предлагает радикальную альтернативу традиционному страху и вере конспирологов в невидимую длань, управляющую нашими жизнями.
Экологическое осмысление связности бросает похожий вызов обычным рассуждениям, свойственным конспирологическому мышлению. Экологические представления о связности с легкостью склонились к версиям в духе легкого мистицизма, начиная с наркотического ощущения присутствия «вторичного озарения», появляющегося у рассказчика в «Радуге тяготения», и заканчивая оптимистической уверенностью (которая зачастую проистекает из распространенных представлений о гипотезе Геи) в том, что наша планета сама в состоянии позаботиться о себе. Однако есть и другое мнение по поводу взаимодействия технологии и экологии, связанное с более тревожным постгуманистическим видением последствий такой связности. Толчком к этому новому мышлению послужило развитие теории хаоса и теории сложности. Их смысл в том, что чем больше элементов связано в одну систему (будь то экологическая или компьютерная система), тем выше вероятность того, что она начнет самоорганизовываться по новым и непредсказуемым моделям сложного поведения. Среди простых примеров подобной самоорганизации — пчелиные ульи, муравейники и птичьи стаи. Немыслящие отдельные создания занимаются своим делом без какого бы то ни было ощущения более крупной общности, но из бесконечных цепочек коммуникации и непрерывной обратной связи внутри группы возникает сложное и согласованное целое, которое, кажется, обладает ощущением цели и идентичности. Считается, что отдельные пчелы могут что-то помнить лишь в течение нескольких дней, но пчелиный рой, судя по всему, «помнит» расположение, скажем, возможного места для нового улья на протяжении нескольких месяцев, что превышает продолжительность жизни любой пчелы. «То, что рождается в коллективе, — суммирует Кевин Келли в своем исследовании таких систем, — это не серия важных индивидуальных действий, но множество одновременных действий, чья коллективная модель имеет куда большее значение. Такова модель пчелиного роя».[482] Полагают, что подобным образом устроены целые экосистемы, поскольку в них цепочки взаимной обратной связи обеспечивают удивительный уровень сложности и стабильности.
Ученые стали обнаруживать возникновение самоорганизующейся сложности в результате на первый взгляд случайной связности в широком спектре природных и искусственных систем (если считать, что это различие сохраняется и до сих пор). Сейчас, например, существует теория о том, что человеческий интеллект рождается из неразвитого и не имеющего отношения к мышлению взаимодействия нейронов, бесконечно связанных друг с другом в головном мозге. Точно так же компьютерные программы моделируют возникновение искусственной жизни, реконструируя экосистемы, которые развивают собственные формы сложного поведения благодаря непрерывному взаимодействию и совершенствованию относительно простых основных правил. Можно приводить самые разные примеры: от цифрового моделирования поведения птиц в стае — до компьютерной программой Polyworld, запускающую искусственную экологию математических форм, приспосабливающихся и развивающихся с течением времени. Некоторые сторонники искусственной жизни утверждают, что эти эксперименты являются не просто имитацией жизни, а уже ее формами — в кремнии. Вдохновленные новой математикой теории хаоса, некоторые экономисты точно так же стали представлять мировую экономику в качестве разновидности сложной самоорганизующейся системы, отличающейся и непредсказуемостью, и некон-тролируемостью. В процессе перекрестного идейного опыления, в результате которого и родилась теория о том, что все эти системы в конце концов связаны друг с другом, и культурологи стали предполагать, что сама человеческая культура обладает всеми признаками больших живых систем. А согласно последней фантазии новой биологии, техношаманы Интернета размышляют о том, что, благодаря непрерывному переплетению компьютерных систем во всем мире, может быть неожиданно достигнут абсолютно новый (и совершенно иной) уровень самоорганизующейся сложности (по сути, сознание в виде разросшегося на весь мир улья).
Эти новые теоретические концепции предполагают два важных следствия. Во-первых, традиционные модели причинно-следственных связей применительно к подобным системам не работают. Очевидная связь между причиной и следствием перестает существовать: мелкие причины способны вызывать значительные следствия и наоборот — внушительные причины могут привести к незначительным последствиям по отношению ко всей системе в целом. Эта мысль воплощена в ставшем уже общим местом изречении про бабочку, которая, взмахнув крыльями в одном месте, может вызвать ураган в другом полушарии планеты. Хотя теоретически эти два события связаны, на практике нет никакой надежды когда-нибудь проследить эту причинно-следственную связь. Более того, переплетение действующих в глобальных системах механизмов непрямых обратных связей — начиная с погодных явлений и заканчивая мировой экономикой — означает, что все воздействует на все в непрерывно, и этот процесс нельзя разложить на отдельные звенья в цепи причин и следствий. Как раз из-за того, что все связано, невозможно вычислить, как из одного вытекает другое. Похожим образом в медицине сейчас проснулся большой интерес к таким болезням, как синдром войны в Заливе и СПИД. В отличие от простых заболеваний при диагностике синдрома учитывается косвенная и произвольная причинно-следственная связь между основной причиной и симптомом. Эти новые представления о причине и следствии на первый взгляд серьезно противоречат традиционной конспирологии, которая предпочитает четкие истории о том, как, по выражению сенатора Маккарти, мы дошли до Сегодняшней Ситуации. В то же время, как мы показали в предыдущих главах, некоторые современные формы культуры заговора сыграли свою роль в переосмыслении того, как все связано посредством причинно-следственных связей и как мы можем представить и изобразить эти связи. Не удивительно, что конспирологические теории, скажем, о происхождении ВИЧ, колеблющиеся между буквальным и метафорическим, должны совпасть с неясными и меняющимися медицинскими определениями того, что же считать синдромом приобретенного иммунодефицита.
