На следующий день ей позвонил менеджер компьютерного центра Он был очень возбужден.
- Хорошие новости! Для вас есть сообщение! Из Малайзии! Мы все так рады! Кто-то прислал вам билет на самолет!
***
Илонго был так похож на Раджкумара, что когда Джая впервые его увидела на железнодорожной станции в Сангеи-Паттани, у нее пробежали мурашки по коже. Как и Раджкумар, Илонго был крупным человеком - высоким, широкоплечим, очень темнокожим, и также с приличным животом, из тех, что появляются не от лености, а от избытка энергии, его живот был словно дополнительным баком с горючим, стоящим в кузове грузовика. Его седые волосы были взъерошены, да и всё тело заросло волосами - руки, грудь, пальцы, их светлый цвет контрастировал с цветом кожи. Лицо, как и у Раджкумара, избороздили глубокие морщины и складки, на нем торчала щетина, оно было таким громадным, что казалось покрытым броней, словно природа позаботилась о выживании Илонго во время всех штормов.
Но его голос удивил Джаю, поскольку совершенно не напоминал Раджкумара, ни когда он говорил по-английски, ни на хиндустани. В его английском звучал отчетливый малайский акцент - мягкий, с вопросительными интонациями - ла? - очаровательная манера разговора.
Они вышли со станции, и Илонго повел Джаю к похожей на коробку полноприводной Тойоте Лэнд Крузер. На дверцах красовался логотип кооператива, который владел Морнингсайдом. Они сели внутрь, и Илонго вытащил плоский жестяной портсигар и закурил черуту. Это добавило ему призрачного сходства с Раджкумаром.
- Итак, расскажите о своей книге, - попросил он. - О чем она будет?
- Я еще не уверена. Может, после разговора с вами мне придет в голову хорошая идея.
По пути в Морнингсайд Илонго немного рассказал о своей карьере и о создании кооператива "Морнингсайд". Тимоти Мартинс, брат Элисон, во время войны служил в армии США в качестве переводчика. Он находился в тихоокеанском театре военных действий и в конце войны приехал в Сангеи-Паттани с коротким визитом. Илонго решил с ним повидаться.
- Ты не собираешься съездить в Морнингсайд? - спросил он.
Тимоти ответил кратким "нет". Он не хотел возвращаться, поместье было живым напоминанием обо всём, что он хотел стереть из памяти - о смерти родителей, сестры, деда, больше всего на свете он хотел от него избавиться. И кроме того, ему было совершенно неинтересно заниматься плантацией. Очевидно, каучук ждало не слишком светлое будущее. Война стимулировала проведение исследований, уже готовы были заменители.
- Я собираюсь выставить Морнингсайд на продажу, - сказал Тимоти. - Дай всем знать.
Плантацию не могли продать почти два года. Не было покупателей. Не только Тимоти понимал, что спрос на каучук исчерпался. По всей Малайе остались без работы тысячи работников плантаций, инвесторы скупали плантации и распродавали землю по частям. В конце концов Илонго решил взять дело в свои руки: либо так, либо придется смотреть, как всё приходит в упадок.
Он пошел с протянутой рукой, практически буквально, и в конце концов нашел деньги.
- Вот он, - гордо сказал Илонго, указывая вперед. - Морнингсайд.
Они проехали под прекрасной, но выцветшей надписью готическими буквами на арочных воротах - "Поместье Морнингсайд". Под ней, более мелкими и простыми буквами, появились слова: "Собственность кооператива малайзийских рабочих плантации". Прямо впереди возвышалась Гунунг Джераи, ее вершина скрывалась за пеленой облаков.
Дорога вела вверх, змеилась между рядами гевей и других деревьев - невысоких пальм. Илонго объяснил, что это масличные пальмы, сейчас гораздо более прибыльное дело, чем гевеи, плантация увеличила посадки одних деревьев за счет других.
Джая была заворожена масличными пальмами: с похожих на пеньки стволов свисали гроздья желто-оранжевых плодов, с ягненка каждый. Воздух был неподвижным и каким-то маслянистым. Между пальмами на шестах возвышались птичьи гнезда. По словам Илонго, в них жили совы: богатые маслом плоды привлекали большое количество грызунов, птицы держали их число под контролем.
Потом впереди появился Морнингсайд-хаус. Его только что покрасили, он выглядел ярко и приветливо: красная крыша и ставни, а всё остальное - бледно-зеленого цвета. Впереди стояли грузовики и легковые машины - у крыльца и вдоль подъездной дорожки. Повсюду суетились люди.
- Похоже, в доме очень оживленно, - сказала Джая.
- Да, - ответил Илонго. - Мне нравится, что им вовсю пользуются. Я с семьей занимаю только часть дома, остальное служит офисом кооператива. Я не хотел превращать дом в памятник. Так лучше: он служит людям.
