и “Немезида” подошли к бастионам на расстояние выстрела. На одном судне исторгло пламя огромное шестидесятивосьмифунтовое рыло, на другом гавкнули пушки на вертлюгах, стрелявшие картечью, мощным средством поражения живой силы – при выстреле жестянки, начиненные мушкетными пулями, взрывались, осыпая смертоносным градом все вокруг.
Казалось, на холме разразилась буря из огня и железа, и очень скоро над фортами поднялись столбы дыма.
Ширин завтракала акури [92], когда буханье далекой канонады достигло Макао. Сидевший напротив Диньяр поднял удивленный взгляд:
– О! Серу тхие гайоу, все-таки начали! Я уж думал, они никогда не раскачаются.
– На что?
– На боевые действия. Я даже заключил пари, что Полномочный горшок вновь отыщет отговорку для волокиты.
Ширин не нашлась что ответить и, пытаясь успокоиться, дрожащей рукой коснулась кошти, скрытого в складках одежды.
– Радуйтесь, тетушка, для всех нас это хорошая новость, которая ускорит компенсацию, – весело сказал Диньяр.
Ширин любила племянника, но слова его ее покоробили.
– Стыдись, Диньяр! Там наши солдаты и мальчики-музыканты.
– Ничего им не сделается! – рассмеялся торговец. – Под защитой “Немезиды” ни один волос не упадет с их голов.
Колокольчиком вызвав слугу, Диньяр приказал подать шляпу и трость.
– Раз уж бой начался, надо рассчитаться за проигранное пари, – сказал он и уже в дверях добавил: – Не волнуйтесь, тетушка, мы с вами в полной безопасности. Вон, гляньте туда!
Ширин повернулась к окну и посмотрела на гавань, где стоял английский сторожевик, ощетинившийся пушками.
С уходом Диньяра канонада стала как будто громче. Не окончив завтрак, Ширин прошла в свою спальню и села перед устроенным в углу маленьким алтарем – изображением Заратустры и горящей лампадкой. Открыв том Хорде Авесты [93], она зашептала молитву к Ахура Мазде:
– О, Создатель, Властелин вселенной…
В невзгодах Ширин всегда обращалась за помощью этой молитвой, которая неизменно снимала груз с души. Однако сейчас гром пушек мешал сосредоточиться на святых словах, а перед глазами возникали лица недавних знакомцев: капитана Ми, Кесри Сингха, флейтистов…
Ширин уже добралась до последних строк, когда услышала скрип калитки. Решив, что пришел Задиг-бей, она отложила молитвенник и вернулась в гостиную, но увидела гостью под вуалью.
– Миссис Бернэм? Кэти, какой сюрприз!
– Извините, что я так запросто…
Миссис Бернэм сказала, что они с мужем сняли дом в конце улицы, но сейчас супруг отбыл на корабль коммодора и она осталась в одиночестве.
– Ужасно захотелось поболтать, дорогая, а пойти больше не к кому.
– И правильно сделали, я вам рада.
Миссис Бернэм откинула вуаль, и Ширин увидела ее лицо, покрытое той же мертвенной бледностью, что и в их первую встречу на вилле.
– Вам опять нездоровится, Кэти?
– Нет, дело не в том… – Миссис Бернэм прикрыла глаза.
– Это из-за пальбы, да?
Гостья кивнула:
– Как только началось, голова кругом.
– Очень нервирует, правда?
– Мне вроде бы не привыкать, я, знаете ли, выросла под грохот пушек. В военных городках, где мы квартировали, вечно бабахало – артиллеристы бесконечно проводили учебные стрельбы. Но, согласитесь, совсем иное дело – реальный бой, когда опасности подвергаются те, кого ты знаешь.
– Да, верно, хавильдар и капитан Ми буквально стоят у меня перед глазами.
– И у меня. – Миссис Бернэм опустила взгляд на руки, сложенные на коленях. – Только я вижу их такими, как в день нашего знакомства.
– Они сильно переменились?
– Кесри Сингх, пожалуй, нет. А вот Невилл… капитан Ми – определенно.
Почувствовав, что собеседнице нужно облегчить душу каким-то признанием, Ширин мягко спросила:
– Вы, стало быть, хорошо его знали?
Миссис Бернэм, помешкав, прошептала:
– Да. Сказать по правде, я знала его как никого другого.
