Будучи замкнутым, обычно ни словом, ни жестом не выдающим своих чувств человеком, Сталин тем не менее не терпел одиночества. Он никогда не обедал, не ужинал один. И при этом почти всегда занимался делами. В кремлевской квартире. За обеденным столом. За ужином. На кунцевской даче. На Кавказе, в Сочи. Всюду… И люди, которые окружали Сталина, считали естественным в его присутствии говорить только о делах. Эти люди менялись. Исчезали одни, появлялись другие. Он сам выбирал их — тех, кто должен был находиться рядом с ним…
«Я обязан заставить себя отдохнуть, — мысленно произнес Сталин, — хотя бы два часа, хотя бы час, пока мое присутствие там, наверху, не является необходимым».
Посмотрел на стоявшую у стены кушетку, но не двинулся с места. Вспомнил, что ничего не ел с утра. Разумеется, ему достаточно было снять телефонную трубку, и через десять минут ужин стоял бы в столовой на столе. Но есть не хотелось.
Стараясь хоть на какое-то время отвлечься от дел, дать необходимый отдых мозгу, Сталин подумал: хорошо было бы с кем-нибудь поговорить. Поговорить просто так, не отдавая приказов и не выслушивая докладов.
Но таких людей вокруг него не было.
И вдруг в памяти всплыло имя, которое как будто ничего ему не напоминало: Баканидзе. Распространенная грузинская фамилия.
Три дня назад он, не раздумывая, вычеркнул эту фамилию из списка, который передал ему Поскребышев. Но она не исчезла из памяти окончательно, задержавшись где-то в ее глубинах.
«Баканидзе… Баканидзе…» — повторял сейчас Сталин. Нет, он не знал члена ЦК, наркома или генерала с такой фамилией. Этот человек был ему незнаком. Но какое-то подсознательное чувство мешало выкинуть эту фамилию из головы…
Наконец Сталин снял телефонную трубку и набрал номер Поскребышева. Услышав густой бас своего помощника, спросил:
— Что слышно?
— Пока ничего нового, товарищ Сталин, — ответил Поскребышев. — Связь с Коневым еще не восстановлена. Шапошников направил на Западный двух делегатов связи. Люди Пересыпкина работают на линии.
Сталин промолчал.
— Это все, Иосиф Виссарионович? — спросил после паузы Поскребышев.
— Подожди. Этот… Баканидзе… Он не назвал своего имени?
— Кто?
— Ба-ка-ни-дзе! — раздраженно, по слогам произнес Сталин. — Человек, который звонил три дня назад. Его имя!
— Одну минуту, товарищ Сталин, — торопливо ответил Поскребышев, — я сейчас подниму списки…
Наступило короткое молчание. Потом снова раздался голос:
— Его зовут Реваз. Реваз Баканидзе.
«Реваз Баканидзе… — повторил про себя Сталин. — Реваз… Резо… Ну конечно!»
Сталин машинально опустил трубку на колени. Он вспомнил, вспомнил этого человека! Он всегда звал его просто Резо и никогда по фамилии. Если бы кто-нибудь спросил его, как фамилия Резо, ему и раньше надо было бы приложить усилие, чтобы вспомнить. Но Резо!..
Более сорока лет прошло с тех пор, как они встретились впервые! Они вместе учились в Тифлисской семинарии. Резо был младше года, кажется, на три или четыре. Их сдружили книги. Отец Баканидзе работал в публичной библиотеке, и Резо мог брать там на день-другой книги для Сосо.
Толстой и Достоевский, Гоголь и Щедрин были раз и навсегда изгнаны из семинарии. Ректор отец Гермоген вместе с инспектором Абашидзе охотились за любителями запрещенного чтения. Однажды они поймали Резо, когда тот проносил в семинарию два тома Писарева, и посадили его в карцер, пообещав выпустить не раньше, чем тот признается, кто кроме него читает подобную литературу. Резо просидел пять дней, повторяя: «Только я. Я один».
Потом они оба жили в Батуми, где исключенный в конце концов из семинарии Резо работал токарем на Манташевском заводе. Он был одним из организаторов забастовки рабочих, а Иосиф Джугашвили — руководителем демонстрации в защиту брошенных в тюрьму забастовщиков…
Через несколько лет они случайно встретились в Сибири, на пересыльном пункте, и тому и другому предстояло отбывать ссылку, только в разных местах… И снова жизнь свела их в Батуми, но уже в 1904 году…
Что же потом?.. Потом советский нарком по делам национальностей Сталин, прибывший по поручению Ленина на раздираемый классовой борьбой Кавказ, встретил Реваза в Тифлисе, где тот работал то ли в ревкоме, то ли в Чека.
