Первый садовник с удовольствием пропустил пришельцев, а сам удалился.
Из двух ферейданцев один знал, где находятся могилы царевичей, и, немного пройдя по огромному саду, подвел к ним старика…
Невысокие холмики были покрыты нежной молодой травой, у изголовья разрослись кусты алых, всегда цветущих роз.
Теймураз упал наземь меж двух могил и до наступления вечера лежал ничком, что-то горько бормоча сквозь слезы, ставшие в последние годы столь привычными для единственного человека, не покоренного самим шахом Аббасом.
Уже смеркалось, когда появился главный садовник дворца в сопровождении двух евнухов, которые несли еду. Теймураза с трудом подняли спутники; они вежливо поблагодарили садовника и объяснили, что старик занемог, а потому придется его отвести домой. Для порядка же добавили — когда, мол, ему станет лучше, обязательно приедем для продолжения дела.
... Любовь помогла осуществиться мечте старца.
* * *
Шахиншах понял, что старик одурачил его. Понял и велел заточить в Астарабадскую крепость — в Исфагане, мол, много грузин, здесь они всегда поддержат его, сказал он.
Теперь уже никто не мог повидаться с Теймуразом, никто не мог утешить в этой страшной шахской темнице.
Опять-таки Джаханбан-бегум проявила сноровку, проникла в его келью.
И второй раз изумила она старца, второй раз ранила его неувядающей женской своей любовью.
— У тебя должны быть еще какие-нибудь желания, — допытывалась она заботливо.
— Мое последнее желание — чтобы после смерти мой прах перенесли в Алаверди… Чтобы то, что осталось от сыновей моих, положили в мой гроб… только останки надо собрать бережно… Скажи однорукому Гио, который без меня на родину не вернется… Пусть всех троих похоронят в Алаверди… Рядом с матерью моих детей… Рядом с моим Датуной… А тебе же — что я могу сказать? Виноват я перед тобой… Когда ушел в Имерети, много раз тебя вспоминал, но… Разве только перед тобой я виноват?! Утешься лишь тем, что вина — она была невольной и перед тобой, и перед всеми моими кровными и родимыми.
Джаханбан снова нежно приласкала старца и, расцеловав его глаза, губами высушила ему слезы, дабы не пришлось вытирать их перед женщиной, роняя свое мужское достоинство, попрать которое бессилен был сам шах Аббас Великий.
… Теймураз после этого прожил недолго, испустил многострадальный дух в Астарабадской крепости.
Сторожевые были предупреждены заранее, а потому тотчас же сообщили о случившемся Джаханбан-бегум…
В тот же вечер она явилась к шаху.
— Я пришла к тебе, повелитель Вселенной, я — внучка и наследница шаха Аббаса Великого. Если б он сам был жив, я бы к нему пришла с этой просьбой, и он бы не отказал мне, я знаю это твердо.
— Что за просьба у тебя?
— Теймураз скончался, свита его сообщила мне его последнюю волю. Ее исполнение в первую очередь возвысит тебя как в глазах потомков Теймураза, так и в глазах русского царя, с мнением которого, я знаю, ты очень считаешься.
— Что я должен для этого сделать? — спросил шах, удивленный столь упрямой настойчивостью женщины из рода Сефевидов.
— Он просил перенести его прах в Алаверди вместе с прахом его сыновей, похороненных в Ширазе. Выполнить это желание повелел бы сам шах Аббас Великий, прославленный неиссякаемой мудростью и несравненной проницательностью. Всемогущий аллах ему б подсказал, что тем самым можно завоевать сердце Ираклия, угодить русскому царю, успокоить Кахети и Картли, дабы они больше не надеялись на поддержку Теймураза, а не меркнувшее величие и могущество Исфагана от этого только бы возросли…
— Ладно, хватит! Я согласен! — прервал шах.
Были наняты португальские лекари, которые забальзамировали труп кахетинского царя, осторожно выкопали, по велению шаха, останки погребенных в бывшем саду Имам-Кули-хана царевичей… Своей единственной рукой сделал все это Гио — верный слуга Теймураза и названый брат Датуны.
