Стремясь сдержать нарастающую угрозу и облегчить участь своей страны, старый дипломат приложил немало усилий для заключения Унии, объединяющей, хотя бы только на словах, католическую и православную Церкви. Атеист и прагматик, Феофан рассуждал холодно и здраво: эфемерное соглашение не в силах изменить сложившийся уклад веры в сознании людей, а папский престол ещё достаточно влиятелен, чтобы оказать помощь в трудный час.
«Уния — всего лишь выгодная сделка, — убеждал он василевса, — и греки приобретут от этого гораздо больше, чем потеряют».
Измученный болезнью и бесчисленными заботами, престарелый Иоанн VII дал своё согласие и даже сделал все от себя зависящее, чтобы план, задуманный его советником, осуществился. Однако хорошо просчитанный замысел едва не потерпел крах: внешне поддавшееся уговорам, но в глубине души настроенное резко против, константинопольское духовенство не преминуло вскинуться на дыбы. На Вселенском Соборе во Флоренции разразился скандал, когда почтенные прелаты в ходе переговоров сцепились между собой из-за схоластических противоречий и, перейдя с богословских тем на личности, громогласно понося друг друга, позабыв про сан свой и возраст, были весьма близки к рукопашной. Столь бурное обсуждение тут же стало мишенью для острот всякого рода шутников и насмешников, которые, в стремлении перещеголять друг друга, далеко разнесли молву о состоявшемся «благочинном» диспуте.
Упорство и строптивость вождя православного духовенства Марка Эфесского, для которого уступить — означало отречься, вызвало гнев василевса, и непокорный епископ просидел под замком все заключительные переговоры, которые вёл его его заклятый враг — предводитель латинофильской партии епископ Исидор. В соглашении, помимо прочего, оговаривалась военная помощь Византии, а так же готовность папского престола в случае необходимости подвигнуть народы Европы на новый крестовый поход.
И наконец, после долгих прений, в великолепном кафедральном соборе Флоренции состоялось торжественное заключение союза между римско-католической и греко-православной Церквями.
Но Уния осталась лишь на бумаге. Константинопольское духовенство отвергло подписанный договор, а Империя, в свою очередь, так и не дождалась обещанной помощи — папский престол не спешил выполнять взятые им на себя достаточно проблематичные обязательства. Византийцы в большинстве своём отвернулись от униатов — неприятие чуждой по обрядам церковной службы оказалось сильнее прагматических интересов, и Исидор, получивший от папы сан кардинала, был вынужден вернуться обратно в Рим.
Тем временем из Турции до Феофана доходили тревожные вести. Османский правитель Мурад II пришел в сильное раздражение, прознав о союзе Византии с римским духовенством. Отношения Константинополя с султанатом резко обострились. В этом отчасти была и вина византийских соглядатаев, втайне убеждающих султанское окружение в значимости этой по существу бесполезной сделки. Но гнев Мурада II пока не спешил обрушиться на маленькое непокорное государство — перед Османской империей возникли проблемы посерьёзнее.
Продвижение турецких войск на запад всколыхнуло европейские народы, попавшие под угрозу завоевания. Опасность заставила их сплотиться в военную коалицию. Руководство над спешно собранным ополчением венгров, сербов и чехов принял на себя воевода Трансильвании Янош Хуньяди. Опытный полководец, он нанёс несколько сокрушительных поражений турецким войскам и отбросил их далеко назад, освобождая захваченные территории от чужеземного ига.
Воодушевленные успехами коалиции, а также подстрекаемые византийскими эмиссарами, народы Центральной Европы и Балкан поднялись на борьбу с приверженцами ислама. С благословения папы был предпринят новый крестовый поход, в котором основным ядром на этот раз явились полки польского короля Янгелона Владислава III. Крестоносцы одержали ряд внушительных побед и не встречая сопротивления, вторглись в Болгарию. София вскоре пала, недолго удерживаемая турецким гарнизоном и войска союзников овладели большей частью Балкан.
Христианский мир ликовал. Казалось, ещё немного и власти мусульманских захватчиков в Европе придет конец. Но живучесть османского государства была беспредельной, и вместо уничтоженных армий турки быстро набирали новые, ещё более многочисленные.
Напуганный необычайным размахом освободительного движения, Мурад II за одно лето собрал огромную армию и двинул ее навстречу небольшому тридцатитысячному войску крестоносцев. Он не стремился к прямому сражению с ними. К чему лишний раз испытывать военное счастье? Не лучше ли заключить взаимовыгодный мир? Именно об этом говорили дипломатические миссии турок. И, чтобы, упаси Аллах, не уязвить самолюбия ни одного из предводителей, каждому из них, в самых изысканных выражениях, было предложено лично, от своего имени, скрепить подписями и печатями сделку.
