здесь находились кухня и умывальня. Остальные четверо спали в большей из двух комнат, на одной кровати мать с дочерью, на другой — отец с сыном. Иногда дети спали в меньшей комнатке, днем служившей гостиной; здесь же хранили скарб, ели, принимали соседей, если тем случалось заглянуть в гости. Деревенька располагалась в глуши, водопровода здесь не было, потому-то девочке и приходилось таскать для дядиного купания и чая воду из глиняного бака: всякий раз, как вода заканчивалась, водонос пополнял запас. Водонос брал воду в деревенском колодце неподалеку и катил свою тележку от дома к дому, наполнял баки тех, кто ему платит. Многие сами ходили к колодцу или посылали детей, но ее тетя и дядя могли себе позволить заплатить.
Однажды тетка с девочкой стирали на заднем дворе, как вдруг у входной двери послышался чей-то голос. Иди посмотри, кто там, велела тетка. На пороге стоял мужчина в белой рубашке с длинным рукавом, брюках цвета хаки и мягких кожаных ботинках на толстой подошве. Он стоял на крыльце, в правой руке сжимал холщовую сумку. Явно из города, с побережья.
— Карибу [19], — вежливо поприветствовала его девочка.
— Марахаба [20], — улыбнулся мужчина и, помолчав, спросил: — Как тебя зовут?
— Афия, — ответила она.
Он улыбнулся еще шире и одновременно вздохнул. Присел на корточки, так что его лицо оказалось напротив ее лица.
— Я твой брат, — сказал мужчина. — Я так долго тебя искал. Я не знал, жива ли ты, живы ли ма и ба. Теперь я тебя нашел, слава богу. Есть кто дома?
Она кивнула, сходила за теткой, та вышла, вытирая руки о кангу. Мужчина выпрямился, представился.
— Я Ильяс, ее брат, — сказал он. — Я был в нашем старом доме и узнал, что мои родители умерли. Соседи сказали, моя сестра здесь. Я не знал.
Тетку, похоже, смутили его слова и, пожалуй, внешний вид. Он был одет как чиновник.
— Карибу. Мы не знали, где вы. Пожалуйста, подождите, Афия сейчас сходит за дядей, — ответила тетка. — Давай, сбегай.
Девочка помчалась на склад, передала дяде, что тетка его зовет, он спросил, в чем дело. Пришел мой брат, ответила Афия. Откуда, спросил дядя, но она уже побежала домой впереди него. Когда они подошли к дому, дядя слегка запыхался, но держался вежливо, улыбался: обычно дома он вел себя совсем иначе. Брат ее был в маленькой комнате, тесной и захламленной, как обычно, дядя вошел туда и с радостной улыбкой пожал ему руку.
— Добро пожаловать, брат наш. Мы благодарим Бога за то, что уберег вас и привел в наш дом, чтобы вы нашли сестру. Ваш отец сказал нам, что вы пропали. Мы не знали, где вас искать. Мы заботились о ней как могли. Она нам как родная дочь, — говорил дядя, прижав левую руку к сердцу и вытянув правую в знак приветствия.
— Не знаю, помните ли вы меня, но уверяю вас, я именно тот, кем представился, — сказал ее брат.
— Я вижу, как вы похожи, — ответил дядя. — В уверениях нет нужды.
Вернувшись чуть погодя с двумя стаканами воды на подносе, Афия застала их за беседой. Она слышала, как брат сказал:
— Спасибо, что заботились о ней столько лет. Не знаю, как вас и благодарить, но теперь я нашел ее, и мне хотелось бы, чтобы она жила со мною.
— Нам будет жаль с ней расставаться. — Лицо дяди блестело от высохшего пота. — Она нам как дочь, расходы на нее нам в радость, но, конечно, ей лучше жить с братом. Кровь есть кровь.
Они поговорили еще какое-то время и позвали ее. Брат жестом велел ей сесть и объяснил, что теперь она будет жить в городе вместе с ним. Ей нужно поскорее собрать вещи, и они поедут. Она за считаные минуты собрала узелок и была готова ехать. Тетка не сводила с нее глаз. Вот как, значит, ни спасибо, ни до свидания, с упреком заметила она. Спасибо, до свидания, произнесла Афия, стыдясь, что так торопится.
Она и не знала, что у нее есть настоящий брат. Ей не верилось, что он здесь, что он вот так просто вошел с дороги в дом и ждет, пока она соберется. Он такой красивый, опрятный, так беззаботно смеется. Впоследствии он сказал, что рассердился на ее дядю с теткой, но виду не подал, чтобы не показаться неблагодарным: ведь они приютили ее, хотя она им не родня. Они приютили ее, это что-то да значит. Он дал им денег, чтобы вознаградить за доброту, и зря, добавил он, потому что она у них ходила в грязных лохмотьях, как рабыня. «По-хорошему им самим следовало бы заплатить тебе за то, что столько лет заставляли тебя работать на них», — сказал брат. Тогда она не поняла, о чем он, но потом, когда поселилась у него, поняла.
Тем же утром, когда он нашел ее, они на телеге с ослом приехали в лавку Карима. Она никогда не ездила на телеге с ослом. В лавке они дождались попутной повозки, и на следующий день другая телега с ослом отвезла их в город; Афия сидела в телеге среди корзин манго, маниоки, мешков с зерном, ее брат — на скамейке с возницей. Ильяс привез ее в городок на побережье, где жил сам. В городке он снимал у одной семьи комнаты на первом этаже и, когда они приехали, отвел Афию наверх и познакомил с хозяевами. Дома была мать и дочери-подростки; они сказали, что Афия может приходить к ним, когда захочет. У брата Афия впервые в жизни спала на кровати. Ее кровать (с собственной москитной сеткой) была в одном конце комнаты, кровать брата — в другом. Посередине стоял стол: каждый день, возвращаясь с работы, брат усаживал ее за стол делать уроки.
Как-то утром, через несколько дней после приезда, брат отвез ее в государственную лечебницу у моря. Афия никогда не видела моря. Мужчина в белом халате оцарапал ей руку и попросил помочиться в горшок. Ильяс объяснил, что мужчина оцарапал ей руку, чтобы она не заболела лихорадкой, а моча нужна, чтобы проверить, нет ли у нее шистосомоза. Немецкая медицина, добавил брат.
Утром Ильяс уходил на работу, и Афия поднималась к хозяевам; они не возражали. Они расспрашивали ее обо всем, она отвечала, хоть и знала немного. Афия помогала им на кухне, потому что умела это делать, сидела с сестрами, когда они разговаривали или шили; порой они отправляли ее с поручениями в лавку неподалеку. Сестер звали