– Ох!
– Истинно так, Ширин. – Миссис Бернэм как будто прорвало: – Было время, когда другие мужчины для меня просто не существовали.
– И что же вам помешало?
Миссис Бернэм вздохнула и понурилась.
– Мои родители…
Иных объяснений не требовалось. Ширин сочувственно покачала головой.
– И потом вы больше не виделись?
– Нет. Я ничего не знала о нем до того момента, как пришла сюда пригласить вас на раут. А потом, когда в Новый год мы с ним встретились на “Анахите”, это было так, словно сама судьба вернула его, стерев все прошедшие годы. Казалось, мы расстались только вчера. А сейчас он там, в гуще боя. – Миссис Бернэм бросила взгляд в сторону речного устья. – Здесь он провел последние дни перед отправкой на фронт, и это время стало бесценным сокровищем всей моей жизни. Я не вынесу, если снова его потеряю. – Миссис Бернэм достала из ридикюля платок и промокнула глаза. – Наверное, я кажусь вам безнравственной, Ширин. Но, пожалуйста, не думайте обо мне плохо. Ничего этого не случилось бы, если б мне повезло, как вам.
– О чем вы, скажите на милость?
– Если б и я была счастлива в браке.
– Счастлива? – не сдержавшись, переспросила Ширин, и теперь уже сама ощутила потребность излить душу. – Ох, Кэти, мой брак отнюдь не то, чем он выглядит.
– Неужели?
– После смерти мужа я узнала, что здесь, в Китае, он завел любовницу и другую семью.
– Не может быть!
– Да, вот так вот. Для меня это было страшным ударом. Не укладывалось в голове, что человек, всегда казавшийся образцом преданности, добропорядочности и набожности, мог спутаться с иноземкой другой веры. – Ширин тоже промокнула глаза. – Лишь теперь я стала понимать, какие повороты случаются в жизни.
Миссис Бернэм окинула ее долгим внимательным взглядом, потом подсела ближе и ласково спросила:
– Но ведь и ваша жизнь изменилась, с тех пор как в ней появился господин Карабедьян, правда?
Ширин поперхнулась и смогла только кивнуть в ответ.
– Знаете, вам несказанно повезло, – прошептала миссис Бернэм. – Вы вдова и можете снова выйти замуж.
– Нет, это невозможно, – твердо сказала Ширин. – Дети, родные, община никогда мне не простят. У меня есть обязанности перед ними.
Миссис Бернэм легонько сжала ее руку.
– Разве мы не исполнили свои обязанности? Не пора ли немного подумать о себе?
Вопрос застал Ширин врасплох, повергнув ее в ошеломленное молчание. Она еще думала, что сказать, но тут слуга доложил о приходе Карабедьян-саиба.
С началом артподготовки музыканты, получив короткую передышку, отошли в укрытие. На усиление обстрела земля отозвалась ощутимой дрожью. Спасаясь от оглушительного грохота, Раджу зажал руками уши, но Дики толкнул его под локоть:
– Глянь-ка туда.
Раджу увидел человека, тащившего на спине нечто похожее на дохлую козу.
– Водонос, – прошептал Дики. – Значит, сейчас начнется. Перед атакой всегда разносят воду.
От души напившись из бурдюка, Раджу заправил флягу и, следуя примеру Дики, сунул в рот леденец.
Обстрел закончился столь же внезапно, как начался. Пала странная звенящая тишина, которую нарушали только пронзительные крики, доносившиеся с китайских позиций.
– Примкнуть штыки! – гаркнул капитан Ми, а следом за ним тамбурмажор скороговоркой выкрикнул свою серию команд. Музыканты вскочили на ноги и выстроились уступом, с обеих сторон прикрытым сипаями.
Раджу много раз отрабатывал этот маневр, но сейчас почувствовал, как перехватило дыхание и закружилась голова. На муштре никто не уведомил о завесе из пыли и дыма и о том, что рядом идущий сипай может оступиться, угодив в воронку от ядра, и едва не заехать тебе штыком в лицо. Никто не сказал, что будет невообразимо оглушительный шум: топот ног, бой барабанов, боевой клич Хар Хар Махадев! и, главное, посвист пуль над головой и жуткое пение штыка, если какая-нибудь его чмокнет.
