Не было видно ни зги. Небо покрылось облаками, подул сильный ветер.
Старая Ганнифа плотнее закуталась в старый платок и большое покрывало, закрывавшее ее голову, и, сгорбившись, пошла дальше. Погода была неприятная, и она сильно продрогла. С минуты на минуту становилось темнее, и накрапывал мелкий дождь.
Старуха дошла до деревянных ворот. Полночь давно уже прошла, нигде не было видно ни души.
Войдя в ворота, она взглянула по направлению платанов, но был такой туман, что она ничего не могла различить. Она знала дорогу и повернула налево — и вскоре подошла к первым деревьям и должна была ощупать их руками, так темно было кругом.
— Здесь ли карета? — хотела она закричать, и, сгорбившись, прошла еще несколько шагов, чтобы лучше видеть.
В эту минуту кто-то схватил и прижал ее к земле. Это случилось так быстро и неожиданно, что она не могла даже опомниться. Старая и слабая женщина не могла защищаться. Она чувствовала только, что пришел ее последний час! Она хотела позвать, хотела закричать, хотела защищаться, но не могла ничего сделать. Хотя она в смертельном страхе и сопротивлялась, но что значило ее сопротивление в сравнении с сверхчеловеческой силой того, кто неожиданно напал на нее во мраке ночи?
Ни стона, ни крика не сорвалось с ее уст — в последнее мгновение, когда она лежала, медленно цепенея, наклонился над своей жертвой тот, кто бросился на нее и душил ее.
Старая Ганнифа пристально посмотрела в ужасное лицо грека Лаццаро, и он, казалось, узнал ту, кого схватил во мраке ночи. Что произошло дальше среди платанов в камышах, скрыла ночь своим черным покрывалом…
В это самое время Сирра со свойственной ей ловкостью и проворством спешила по узким улицам Стамбула, пробираясь по своему обыкновению в глубокой тени домов. Она походила на животное, и если бы действительно кто-нибудь увидал ее скользившую у домов тень, то никто бы не принял ее за человеческую, так горбата и изуродована, так мала и безобразна была Сирра.
Но в душе ее соединялись все добрые качества, чтобы вознаградить за то, чем обделила ее природа во внешности. Она была умна и добра и преследовала важные планы. Сирра разрешила Мансуру-эфенди использовать ее в своих целях только для того, чтобы низвергнуть его! При этом она следовала не одному велению своего сердца, но и голосу Золотой Маски. В ее руках была теперь возможность низвергнуть и обличить всемогущего шейха. То, что она преследовала свои собственные планы, он узнал из ответа, который она дала по приказанию Золотой Маски. Теперь пришло время оставить его.
Но не для себя делала Сирра все это! Ее побудило к этому беспрестанное преследование Реции, после того как у нее уже были похищены отец и брат. Преследования шли от Кадри, от Мансура и от Гамида-кади — теперь в своих руках она имела противодействующую силу, и она, жалкий урод, хотела воспользоваться ею.
Дойдя до набережной, Сирра нашла много каиков, но ни одного лодочника.
Недолго думая, она села в первую лучшую лодку, оттолкнула ее от берега и стала грести одной рукой. Путь через всю гавань в Галату широк, но она быстро преодолела его.
Она привязала лодку к одному известному ей, но довольно отдаленному месту набережной вблизи той улицы, где стоял старый деревянный дом ее матери, толковательницы снов и гадалки Кадиджи.
Она быстро дошла до старого, маленького дома. Там все было тихо и темно.
Неужели старая Кадиджа уже умерла? Неужели никто не помог ей в предсмертных муках?
Сирра подошла к двери — она была заперта. Никто не шевелился внутри дома, никакого стона не было слышно.
Сирра постучала, никто не вышел на ее стук. Она постучала еще громче — все то же молчание.
Тут Сирра легко и проворно, как кошка, подкралась к полуоткрытому окну, совсем отворила его и прислушалась — внутри ничего не было слышно, еще меньше могла она что-нибудь видеть при царившем там мраке.
Тогда Сирра влезла в окно и тихо пробралась в комнату. Глаза ее должны были сначала привыкнуть к царившему там мраку, поэтому она простояла несколько минут неподвижно.
Потом, подойдя к старой постели, на которой всегда спала ее мать Кадиджа, она осторожно ощупала ее, постель была пуста, старой Кадиджи не было в комнате.
Сирра зажгла маленькую, стоявшую на столе, лампу и начала обыскивать прихожую, маленький двор и остальные комнаты, но ни больной, ни мертвой нигде не было! Неужели Кадиджу уже унесли? Не слишком ли поздно пришла Сирра?