В медный гроб уложили старца… Туда же осторожно положили кости его сыновей.
И это тоже сделал верный Гио своей единственной рукой.
Снарядили лучшую ундиладзевскую карету, которую ему когда-то как новинку подарили англичане, поставили на нее гроб и повезли по дороге, протоптанной множеством страдальцев грузин.
Сто человек сопровождали карету. К свите Теймураза, согласно воле шаха, присоединились и ферейданские грузины.
Процессию возглавляли двое — однорукий Гио и Джаханбан-бегум.
Когда прибыли в Алаверди, там их встречали царица Мариам Дадиани и Дареджан. Они привезли с собой католикоса Доментия II, сына Кайхосро Мухран-батони, того самого, который обновил церковь Анчисхати, куда и перенес из деревни Квемочала нерукотворный образ Спаса, заботливо сохраненный предками для грядущих поколений.
Доментий служил панихиду.
Гио спросил об Ираклии.
— Царевич вернулся в Москву по воле царя Теймураза, — ответили ему хмурые тушины.
Три дня служил католикос.
Три дня скорбел Алаверди.
Только на четвертый день разошлись люди.
Заплаканная Мариам увезла в Тбилиси заплаканную Дареджан.
Остался в одиночестве Алаверди — богатый могилами мучеников за отчизну и безмолвный, как сами могилы преданных родине сынов.
Весною рокот разлившейся Алазани достигал купола Алаверди…
На многих могилах цвели розы.
Если кто-нибудь спрашивал, кто ухаживает за могилой Теймураза и за этими розами, алавердские монахи отвечали — монашка Нино.
Не покидавшая никогда Алаверди, эта монахиня в миру звалась… Джаханбан-бегум.
Летопись Грузии писалась праведной кровью мужчин и благодатной слезой женщин с тех давних пор, когда трудно было разобрать, где зло, а где добро.
Ты, потомок, оцени эту кровь и эти слезы, ибо благодаря им ты возрос, возвысился и окреп в дни счастья и благополучия твоей Родины.
1975
Тбилиси
Когда в Тбилиси временами хозяйничали завоеватели, столицей Картли бывал Гори.
Алазанская долина — долина в Кахети, образована рекой Алазани.
Кизилбаши — так грузины называли персидских завоевателей, носивших красные тюрбаны (дословно: красноголовые). Здесь и далее примечания автора.
Чача — виноградная водка.
Дедопалт дедопали — царица цариц.
Эристави — княжеская фамилия, которая в буквальном переводе означает: глава народа; в феодальной Грузии соответствовала правителю определенной области.
Алавердоба — храмовый праздник в Кахети.
Шахисеваны — буквально: любящие шаха. Так называлось созданное шахом Аббасом Первым особое войско, игравшее роль шахской гвардии и состоявшее из воинов неперсидского происхождения.
Моурави — административная должность в феодальной Грузии: управляющий делами при княжествах.
Амирспасалар — главнокомандующий.
Тавади — князь.
Тонэ — врытая в землю глиняная печь для выпечки хлеба.
Исфаган в ту пору был столицей Персии.
Шибаки — трубка для отвода мочи у младенцев в колыбели — аквани.
Дедабодзи — столб в центре жилища, подпирающий кровлю.
Сардар — предводитель войск.
Ингилойцы и тушины — грузинские племена.
Чоха — мужской национальный костюм.
Панта — дикорастующая груша с мелкими плодами.
Гио-бичи — парень Гио.
Азарпеша — серебряная граненая чаша.
Дарбази — имеет два значения: большой зал, палата, и царский совет.
Амер-Имери — Восточная и Западная Грузия.
Маламо — целебная мазь, употребляемая и поныне.
«Калила и Димна» — величайшее произведение мировой литературы. Перевод, начатый отцом Теймураза Давидом, был закончен позднее сподвижниками Вахтанга VI.
Дедакаци — достойная женщина (в дословном переводе мать-мужчина).