В последний раз они виделись в Сочи, кажется, в тридцать пятом году. Это была короткая, почти мимолетная встреча. Сталин смутно догадывался, что начальник его охраны заботится о том, чтобы ему «не надоедали» бывшие друзья. Да и сам Сталин старался теперь избегать их. С тех пор прошло много лет, и он забыл Реваза, как забыл многих, кого знал в те далекие годы…
…Сталин прислушался. Ему показалось, что откуда-то доносится чей-то приглушенный голос.
Он не сразу понял, что голос звучал в телефонной трубке, которую он по-прежнему держал в руке.
Резким движением поднес трубку к уху, сказал:
— Да?..
— Это я, Иосиф Виссарионович, — услышал он голос Поскребышева.
— Что тебе надо? — недовольно спросил Сталин.
— Мне показалось, что вы не повесили трубку.
— Тогда повесь ее ты и занимайся делом! — грубо сказал Сталин. Но тут же добавил: — Нет, подожди! Привезите ко мне Баканидзе. Сюда. На квартиру.
— Но, товарищ Сталин, — раздался неуверенный бас, — я же не знаю, где его искать! По телефону он говорил, что находится под Москвой со своей частью на переформировании и дня через три направится на фронт…
— Найти и привезти! — повторил Сталин. — Ясно?
И, не дожидаясь ответа, повесил трубку.
Был четвертый час утра, когда он поднялся на второй этаж. Прошел в свой кабинет через особую дверь, минуя приемную, в которой сидел Поскребышев. Но на столе у Поскребышева тотчас же зажглась и погасла лампочка: сотрудник охраны на первом этаже нажал сигнальную кнопку.
Все мысли Сталина вновь были сосредоточены на ожидании сообщений о результатах воздушной разведки. Про Баканидзе он снова забыл, но если бы и помнил, то не стал бы спрашивать, выполняется ли его распоряжение: Сталин никогда не повторял распоряжений дважды.
— Артемьева! — приказал он вошедшему по звонку Поскребышеву.
Через минуту тот снова появился в кабинете и доложил, что Артемьев выехал в Тулу. У аппарата его заместитель.
Сняв телефонную трубку, Сталин спросил:
— Есть результаты воздушной разведки?
— Так точно, товарищ Сталин, — услышал он торопливый ответ, — мы только что доложили Генштабу.
— Что видели на этот раз ваши летчики?
Он уже был прежним Сталиным и задавал вопросы спокойно и не спеша.
— То же самое, что и в прошлый, товарищ Сталин, — ответил генерал на другом конце провода, тщетно стараясь подавить волнение, звучащее в его голосе. — По шоссе движется колонна танков и мотопехоты противника.
— Откуда и куда?
— Со стороны Спас-Деменска на Юхнов.
— Какова длина колонны?
— Примерно двадцать пять километров, товарищ Верховный главнокомандующий, — поспешно ответил генерал и тихо добавил: — Наших войск перед ней не обнаружено.
— Какие вы приняли меры? — спросил Сталин после короткого молчания.
— В Подольск выехал помощник командующего комбриг Елисеев для быстрейшего приведения в боевую готовность пехотного и артиллерийского училищ. Ему дано задание вывести курсантов на рубеж Малоярославецкого укрепрайона, чтобы любой ценой задержать противника. Кроме того, приказано поднять по тревоге училище имени Верховного Совета и Военно-политическую академию. Они находятся сейчас в подмосковных лагерях. Кроме того…
— Подождите, — сказал Сталин. Он положил на стол телефонную трубку, взял карандаш и что-то записал на листке бумаги. Затем встал, подошел к столу заседаний. Карты, убиравшиеся на время совещаний с иностранцами, теперь вновь были разложены по всей длине стола.
Сталин выбрал одну из них, сделал на ней пометку карандашом, вернулся к письменному столу, не опускаясь в кресло, снова взял трубку и, услышав в ней частое и шумное дыхание, сказал:
— Продолжайте.
— Помимо частей, о которых я только что доложил, — раздалось в трубке, — по боевой тревоге поднимается Военно-политическое училище и части тридцать третьей запасной стрелковой бригады.
— У вас все? — спросил Сталин.
— Да, товарищ Верховный главнокомандующий, — ответил генерал после короткой паузы.
Именно эта пауза насторожила Сталина. Вместо того чтобы повесить трубку, он сказал, произнося слова медленно, почти по слогам:
— Я спрашиваю: это все, что вы можете доложить? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Я хочу знать все.
— Товарищ Сталин, — нерешительно, с явно ощутимой робостью в голосе произнес генерал, — если верить командиру эскадрильи и летчикам, вылетавшим для проверки первоначальных данных воздушной разведки, танки противника… уже вошли в Юхнов.