Дверь дома была заперта. Все было по-прежнему. Внизу в комнате на столе еще лежали остатки обеда: рыбьи кости, сладкий рис и маисовый хлеб.
Потушив лампу, Сирра вылезла через окно на улицу. Едва только она очутилась внизу, как услышала произносимые вполголоса слова человека, который приближался, разговаривая и смеясь сам с собой. Она прислушалась: это была ее мать Кадиджа. Так она говорила всегда, возвращаясь ночью домой в пьяном виде.
Сирра не верила своим глазам.
Тут подошла старая Кадиджа.
Она была здорова, вовсе не умирала и не была больна.
Следовательно, известие старой Ганнифы было ложным, и Сирра решила немедленно отыскать дом старой Ганнифы и ее саму. Предварительно она убедилась своими глазами, что мать Кадиджа возвращалась из ближайшей таверны, опьяневшая от опиума.
Старая Кадиджа не заметила Сирру, сидевшую на корточках у дома: было слишком темно, и мысли ее носились в другом мире. Шатаясь, дотащилась она до постели и повалилась на нее.
Сирра убедилась, что известие о болезни матери было ложное. Она сразу же поняла со свойственной ей проницательностью, что за этим скрывался какой-то дурной умысел, что Ганнифа при своей доверчивости стала жертвой обмана. Сирра не могла еще понять цели этого ложного известия. Но она решила тотчас же разузнать все.
Убедившись, что Кадиджа жива и здорова, Сирра поспешно вернулась к лодке и отправилась по направлению к Скутари.
По дороге ей пришло в голову, что тут действовал не кто иной, как Лаццаро, и что, без сомнения, дело касалось Реции. Что, если она придет слишком поздно? Что, если Реция снова попала в руки своих сильных врагов? Тогда помощь и защита Сирры легко могли остаться без успеха. К чему привело бы то, что она вызнала план Мансура и выступит против него, если Реции уже не было? Как могла она найти след Реции, если бы даже низвергла Шейха-уль-Ислама?
Тысячи мыслей и предположений волновали ум Сирры в то время, как она с удивительным проворством гребла к Скутари, добралась до берега и снова привязала каик на прежнее место.
Тут Сирра выскочила на берег и поспешила по темным, грязным улицам.
Сеял мелкий, как пыль, дождь; так что на расстоянии нескольких шагов ничего невозможно было увидеть.
Она дошла до дома старой Ганнифы, дверь не была заперта — одно это укрепило ее веру в новое несчастье. Она поспешила в прихожую и окликнула старую служанку — ответа не было. Неужели она еще не вернулась от платанов? Это было непостижимо, так как Сирра за это время проделала вдесятеро больший путь. Дом был пуст, Реции не было. Сирра еще раз позвала Ганнифу и, не получив ответа, вышла из дому.
Она решила узнать, где была Ганнифа. Но где искать ее? Одно только, что могло навести ее на след, это го, что Ганнифа отправилась к деревянным воротам. Может быть, на дороге она и встретит Ганнифу, может быть, она у платанов все еще ждала карету?
«Добрая старуха, — думала Сирра, — была вызвана туда только затем, чтобы совершенно свободно можно 5ыло явиться в ее дом за Рецией и Саладином. Ганнифа и не подозревала этого! Без сомнения, она все еще ждет у ворот».
Сирра спешила по мрачным, безмолвным улицам к деревянным воротам. Она была полна беспокойства, ожидания и страха за Рецию и мальчика. Если бы только отыскать Ганнифу, с нею она вернется в ее дом и немедленно примется за розыски. Не кто другой, как грек Лаццаро, мог участвовать в этом деле и наверняка по поручению Мансура. Мансур и грек доживают свои последние дни, если ей удастся обличить их гнусные поступки и тем добиться их падения. Но удастся ли ей это? Если бы она даже и доказала плутовство Мансура и преступления грека, то спрашивается, нашелся бы теперь в Константинополе такой справедливый судья, как тот, который не побоялся некогда осудить султана? Все кади были подчинены Гамиду-кади. Донос должен был дойти до него, пройти через его руки. При его отношениях с Мансуром-эфенди что могло из этого выйти?
Сирра была достаточно умна, чтобы сообразить все это.
У кого же должна была она искать правосудия? Ни у кого другого, как у Гассана-бея, чтобы со своим доносом добраться прямо до султана. Один султан стоял выше Шейха-уль-Ислама, конечно, как мы уже упоминали, тоже только в известном отношении. Когда надобно было свергнуть султана, достаточно было решения главы церкви, так что в этом случае он стоял выше султана. Но в это время султан еще достаточно крепко держал в руках бразды правления, чтобы уволить Шейха-уль-Ислама и наказать его.
