Лес знал, где его искать.
Увидимся, Лес.
И Леннокс принимает решение действительно увидеться. Вот только вернется в Эдинбург — и найдет Лесов телефон в справочнике. Он достанет дружбу из стеклянного хранилища, они успеют, у них еще есть время. Леннокс шевелит пальцами искореженной руки. Берет телевизионный пульт, щелкает по кнопкам.
Попадает на местный канал графства Майами-Дэйд. Испытывает шок — передача называется «Обзор преступлений, совершенных на сексуальной почве». Показывают фотографии мужчин с дикими глазами и непроницаемыми лицами, называют их либо «совершившими преступления сексуального характера», либо «сексуальными агрессорами», Леннокс разницы не видит. Тут же имя, фамилия, расовая принадлежность, цвет волос и глаз, дата рождения и версия «Каравана любви» в инструментовке из тех, которые не дают сосредоточиться в супермаркете.
«Конечно, операцию «Семинар» зрители не увидят, но рожи-то должны на экране появиться», — думает Леннокс. Некоторое время он смотрит передачу, однако участников педофильского семинара не показывают. Те все были белые, а в телевизоре насильники либо чернокожие, либо латиносы. С горькой усмешкой Леннокс переключается на программу, посвященную продаже недвижимости. Женский голос с придыханием произносит:
— Люди, живущие в стеклянных домах... — следует много значительная пауза, затем вымученный кокетливый смешок, —
получают больше удовольствия!
Со слов ведущей выходит, что стоимость роскошного кондоминиума с видом на Саут-Бич, залив Бискейн и центр Майами по сравнению с прошлой неделей упала на двести тысяч долларов. Начинается новая реклама. За столиком у бассейна хлыщ с типажом Кристофера Рива. Хлыщ оснащен лэптопом и мобильником, якобы только что закончил разговор. Поднимает взгляд на камеру.
— Мы не зря назвали новый кондоминиум «Исламорада»[23] — так мы запрограммировали владельцев недвижимости на радость. — Хлыщ встает, смотрит вдаль, на пристань, машет счастливому семейству, выгружающемуся из яхты. Фокус смещается на высотный дом. И вот телезрители уже в апартаментах, а хлыщ в роли экскурсовода.
Из ванной выходит Труди, обнаженная, если не считать полотенца на голове, смотрит в экран, откуда вещает смазливый риелтор:
— Меня зовут Аарон Резингер, и я не просто продаю мечту — я живу в мечте. Это правда. И если я говорю, что этот жилой комплекс построен с учетом всех современных требований в плане дизайна и является идеальным местом для людей, ценящих роскошь и стиль, мои слова — не просто цветистая реклама.
Я построил этот дом и понял: лучшего места мне не найти. Так что приходите — и убедитесь сами, — навязывается Аарон, затем разражается отрепетированной улыбкой и как бы против воли, с легким пожатием плеч добавляет: — Вам также гарантированы солидные соседи.
Труди в ужасе отворачивается от экрана.
— Спорим, тебя зацепило! — улыбается Леннокс.
— Что?.. — выдыхает Труди.
— Ну, всякие мраморные рабочие поверхности кухонных столов, паркетная доска, встроенные кондиционеры, солнечные террасы, захватывающие дух виды, пристани и парковки.
Я заметил, какие у тебя были глаза... — поддразнивает Леннокс и гладит ей ягодицы, а другую руку держит у нее между ног. — Как думаешь, мы еще успеем...
— Нам пора одеваться, — отстраняется Труди. — Ты разве забыл — мы договорились пообедать с Джинджером и Долорес
и забрать Тианну. — И Труди выключает телевизор.
— Да, ты права, — неохотно признает Леннокс и направляется в ванную посовещаться с другими своими «я», которые все
поют одну песню.
Робин, если в двух словах, справилась, пережила. Джонни и Стэрри взяты под стражу без права внесения залога. Ленноксу сообщили, на какое число назначен суд, ему придется снова лететь в Майами. В трех штатах произведен ряд арестов. Леннокса спрашивали, что он думает о плачевном состоянии одного из арестованных, некоего Джеймса Клемсона, обнаруженного в городской больнице со следами жестоких побоев.
— Полагаю, граждане такого сорта не задумываясь отделают своего, если жареным запахнет, — не моргнув глазом ответил Леннокс офицеру полиции. Тот смотрел в упор, однако было очевидно: дальнейших дознаний не последует.
Ланс Диринг дотянул До приезда «скорой» и лишь потом потерял сознание. По медицинским показателям, он держался еще трое суток, постепенно уступая сепсису, развившемуся в результате ранений. Леннокс надеялся, что Диринг прочувствовал каждую секунду и что в больнице на нем экономили морфин. Тем, кто привык удовлетворять свои инстинкты путем вынесения смертных приговоров детям, искать у Леннокса сочувствия не приходилось.
ШЕСТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ - 23 Холокост Ч.2
Леннокс сидит в ресторане, ждет, когда вернется Тианна, и болтает с внучкой Долорес, по имени Надия, учительницей. Надия приехала поддержать бабушку, которая никак не оправится после потери Храбрули. Накануне, на конкурсе бальных танцев, Долорес была сама не своя, так что Билл и Джессика Риордан легко обошли ее с Джинджером. Джинджер тяжело переживает поражение.
— Нет, вы когда-нибудь слышали, чтоб ирландец танцевал? — вопрошает он сразу Леннокса, Надию, Долорес, Билла и Джессику. Вся компания в ожидании ланча пьет коктейли, ресторан Джинджеров любимый — «Мексикан Кантона».
— А как же Майкл Флэтли? — парирует Джессика.
— Так он гомик; эти танцевать мастера, будь они хоть ирландцы, хоть кто, — усмехается Джинджер. — А я говорю о нормальных гетеросексуальных ирландцах, таких как наш Билл.
— Флэтли — не гей. Он женат, — возражает Джессика, поднося к губам бокал с «Маргаритой».
— Чтоб парень так танцевал и гомиком не был? — ржет Джинджер.
Прямо как в столовке в добром старом Феттс, ловит себя на мысли Леннокс. Думает о Тианне; девочка сейчас с Труди, решение прошвырнуться с ней по магазинам посетило Труди внезапно. Леннокс спрашивает Надию, как одеваются девочки в школе, где она работает.
— Ох, это моя основная головная боль, — отвечает Надия, хрустя кусочком сальсы, обмакнутым в соус. — Постоянно отправляю их домой переодеваться. Десятилетние, одиннадцатилетние, двенадцатилетние девочки носят мини-юбки. У них трусы видны. Обычно я говорю: «Иди домой, детка, надень что-нибудь поскромнее». Они в большинстве своем вовсе не думают о подтексте, для них это просто мода. Считают меня злющей старой девой. Надия смеется, откидывает со лба длинные локоны. — А что будет, если все на самотек пустить? На девочек начнут заглядываться парни — и взрослые мужчины. А они и рады попой повертеть, сами ведь не понимают, что творят.
В последнюю неделю Леннокс не раз ловил себя на внимании к девочкам-подросткам — что они носят, что читают, какие диски слушают, как разговаривают между собой. Он в курсе: нынешние девочки раньше созревают, у них раньше начинаются месячные. Похоже, процесс взросления сейчас проходит болезненнее, чем когда-либо. Леннокс вспоминает собственное детство, безоблачное вплоть до кошмара в туннеле, обрушившего черный занавес, скрывшего солнце. Впрочем, возможно, именно по этой причине весь предыдущий период видится Ленноксу в розовом свете.
Лес Броуди. Вот кто мог бы рассказать, как оно было до. Потому что Леса случившееся не сломило. Да, верно, он в подростковом возрасте съехал с катушек, хулиганил, но сейчас у него семья, дети, стабильная работа в компании, занимающейся установкой сантехники. Настоящая жертва — Рэй Леннокс. Лес просто принял свою боль и стал жить дальше. Что если бы уголовники изнасиловали не Леса, а Леннокса? Он всего лишь сосал грязный член. Леннокс ловит себя на том, что передергивает плечами. С горькой усмешкой. Сама мысль представляется фарсом, безобидной пантомимой; конечно, она не тянет на крестовый поход. Как бы Ленноке реагировал, как бы все обернулось, если бы их с Лесом поменяли ролями? Пожалуй, гораздо хуже реагировал бы, приходит он к мрачному выводу, делает глоток апельсинового сока, в то время как хочется ему «Маргариту», только он не рискует ее заказать. Он был идиотом, он поддался собственному страху, он даже не понял, что спугнул Дирингову банду.
В одном Леннокс не сомневается: Америка куда более сложная страна, чем ему успело открыться в прежние приезды. Она не сводится к внушительным автомобилям и нелепым с точки зрения британца видам спорта. Верно: здесь даже именитый автор в каждой книге, в разделе «Благодарности», обязан поминать «тот самый вкус» фасованного желе; здесь киношное зверье претерпевает невероятные метаморфозы. Но здесь Леннокс узнал кое-что и о себе. Он привык прятаться за завесой кальви-нистского уныния, которое для его племени все равно что тартан и килт; привык прятаться, поскольку знал: самонадеянность от горьких уроков не спасает. Но теперь он увидел, как поведением скорректировать последствия. Теперь ему было бы трудно применить к прожитому пассивный стоицизм.
