Когда его дядя, старый император, был надежно упрятан в могилу, а мать надежно усажена на трон, наследный принц продолжил свои политические маневры в проведении многочисленных сложных мер по осуществлению Великой Реформы. И все же, его позиция не была совершенно неуязвимой. Помимо деликатного характера его личной ситуации в отношениях с императрицей Хасихито, ему противостояла потенциальная оппозиция из различных группировок, не получивших никакой выгоды от недавних экономических и административных изменений, и которые, поэтому, противились его попыткам переделать Японию по иноземному образцу;[93] немедленно зазвучали также голоса, недовольные увеличением общественных работ и строительства. Новое правление императрицы началось со строительного бума в столице и прилегающих областях, частично направленного на то, чтобы впечатлять население мощью и стабильностью центрального правительства. Это неизбежно должно было ухудшить положение в достаточно примитивной японской экономике VII века, и в хрониках, обычно настроенных достаточно проправительственно, отмечаются многочисленные народные недовольства:
В это время [656 год] правительство уделяло большое внимание общественным работам. Моряков заняли на строительстве канала от западных склонов горы Кагу до горы Исоноками. На двести барж нагрузили камни с горы Исоноками и сплавили по течению к холмам к востоку от дворца,[94] где сложили в виде стены. Люди порицали [эти действия], говоря: «Этот безумный канал поглотил впустую труд более чем тридцати тысяч людей, а постройка стены — труд еще семидесяти тысяч.[95] А если еще подумать о дереве для дворца, сгнившем на холме, погребенном под камнями?!» Другие бранили [правительство], говоря: «Пусть эта груда камней, что они сваливают на холме, развалится тотчас же, как их взгромоздят друг на друга!»[96]
Народная оппозиция государственной программе, очевидно, не ограничивалась одними словесными упреками; во времена правления императрицы пожары все снова и снова уничтожали новые строения, и очень непохоже, что все они были случайными.[97] Усиливающееся недовольство, естественно, было направлено прежде всего против человека, непосредственно ответственного как за неудобоваримые реформы, так и за тягостные предприятия с привлечением масс людей. Принц Нака, обладавший острым интеллектом и подозрительным характером, очевидно, знал об оппозиционных настроениях, возбуждаемых проводимой им политикой; поскольку он был преисполнен стремления внедрять свои реформы и другие новшества и в дальнейшем, необходимо было избежать такой ситуации, когда диссидентские элементы попытались бы объединиться для отстранения его от власти. За время своего правления в звании наследного принца, он часто действовал с мгновенной, жестокой неотвратимостью, устраняя индивидов, потенциально могущих стать центрами группировки его оппонентов. В 645 году он обвинил своего сводного брата, принца Фурухито, в подготовке восстания и немедленно отдал приказ о его казни, хотя фактически единственным преступлением Фурухито было то, что он являлся кандидатом в императоры от Сога и мог, таким образом, стать центром внимания для анти-реформистских элементов. Непохоже, чтобы оставшиеся в живых Сога готовили какие-либо подрывные планы. В любом случае, политикой принца Нака было наносить удар до того, как потенциальная оппозиция обращалась реальной угрозой. Если же в процессе становилось необходимым сфабриковать фальшивые доказательства против невиновных людей, это могло быть оправдываемо все заслоняющей важностью защиты реформаторского движения на его ранней, критической стадии. В 658 году, когда оппозиция политике принца Нака, казалось, снова стала формироваться в единое целое, единственным оставшимся в живых членом императорской фамилии, способным стать центром притяжения для различных антигосударственных элементов в стране, был его двоюродным брат, сын императора Котоку. Принцу Арима исполнилось восемнадцать, — тот самый возраст, когда принц Нака начал организовывать заговор против Сога. Хотя не существовало ничего, дающего возможность предположить, что молодой человек имеет какое бы то ни было намерение быть в оппозиции к правительству, не говоря уже о его свержении, нетрудно было предположить, что, по мере его взросления, недовольные элементы могут избрать его своим кандидатом. Будучи сыном предыдущего императора, он имел немало претензий ко всем при дворе, не говоря уже о наследном принце. В конечном счете, единственной возможностью для принца Нака воспрепятствовать ему занять трон было стать императором самому, что пока было невозможно, либо — полностью устранить его со сцены, что было возможно вполне.
