— Некоторое вещи, княгиня, надо вынести.
— Почему?
— Не хватит места для всех посетителей.
— В этом огромном зале?
— Но ведь и число посетителей будет огромно.
Княгиня обрадовалась. Но, скрывая свою радость и представляясь немного рассерженной, она сказала:
— Посетители должны привыкать к порядку, Багос. Нет надобности, чтобы каждый из них обязательно оставался в зале и занимал лишнее место. Они придут, выразят общепринятые добрые пожелания и, получив мое благословение, удалятся в соседнюю комнату и будут там ожидать. Когда прием окончится, они вместе со мной отправятся в капище, чтобы поклониться священному огню и присутствовать при торжественном обряде жертвоприношения. Понял? Иди скажи начальнику двора. Он эти порядки хорошо знает. Пусть все обряды проведет так, чтобы все было подобающим образом и торжественно…
Начальник евнухов поклонился и, не переставал улыбаться, удалился.
Княгиня осталась одна. Теперь она была спокойна, так как надеялась, что празднество будет иметь полный успех.
Не прошло и четверти часа, как вошел один из придворных с сообщением, что вельможи и военачальники желают ей представиться.
Она поднялась на возвышение и уселась в роскошное кресло. Придворные высокого звания встали рядами по обе стороны. Все они блистали роскошными праздничными одеяниями и были при позолоченном оружии.
Вошли военачальники и представители высшей знати. Они отдали княгине глубокий поклон и молча выстроились вдоль стен зала. Княгиня с особой благосклонностью обратилась к прибывшим со следующими словами:
— Слава и благодаренье лучезарному Ормузду, который удостоил меня судьбы счастливейшей из счастливых. Я имею счастье, о дорогие старейшины, вместе с вами отпраздновать этот торжественный день, которому радуется вся вселенная. Птица и зверь, дикое растение, цветок и огромная пихта в лесу сегодня ликуют, потому что наступившая весна принесла им новый год и новую жизнь. И человек тоже обязан приобщить свою радость к общему восторгу природы. Прошла зима с ее убийственными стужами, прошло царство сумрака и тумана. Для нас настал день лучезарного тепла. Сошел с неба священный огонь и своей животворной мощью оживил похолодевшую вселенную. Мертвая почва получает силу, спящие деревья пробуждаются. Всюду заметно дыхание божества, всюду воскресает вымершая жизнь. Вместе с общим оживлением природы начинается и работа человека. Пахарь отправляется с сохою в поле. Виноградарь начинает возделывать сырую почву. На зеленеющих лугах бродят овцы пастуха. Работа закипает, когда возрождается пробудившаяся земля. Наш долг, о дорогие старейшины, священная обязанность каждого человека, как наиболее разумного из всех существ и как наиболее щедро пользующегося дарами природы, состоит в том, чтобы прежде чем начать свою работу, воздать благодарение тому, кто даровал нам все эти блага. Поэтому-то нашими достойными предками и установлено празднование начала весны. Но мы, недостойные их потомки, забыли об этом великом дне. Восстановим же справедливое и истинное, возвратимся к естественному, о дорогие старейшины! Там, в неугасимом капище, пылает божественный огонь: творящая сила, дарующая всей вселенной жизнь и тепло. Пойдемте же и выразим нашу любовь и наше благодарение торжественным жертвоприношением той силе, которая являет непостижимую священную сущность божества на нашей земле, и да будет благословенно оно!
Слово княгини произвело такое глубокое впечатление, что все присутствующие одновременно воскликнули: «Да будут благословенны его слава и честь!»
После этого каждый подходил к княгине и, став на колени, целовал ей руку. Все выражали самые горячие пожелания нового счастья на новый год.
По правую и левую сторону кресла, где сидела княгиня, на треножниках были расставлены круглые блюда: справа золотые — на них горой лежали золотые монеты, слева серебряные — на них лежали серебряные монеты. Эти монеты, отчеканенные специально для нового года, имели особый смысл — серебряного и золотого счастья. Только лучезарный царь Персии обладал правом в начале года раздавать такого рода монеты своим старейшинам и тем самым награждать их серебряным или золотым счастьем. Но княгиня Мамиконян, как владычица всего Тарона, не желая ни в чем отставать от персов, присвоила себе это особое право. Когда вельможи подходили, чтобы поцеловать ей руку, она полными горстями брала золотые и серебряные монеты, смешивала их и дарила гостям с пожеланием нового счастья в ответ на их новогоднее пожелание.