Часть вождей крестоносцев купилась на эту старую как мир уловку. Феофан, несмотря на бесконечно рассылаемые предупреждения, не смог предотвратить неизбежное. Коалиция распалась: сербский князь Георгий Бранкович, в котором малодушие и соблазн перед щедрыми посулами турецких послов пересилили верность данному слову, отказался продлить договор о союзе, обещанный же венецианцами флот по неведомым причинам задержался с прибытием.
Поредевшее, ослабленное, раздираемое внутренними противоречиями крестоносное ополчение осталось один на один против армии Мурада. И вопреки всякой логике, первым начало против него военную кампанию. Воспользовавшись своим огромным численным преимуществом, в битве под Варной султан полностью уничтожил противника. В этом кровопролитнейшем сражении погибли почти все участники похода, включая самого Владислава III и находящегося при нём посланца папы — кардинала Джулиано Чезарини, вдохновителя и активнейшего организатора сопротивления.
Варненская катастрофа заставила содрогнуться мир. Антитурецкая коалиция полностью распалась; была сломлена вера народов в единство христианского мира. Во всех соборах торжественно служили молебны по душам павших храбрецов. Люди содрогались при одном упоминании об османах; казалось, кривой мусульманский меч уже завис над всей Европой. Всеобщей популярностью стали пользоваться гадалки и пророки; звездочеты упорно обшаривали ночной небосвод в поисках знамения; мистицизм и суеверия вознеслись до небывалого уровня, люди находились на грани массовой истерии. Правители европейских стран и княжеств пребывали в полном замешательстве — стремительный натиск турок опрокидывал все мечты о новом эффективном союзе. Папский двор замкнулся в угрюмом молчании.
Поражение христианского воинства не могло не пошатнуть положение Византии. Слишком долго она оставалась в стороне от непосредственных событий. Не в обычаях завоевателей всех времён и народов было пройти мимо лакомого куска, не отведав его. Император Иоанн VIII, сгорбленный годами и несчастьями, распростился с последней надеждой на помощь крестоносцев и послал гонцов к султану, стремясь задобрить его покорностью и богатыми дарами. Немало золота и драгоценностей вложил и Феофан, чтобы, воспользовавшись корыстолюбием придворных сановников, хоть на время отвести угрозу от империи.
Разгром крестоносцев под Варной не сломил лишь одного Константина, морейского князя из рода Палеологов. Человек незаурядной храбрости и силы духа, он не оставил попыток сплотить разрозненные греческие княжества в единое монолитное государство, которое могло противостоять Османской империи. Последующий по его замыслу военный союз Византии с вассальной Мореей мог задержать стремительно растущую мощь султаната и принудить его отказаться от новых завоеваний. Это не могло не стать известным турецкому владыке и месть последовала незамедлительно.
Пройдя Центральную Грецию, османская армия всей мощью обрушилась на длинную стену Истма, охраняющую перешеек Пеллопонесского полуострова. Прорвав оборонный пояс сразу в нескольких местах, турки открыли себе путь в Морею. Войска непокорного князя были разбиты, города и сёла превращены в развалины. Поставленный в безвыходное положение, Константин заключил мир с султаном и с трудом сохранил независимость своей страны, ежегодно выплачивая колоссальную дань.
Обезвредив Константина, дочиста разграбив и опустошив окружающие земли, султан двинулся в новый поход. Гонцы Феофана вовремя отбыли в Венгрию, но армия Мурада двигалась настолько быстро, что собрать внушительное войско Яношу Хунъяди просто не удалось.
Вновь, как и полвека назад, турецкая армия и венгерское ополчение сошлись на печально знаменитом Косовом поле. Венгры сражались отважно, но османские войска, значительно превосходящие их по численности, неудержимо наступали. Сражение, как и прежде, закончилось победой турок, истребивших почти всё войско противника. Не имеющая более сил для борьбы, Венгрия пала, попав под жестокий гнёт османского владычества, а напуганная поражением своей бывшей союзницы Сербия капитулировала, даже не пытаясь дать отпора. Была поглощена также и Албания, лишь в горных областях этой маленькой страны не утихала упорная борьба с завоевателями: непримиримый враг турок князь Скандербек в течении ещё многих лет отбивал попытки чужеземцев подмять под себя свободолюбивый народ.