Они обогнули дом и подъехали к заднему входу. Их ожидала миссис Алагаппан, жена Илонго, - высокая, седая женщина в зеленом шелковом сари. Они жили в своей части дома вдвоем, дети выросли, все они "хорошо устроились". Одна из дочерей работала на государственной службе, другая стала врачом, сын открыл свой бизнес в Сингапуре.
- Теперь остались только мы вдвоем.
Каждый год, зимой, они проводили отпуск на круизном судне. Дом наполнили сувениры из ЮАР, Маврикия, Фиджи, Австралии, там была фотография, как они вдвоем танцуют в бальной зале судна. Она - в зеленом сари, а он - в сером костюме для сафари.
Миссис Алагаппан в предвкушении визита Джаи приготовила идли и доса [51]. После ланча ее проводили в гостевую комнату. Джая вошла в дверь и оказалась в комнате, окно которой выходило на гору. Облака с ее вершины исчезли. На стене у окна висела фотография с тем же видом.
Джая немедленно застыла, переводя взгляд с горы на фотографию и обратно. Рядом с ней стоял Илонго. Джая повернулась к нему.
- Дато, кто сделал это фото?
- А вы как думаете? - улыбнулся он.
- Кто?
- Ваш дядя Дину.
- А у вас есть другие его фотографии?
- Да, много. Он оставил мне большую коллекцию. Вот почему я хотел, чтобы вы приехали. Подумал, что вы захотите их забрать. Я старею и не хочу, чтобы о них забыли. Я написал Дину и спросил его, что с ними делать, но так и не получил ответа...
- Так вы поддерживаете с ним связь?
- Я бы так не сказал, но однажды кое-что о нем слышал.
- Когда?
- О, это было уже довольно давно.
Илонго рассказал, что несколько лет назад кооператив решил начать программу для рабочих-мигрантов. Процветающая Малайзия притягивала мигрантов со всего региона. Некоторые рабочие приехали из Бирмы (или Мьянмы, как она теперь называлась). Из Мьянмы в Малайзию нетрудно было перебраться нелегально: страны разделяли лишь несколько сотен миль побережья. Среди мигрантов из Мьянмы было несколько активистов демократического движения. Они ушли в подполье после репрессий 1988 года, а позже решили бежать за границу. Совершенно случайно Илонго встретил активиста индийского происхождения - молодого студента, который хорошо знал Дину. Он сказал, что когда в последний раз о нем слышал, Дину жил в одиночестве в Рангуне - Янгоне, как его теперь называли.
В течение более тридцати лет, как узнал Илонго, Дину был женат на известной бирманской писательнице. Его жена, До Тин Тин Ай, была тесно связана с демократическим движением. Во время репрессий обоих, и ее, и Дину, заключили в тюрьму. Их выпустили через три года. Но До Тин Тин Ай заболела в тюрьме туберкулезом и через год после освобождения умерла. Это случилось четыре года назад, в 1992 году.
- Я спросил, можно ли как-нибудь с ним связаться, - сказал Илонго. - Парень ответил, что это непросто - хунта запретила Дину иметь телефон или факс. Даже на письма не особо можно рассчитывать, но это единственный способ, объяснил он. Вот я и написал, но так и не получил ответа. Думаю, кто-то забрал письмо.
- Но у вас есть его адрес?
- Да, - Илонго достал из кармана лист бумаги. - У него небольшая фотостудия. Он делает портреты, свадебные и групповые фото. Всё такое. Это адрес его студии, он живет прямо над ней.
Он протянул Джае грязный и мятый листок. Она пристально его изучила, пытаясь разобрать буквы. Первыми словами были: "Стеклянный дворец. Фотостудия".
Несколько месяцев спустя Джая шла по тихой и почти пустынной улочке в старой части Янгона. Плиты тротуара были расколоты и покороблены, и из трещин росли сорняки. Штукатурка на стенах домов выцвела и местами осыпалась. Через открытые двери Джая видела заросшие деревьями дворы. Стоял ясный и прохладный декабрьский день. Машин было очень мало, вернувшиеся из школы дети играли на дороге в футбол. По обеим сторонам улицы на нее выходили зарешеченные окна, Джая вдруг поняла, что она единственная одета не в лонджи, женщин в сари встречалось совсем мало, а брюки, похоже, носили только полицейские, солдаты и другие мужчины в форме. Джая ощущала на себе многочисленные взгляды.
Ее виза позволяла провести в Мьянме неделю, это казалось очень коротким сроком, чтобы кого-либо найти. Что если Дину уехал, чтобы навестить друзей, или просто путешествует? Джаю мучили кошмары об ожидании в обветшалом отеле в том месте, где она никого не знает.