Комнатные подростки-слуги из золотых изящных сосудов лили на руки присутствующим душистую розовую воду; те омывали ею себе лицо и волосы, затем подходили к столам, чтобы отведать новогодних сладостей. Там были всякого рода яства, среди которых главное место занимали сушеные фрукты семи сортов: дары родной земли.
Роскошно одетые слуги, с венками из роз на головах, держали в руках большие серебряные кувшины, наполненные сладкими напитками и вином. Они непрестанно разливали напитки в золотые кубки и подносили их гостям.
На дворе играла музыка. Пел сладкоголосый гусан.
Прием посетителей продолжался довольно долго. Гости являлись один за другим, и, выслушав приятные речи княгини, удалялись в смежную комнату в ожидании торжественного жертвоприношения. Там гостям воздавался особый почет. Здесь они более свободно предавались удовольствиям: беседовали, смеялись, и каждый открыто выражал свою радость.
После окончания приема мужчин начался прием женщин. Их число было не столь велико. Представлялись лишь женщины, жившие в замке, и жены некоторых военачальников.
В священном храме огня уже началось богослужение.
В той части замка, где исстари стояла родовая церковь Мамиконянов, где в кельях жили придворный священник и другие церковные служители, теперь было устроено персидское капище. Мать Самвела велела сломать церковь и на ее месте построить капище. А в кельях христианского духовенства жил теперь главный маг дворца со своими помощниками.
Посреди высокого с колоннами храма, на мраморном квадратном столе пылал священный огонь Ормузда. Неугасимое пламя поднималось к высоким сводам капища. Маги в белых одеяниях, натертые душистыми маслами, звонили в маленькие колокольчики и с пением ходили вокруг огня. Толпа молящихся стояла на коленях под сводами храма, слушала пение и в трепете падала ниц перед божеством.
Перед храмом стояли сто крепких, без пятен, белых, как снег, баранов с позолоченными рогами. Они были предназначены для жертвоприношения.
В этот день все молящиеся должны были отведать жертвенного мяса.
Когда началась церемония жертвоприношения, явилась окруженная многочисленной блестящей свитой княгиня Мамиконян. Она торжественно приблизилась к порогу священного храма и, войдя в него, с глубоким благоговением поклонилась огню и затем трижды обошла жертвенник.
В это время в толпе внезапно произошло какое-то смятение, пронесся шепот, который вскоре перешел в радостные крики. Удивленные глаза всех были обращены к главным воротам замка.
К храму быстрыми шагами приближался высокий молодой человек, за ним следовал большой отряд вооруженных людей.
«Самвел…» — раздавалось из уст в уста, и тысячная толпа, расступаясь, давала ему дорогу.
Молодой человек подошел к храму.
— Самвел! — воскликнула мать, выбежав из храма и обнимая сына.
Потрясающая и страшная встреча!
— Ах, как я рада, как я счастлива, дорогой Самвел! — говорила истосковавшаяся мать, не выпуская сына из своих объятий. — Ты вступаешь в родной замок в счастливую минуту, когда твоя мать празднует великий праздник начала весны. Твое присутствие, дорогой Самвел, придаст новый блеск этому празднику.
Неожиданное зрелище так потрясло, так взволновало Самвела, что он совсем растерялся и не знал, что ответить матери.
Она взяла его за руку и повела в капище.
Самвел печальным взором посмотрел на огонь, посмотрел на магов. Перемена была слишком неутешительна. Он вспомнил, что это капище стоит на месте той самой церкви, где молились его предки и в священной купели которой он был крещен.
— О, мать! — воскликнул он грозно. — Я считаю себя несчастнейшим из людей. Возвращаясь в родной дом, я нахожу поруганным все, что было свято для меня в этом доме. Если я сын тебе — погаси этот огонь.
Глаза матери сердито блеснули, она ответила в сильном гневе:
— Самвел! Я не могу быть убийцей божества! Если ты мне сын, то преклони колена перед той святыней, которую чтит твоя мать.
— Ну, если так, я уничтожу сам твоего бога!
— Не посмеешь, Самвел!
Главный маг и его служители в страхе отшатнулись в сторону. Воины Самвела окружили их. Толпа, затаив дыхание, напряженно ждала, чем кончится этот страшный спор между матерью и сыном. Некоторые из приближенных княгини схватились за мечи, с гневом ожидая ее приказаний. Воины Самвела заметили это и тоже взялись за оружие.