К тому же, в уме наследного принца могли крыться и другие, более личные соображения: его молодой двоюродный брат мог вынашивать в душе чувство горького негодования. Принцу Арима была очевидно известна та унизительная роль, которую его отец, старый император, был принужден играть из-за связи принца Нака с императрицей Хасихито, и ему без сомнения рассказали о том самовольстве, с которым его двоюродный брат переселил ее и других придворных в свой замок в Асука, причинив тем самым старому императору много горя и, вероятно, приблизив его кончину. Что было бы более естественным, если бы он в конечном счете решился отомстить за своего умершего отца и наказать свою грешницу-мать, поддержав силы, желающие уничтожить принца Нака и его реформистское правительство?
Любые подобные подозрения, которые могли бы появляться у наследного принца относительно будущего поведения его двоюродного брата, усиливал необычный темперамент юноши. Запись, датированная 657 годом, описывает принца Арима, как имевшего скрытный характер, и добавляет, что тот «прикидывался сумасшедшим» (ицувари табурэтэ).[98] Хроника, естественно, — проправительственная и стремится всеми способами оправдать дальнейшее поведение принца Нака, выдвигая против Арима обвинения. На самом же деле кажется вполне возможным, что молодой человек, в раннем возрасте лишившись родителей и оказавшись изолированным при дворе, где всем заправлял его всевластный и враждебно настроенный старший кузен, ответственный за соблазнение его мачехи и унижение его старого отца, становился с годами все более мрачным и невротичным, и что его «сумасшествие» не было уловкой, но вполне настоящим нарушением личностной ориентации. Наблюдая ничем не прикрытые отношения наложницы своего отца и ее любовника царских кровей, принц Арима имел все причины ощущать недоверие к своим старшим родственникам. Его «скрытность» могла быть просто защитой от мира, казавшегося враждебным и опасным.
Осенью он покинул столицу, отправившись в Муро — район горячих источников на побережье полуострова Кии, где он надеялся поправить свое здоровье.[99] Хроника считает, что это был не более, чем предлог (ямаи-о осамуру манэ сйтэ), настаивая, что принц Арима уже решился на заговор против правительства и прикрывался своей вымышленной болезнью для того, чтобы встретиться со своими приятелями-заговорщиками в надежном, удаленном месте. Однако, нет ни одного доказательства того, что принц имел подобные намерения; гораздо более вероятно, что он был в грустном, обеспокоенном расположении духа (состояние, в наши дни описываемое, как острая депрессия, или нервный срыв), и он отправился в Муро, убегая от придворной напряженности, чтобы обрести хоть какое-то душевное успокоение. Казалось, эта поездка ему помогла: вернувшись в столицу, он хвалил горячие источники своей тете, старой императрице, говоря, что его болезнь стала уходить «с того самого момента, как я увидел то место».[100]
Приблизительно через год, когда императрица была в состоянии глубокого уныния из-за смерти ее любимого внука, она решила сама посетить Муро и отправилась туда с сыном, наследным принцем. Принц Арима остался в Асука, и именно в то время он оказался замешан в заговор, приведший его к гибели. Нижеследующее описание событие тех дней взято из Нихон сёки:[101]
3 декабря [658 года]. Господин Сога-но Акаэ, назначенный дежурным управителем [на время отсутствия императрицы и наследного принца], говорил с императорским принцем Арима так: «В отношении государственных дел у императорских правителей выявляются три ошибки. Первая — она строит большие сокровищницы, где накапливает богатства, собранные у народа. Вторая — она использует доходы от налогов на постройку длинных каналов. Третья — она нагружает баржи камнями, перевозит и сооружает из них холмы». Тогда принц Арима понял, что Акаэ настроен к нему дружески, и был доволен…[102]
